Игорь Чубаха - Тайна Черного моря
— И много фольклора собрал? — зло прошипел Василий. — Дискет пять?
Злость была реакцией на страх перед загадочным пассажиром. Насквозь фальшивым, опасным и непредсказуемым, как тиранозавр в брачный период. И столь же безжалостным.
Алиса больно ткнула Вискаса локтем в бок. Но прапорщик не стал западать на услышанную фразу. При современном развитии техники было бы наивно ожидать, что их диалог с господином директором театра «Ка-бара-сан» никто не прослушивал. Прослушивает несколько организаций сразу, и в этот момент в разных уголках Питера невыспавшаяся резидентура пинками подвигает агентов на подвиги. А эти двое — первые ласточки, желающие умыть руки в мутной воде. Что ж тут волноваться?
— О! Я узнал много удивительных и прекрасных пословиц. Например: «Сколько ни давай обезьяне бананов, зад у нее все равно красный».
Хутчиш откинулся на спинку сиденья и блаженно закрыл глаза. Как Сизиф, который наконец-таки закатил камушек на вершину горы.
С точки зрения Лиса и Вискаса, ни за что не позволивших бы себе закрыть глаза в присутствии агентов другой разведки, столь пренебрежительная наглость только подчеркивала крутость того, кто оказался в их машине на заднем сиденье.
— Не о том, не о том, Василий, — вдруг в тон интонации Хутчиша вступила в беседу рыжеволосая. — Будет лучше, если я поговорю с нашим новым другом сама.
Лис уже была не рада затеянному. Пассажир оказался безнадежно отмороженным, ну ни капельки ничего не остерегающимся. И весил он, если верить слухам, двадцать мегатонн.
Выведя машину на Литейный проспект, девица прекратила провоцирующие ГАИ штучки с рулем, скоростью и тормозами. И, поправив челку, заворковала:
— Такой милый мальчик, пусть и силой в двадцать мегатонн, потерпит глупую болтовню наивной девочки?
Присутствие рядом человека, по статистике умеющего убивать триста легко вооруженных человек в минуту, конечно, холодило внутренности. Но сильнее всяческих страхов было желание просто уткнуться носом в руль и уснуть.
— Лучше, конечно, помучиться, — легко согласился Анатолий, внутренне веселясь от того, что слува увеличила его потенциал вдвое. Эх, надо было бы еще и в московском Дворце Съездов какую-нибудь драчку сотворить...
— Тогда буду краткой. Мы — я и Вискас — из противостоящей Доктору фирмы. Установка Икс нам до лампочки, главное, чтоб Господин Доктор ее не сцапал. Поэтому шеф послал нас к тебе в разнорабочие. Не побрезгуешь? И еще. Нашего шефа не интересуют самурайские дискеты. — Скова неприметный тычок в бок Вискаса. — Ему ведомо кое-что покруче. Вот он и велел включить маячок и для тебя.
Высказалась и замерла. После этих слов Хутчиш либо примет условия, либо решит, что потенциальные партнеры ему не ровня. И, чтобы избежать утечки информации, устроит «зачистку». Как нерадостно, когда тебя «зачищают»...
— И все же, барышня, когда вы за рулем, прошу вас не оборачиваться. Мне некогда в аварии попадать.
И то хорошо, что не стал с ходу глаза выкалывать, аорты перерезать и прочие фокусы вытворять, на которые мегатон-ники большие мастаки.
— А маячок называется «ленинградское дело», — заученно отрапортовала рыжая дива. — Помнишь такое? То самое. Один из подвигов Лаврентия Павловича.
Она сразу понравилась Хутчишу. Как женщина. Если использует дезодорант «Ханимекс», значит, к нравственным категориям относится легко, но всерьез ни разу никого не любила. Если духи «Луцион» — значит, не дура, не шлюха, не стерва. Так, по крайней мере, учит учебник.
Анатолий проводил взглядом выглядывающие из-за крыш гуашево-синие луковки храма. В данный конкретный момент его не очень занимали речи шпионов-попутчиков. Надо будет, повторят десять раз.
Дива смущенно тряхнула головой и повторила с нажимом:
— Один из самых подленьких подвигов партайгеноссе Берии.
А ведь, кажется, интонация, с которой это было произнесено, достойна доверия. Возможно, у этой странной пары за спиной стоит нечто большее, нежели дурная попытка на халяву вписаться в эпицентр образовавшегося вокруг установки Икс тайфуна.
— Барышня, я вас умоляю. Следите за дорогой. Дива на всякий случай стерпела и эту детскую выходку. Продолжила:
— Поверьте, мы ваши союзники.
Тут Хутчиш почесал затылок. Столь банальный поступок тем не менее произвел на парочку сильное впечатление. Им мучительно хотелось узнать, что скрывается за этим жестом. Явно ведь неспроста он репу чешет. Будет тебе мегатонник просто так чесаться.
— Девушка, я от вас устал, — обезоруживающе улыбнулся Анатолий. — Я занимаюсь исключительно восточным фольклором. А диссидентские байки меня интересуют мало. Машину опять затрясло: хороший асфальт кончился. «Чероки» притормозил, перевалился через трамвайные рельсы, срулил с улицы и по колдобинам пробрался на задний двор типового крытого рынка. Встроенные в панель автомобиля электронные часы показывали семь ноль одну утра. Рыжая автогонщица мотор не заглушила.
— Ну что ж, — устало зевнул Вискас. — Мы тебя привезли туда, где восточного фольклора хоть попой ешь. Той попой, которой ты уселся на мою шляпу.
— Да, — согласился Анатолий, выуживая из-под себя тряпичный блин. — Перекусить бы не мешало. Хотя рынку я бы предпочел ужин в недорогом ресторанчике, а потом восемь тихих часов в мягкой постельке... Можете подсказать гостю города на Неве, где у вас тут кормят и спать укладывают?
Ответом было молчание. Хутчиш пожал плечами и с сонной улыбкой принялся ждать, что будет дальше.
Дальше мятый человечек выполз из машины, неловко протопал по асфальтовым выбоинам к недолговечному коробу из стекла и бетона, вписавшемуся меж постройками екатерининского фонда, нащупал и нажал кнопку звонка у крашенных в зеленый армейский цвет ворот. Огненновласая ведьма задумчиво барабанила пальчиками по рулю, не выдавая любопытства, хотя сама здесь оказалась впервые. Да и до любопытства ли, когда сзади сидит нечто, эквивалентом объединяющее Содом, Гоморру, Хиросиму и Нагасаки.
— Вас, наверное, зовут Алиса.
Прапорщик положил руку на шершавый подголовник переднего сиденья и сунул голову между креслами. Волосы дивы пахли «Пантином прови», кожа — консенсусом «Ханимекса» и «Луциона», старый комбинезон — машинным маслом.
— Почему-то мне кажется, что вам подошло бы это имя. Несмотря на одежду. Диссонирует одежда, извините за откровенность.
— Верно, Алиса, — блеснув зубками, подтвердила дива. И принялась стаскивать с себя комбинезон монтажника. Под ним обнаружились линялые штаны «Lee» и свитер с якутскими народными мотивами. Комбинезон рыжая небрежно швырнула на заднее сиденье, рядом с прапорщиком и пуховиком, а "сам прапорщик, к сожалению, продолжения стриптиза не дождавшись, развил тему разговора:
— А я Хутчиш. Анатолий Хутчиш. Собиратель восточного фольклора...
Снаружи Вискас, кое-как вернувший шляпе форму, сказал что-то в притулившееся сбоку от ворот переговорное устройство. Ворота со скрипом открылись. Скрип былкак зевок человека, ночь боровшегося с рулеткой в казино, но оставшегося при своих. Алиса тронула педаль газа, и «джип» плавно вкатился внутрь.
Место, где они очутились, можно было принять за обычную разгрузочную площадку для дальнобойщиков, пригнавших из прекрасного далека фуры с арбузами, дынями или помидорами. Если бы не одно но.
Возле давно не беленной стены на рукодельном коврике верблюжьей шерсти сидел одетый в полосатый халат и пеструю чалму древний, как скифская баба, азиат и потягивал дымок из видавшего виды мельхиорового кальяна. На коленях сторожа покоился автомат Калашникова. Лак на прикладе облез, и ясно видны были несколько впитавших грязь параллельных зарубок. «Джип» проехал мимо. Отрешенный страж глазом не повел. «Джип» повернул направо и остановился.
Анатолий, выбираясь из «чероки», от души хлопнул дверцей. Стоящий рядом с машиной Вискас дернулся, будто его пчела укусила. Из предбанника вдогонку отчетливо сладко пахло опиумом. Вышла из машины и предводительница. Потянулась, изогнувшись, как кошка.
Но ни громкий хлопок дверью, ни это действие не привлекли внимание там и сям занимающихся своими очень важными делами статистов.
Глазам прапорщика предстала умилительная картина. Вроде это был торговый зал рынка: тюки с нераспроданным вчера товаром, лабиринт выложенных белым кафелем прилавков с отчасти неубранным вчера товаром, бетонный, пахнущий плесенью пол, запахи домашнего творога, запекшейся коровьей крови, подгнивших мандаринов, специй...
А еще это очень походило на тренировочный лагерь ком-мандос. Один межприлавочный коридор был заставлен опутанными колючей проволокой деревянными козлами, и несколько черноволосых смуглых бойцов в полной боевой выкладке учились подползать под эту проволоку, прорубая в ней проходы швейцарскими ножами. У стены, каким-то хитрым образом втиснутый в помещение, стоял дальнобойный МАЗ с фургоном, и несколько шурави на себе таскали внутрь параллелепипеды явно тяжелых зеленых армейских ящиков. Анатолий отметил, что в одной связке пыхтят и иранец, и сириец, и курд — значит, вояк объединял признак не национальный, а то ли религиозный, то ли финансовый.
