Карина Тихонова - Ночь большой луны
Она замолчала, глядя в огонь остановившимся взглядом.
― А вы со студентами что там делаете? ― спросил Степка. ― Неужели это тоже практика?
Ника помотала головой.
― Нет, ― ответила она так же неохотно. ― Какая там практика, убиться же можно!.. Ездит тот, кто хочет, под свою ответственность. Дело добровольное, родителей об опасности сразу предупреждаем…
― И отпускают?! ― ужаснулся Егор.
Ника посмотрела на него мерцающими глазами.
― Отпускают, ― подтвердила она с вызовом. ― Когда объясняем, зачем ездим.
― А зачем вы ездите? ― спросил Васька очень тихо.
― Кости собираем, ― ответила Ника. ― Их там больше, чем оружия, искать не надо… Идешь, смотришь по сторонам: вот в корнях березы застряла русская каска, а в ней ― обломок челюсти. Из лужи выглядывает кусочек берцовой кости. А в кротовых кучках на поляне валяются человеческие позвонки…
Она прервала рассказ, уткнулась подбородком в стиснутый кулак.
― Не похоронили?! ― не поверил Васька. Оглядел всех расширенными от ужаса и недоверия глазами, переспросил: ― Наших не похоронили?!
― Не похоронили, ― подтвердила Ника окрепнувшим голосом. ― Лежат так, как упали, листьями прикрытые… И никому они не нужны. Ни военным, ни милиции, ни властям… Отыскивают останки полулегальные немногочисленные отряды поисковиков вроде нашего. И все. Мы за неделю нашли одиннадцать скелетов наших солдат. В карманах брюк – пара довоенных монет, рядом фляжка… Ни на одном не было посмертного медальона. Мы их там, в лесу, и похоронили. Вырыли общую братскую могилу, неглубокую, вдруг у нашего государства совесть проснется, захотят нормально похоронить. Поставили крест…
Ее голос треснул и оборвался. Ника отвернулась и стала смотреть в сторону. Минуту царило молчание.
― А трофейщики? ― спросил Васька приглушенным голосом. ― Они наших не ищут?
Ника пожала плечами.
― Трофейщики предпочитают немцев, ― ответила она с кривой усмешкой.
― Почему? ― не понял Васька.
― Потому что выгодно, ― продолжала Ника все с той же нехорошей мрачной усмешкой, похожей на гримасу. ― Ищут кресты, медали. Знаки отличия, офицерские и солдатские жетоны… Их продают на рынках в городах, говорят, хорошо платят… Еще распарывают немецкие сапоги: в них часто бывают драгоценности, золото. Немецкие штык-ножи в ножнах с шариком на конце ценятся особо. Еще винтовки, пулеметы…
― Автоматы, ― добавил Васька.
― Нет, ― отказалась Ника. ― Автоматов под Ленинградом зимой сорок первого не было ни у наших, ни у немцев.
Она шмыгнула носом и язвительно сказала:
― А сейчас немцев искать особенно выгодно.
― Почему? ― не понял Васька.
― Да потому! ― вдруг закричала Ника. ― Потому что Германия платит деньги за перезахоронение своих солдат! Как любое нормальное государство! И за каждую немецкую кость трофейщики получают деньги! В твердой валюте, между прочим! А наши кому нужны? Сплошные непроизводительные расходы у местных властей! Место под захоронение выделять придется, а это место можно выгодно продать под особняк какого-нибудь зажравшегося вора…
Она швырнула в догорающий костер ветку, вскочила на ноги и бросилась к дому. Искры полетели во все стороны, слушатели испуганно шарахнулись прочь от костра.
― Ника! ― окликнул Егор ошарашенно, но ответа не получил.
Вернулся назад, к разворошенным углям, покрутил пальцем у виска, сказал извиняющимся тоном:
― Она что, психованная?
― А по-моему, она первый нормальный человек, которого я встретил за последнее время, ― ответил Степка, не раздумывая.
― По-моему, тоже, ― поддержал Васька. Шмыгнул носом и сказал: ― Свинство какое. Своих не похоронили… Победители называемся.
Она повернулся к Степке и спросил:
― Пап, отпустишь меня с Никой? Вдруг и дед там лежит? Не похороненный…
Степан тяжело вздохнул.
― Отпущу, ― сказал он тихо.
― И я с тобой, ― заторопился Дениска.
― Ладно, загорелись! ― приструнил Степан. ― До этого еще дожить надо!
И задумчиво добавил:
― Может, я сам с вами поеду.
― И я, ― неожиданно для себя сказал Егор.
Все посмотрели на него, и он смутился.
― Договорились, ― подвел итог Степан. ― А сейчас пошли спать. Завтра полно дел.
●●●На следующее утро Ника вышла к завтраку позже всех. Под глазами у нее пролегли темные круги, держалась она неуверенно.
― Вы простите меня за вчерашнее, ― сказала она, поймав мужчин на конюшне. ― Завелась…
― Не извиняйся, не надо, ― ответил Степка.
― Некрасиво…
― Что некрасиво? ― переспросил Степан. ― То, что у тебя сердце болит? Благодари бога, что тебе не наплевать на такие вещи! Большинству людей, к сожалению, дела нет ни до нашей истории, ни до этих костей!
Он помолчал и одобряюще добавил:
― Не расстраивайся, девочка. Пусть немного, но помощники у тебя найдутся.
― Спасибо, ― сказала Ника. Ее губы тронула едва заметная бледная улыбка. Она бросила на Степана короткий взгляд исподлобья и договорила: ― Вы такой замечательный… И Васька тоже…
Подумала и добавила:
― И вы, Егор.
Егор почувствовал себя вознагражденным за все дни, прожитые в станице.
― Отлично! ― сказал он бодро. ― О грустном поговорили, теперь давайте о чем-нибудь веселом поговорим. Ника, вам слово.
Ника кивнула.
― Понимаете, Степан, ― начала она. ― Мы к вам не просто так приехали.
― Это я уже понял, ― заметил Степка философски.
― У нас есть подозрение, что недалеко от станицы расположено древнее погребение.
Ника замолчала.
― Погребение? ― переспросил Степка. И даже лопату отставил. ― Какое погребение?
― Древнее, ― ответил Егор многозначительно. ― Тебе же сказали!
― Насколько древнее? ― продолжал удивляться Степан. ― Сто лет, двести? Больше?
Он оглядел молчащих гостей, прислонил лопату к деревянной перегородке денника и велел:
― А ну, рассказывайте!
И они рассказали. Сначала говорили по очереди, потом начали перебивать друг друга, потом заговорили одновременно, взахлеб, и закончили уже полной какофонией. Степка только успевал переводить взгляд с Егора на Нику, с Ники на Егора. Его простодушное лицо от напряжения покрылось капельками пота.
― Вот это да! ― сказал он наконец.
Еще раз осмотрел гостей и недоверчиво спросил:
― Неужели правда?
― Мы надеемся, ― ответила Ника. ― Егор был маленький, он не уверен, точно видел все это или просто нафантазировал…
― Вот это да! ― повторил Степка восхищенно.
Его глаза мечтательно расширились.
― Это же все равно, что клад найти! Ника, я прав?
Ника переступила с ноги на ногу.
― Отчасти, ― ответила она сдержанно. ― Если там что-то есть, то нам это не принадле…
― Да ладно! ― перебил ее Степка. ― Что мы заранее шкуру полосуем! Сначала разведать надо!
Он потер руки.
― Ну, что, ― начал он деловито. ― Предлагаю перебраться поближе к холмам. Палатка у вас есть, веревки и «кошка», полагаю, тоже.
― Есть, ― подтвердила Ника.
― Отлично!
Степка немного подумал.
― Значит, переберемся сегодня же вечером. А ночью пойдем в пещеру.
― Почему ночью? ― не поняла Ника.
― Потому что свидетели нам в этом деле не нужны, ― объяснил Степка. ― Сами все разведаем, лишние глаза ни к чему. Так?
― Так, ― ответил Егор. Ника промолчала.
― Ну и славно, ― завершил обсуждение Степка. ― Я с вами пойду.
― А лошади? ― напомнила Ника.
― С лошадьми Васька останется. И Денис поможет. Ничего, денек-другой без меня продержатся…
― Вы уверены? ― уточнила Ника.
Степка умоляюще посмотрел на нее.
― Не бросай меня! ― попросил он. ― Такой шанс раз в жизни выпадает, и то не всем! Я, может, внукам эту историю рассказывать буду!
― Договорились, ― ответила Ника, смеясь. ― Обделить ваших внуков я не могу.
― Отлично! ― с энтузиазмом повторил Степка.
Хлопнул в ладоши, неожиданно совершил на месте неуклюжее вальсовое па и сказал:
― Пойду собирать вещи.
― В машину сразу загрузи, ― сказал Егор.
― А ты чего указания раздаешь? ― удивился Степка. ― Со мной пойдешь! Давай, давай, ишь, разленился!
Подталкивая Егора кулаком в спину, довел его до выхода из конюшни, обернулся и крикнул:
― Ника! Ты особенно не перегружайся! Ночью будет много работы!
― Слушаюсь, ― ответила Ника насмешливо.
Перебрались к холмам, когда начало темнеть. Вытащили обе палатки, установили их на берегу. Выкопали ямку для костра, расчистили место вокруг, чтобы искра, не дай бог, попала на сухую траву… Распаковали спальные мешки, разложили на подстилке снаряжение…
― Кто наверх полезет? ― спросил Степка.
Они одновременно задрали головы вверх.
Холм выглядел гладким, отвесным и неприступным, как вражеская крепость.
