Галина Куликова - Охотники на русалок
– Не могу себе представить такой картины – милиционеры освобождают Ложкина, а тот обнимает своих спасителей.
– Объятий, насколько я в курсе, не было, но были рукопожатия. В общем, все прошло достаточно мирно. Обессиленный Стас провел целый день в милиции, но уже не в качестве задержанного, а как почетный гость и свидетель. Правда, напавшего он опознать не смог. Кто это был, выяснилось позже, из рассказа самого Артура.
– И чем сейчас занят Ложкин?
– Я видел объявления, расклеенные по городу. Он собирает пожертвования на закупку бульдозеров и грейдеров, чтобы стереть с лица земли все, что успел построить Потапов.
– Интересные дела. А что это Карпачев так с тобой откровенничал? В благодарность за дело с русалками?
– Да ты что?! Тут совсем другое. Мы с ним посидели немного, выпили коньячку, выяснили, что у нас есть общие знакомые в силовых структурах...
Марина завела глаза и молитвенно сложила руки.
– Ты опять за свое?
– Нет, не в этом дело. Короче, Карпачев попросил меня кое о чем.
– О чем же? Секрет?
– До известной степени. Но с тобой я поделюсь. Он не хочет, чтобы в центральной прессе его имя связывали с именем Избуцкого. Просит меня помочь в этом, учитывая мои большие связи.
– Предал своего дона?
– Знаешь, я склонен ему помочь. В принципе он неплохой мужик. По русалкам мы нормально с ним сработали.
– Слушай, а ведь мы через двадцать минут идем на посадку. Ты сразу домой?
– Вообще-то да. Хочу отдохнуть, собраться с мыслями. Подумаю, что делать дальше. Или у тебя есть другие предложения? Знаешь, я соскучился по московским ресторанам. Пойдем куда-нибудь? Посидим, обсудим ситуацию.
– Ты о какой ситуации говоришь? – прищурилась Марина.
– Сама знаешь, – пробурчал Вадим.
– Ты не дашь бедной женщине даже отдышаться после перелета?
– Так ты согласна? Да или нет?
В ответ Марина почти пропела:
Приманкой ласковых речей
Вам не лишить меня рассудка!
Вадим удивленно и весело посмотрев на нее, сказал:
– Ах, так? – И громко продекламировал:
Конечно, многих вы милей,
Но вас любить – плохая шутка!
К ним уже спешила стюардесса, а сидящие неподалеку пассажиры стали оборачиваться. Но Вадим, не обращая на них внимания, продолжал читать все громче и громче:
Вам не нужна любовь моя,
Не слишком заняты вы мною,
Не нежность – прихоть вашу я
Признаньем страстным успокою...
– Мы снижаемся, – попыталась урезонить Вадима испуганная бортпроводница. – Вы пристегнули ремни?
С толпой соперников моих
Я состязаться не дерзаю,
не обращая на нее внимания, продолжал завывать Баратынский, перекрывая шум двигателей.
И превосходной силе их
Без битвы поле уступаю!
Закончив декламировать, он отвесил онемевшей стюардессе небрежный полупоклон и, развернувшись к Марине, сообщил: – Я жду. – Так ты же уступил поле битвы соперникам! – засмеялась та. – Это стихотворный образ. А вообще я никому уступать не собираюсь. Так ты согласна? Да или нет?И в этот момент всю дорогу дремавшая у иллюминатора бабулька открыла глаза, деликатно хрустнула суставчиками, мило улыбнулась и, наклонившись к Марине и Вадиму, сказала:
– Как же приятно, что нынешняя молодежь любит и читает наизусть стихи Маяковского!
