Людмила Милевская - Почем фунт лиха
Но с этой частью программы никаких осложнений не предвиделось. Санька, когда узнал, что может принимать в деле самое активное участие, охотно позволил не только ему, но и мне намазать лицо фруктовой маской.
Наши лица стали ярко-красными", поскольку в маске преобладала клубника, и тут позвонили в дверь. Пришла Старая дева с обычным утренним обходом соседей.
— «Что ж, поэт, ты, идолу подобно, здесь стоишь, как памятник надгробный?» — с порога заблеяла она, прикрыв глаза и театрально выставив вперед руку.
Мы с Санькой, густо намазанные фруктами и озадаченные, терпеливо ждали, когда она откроет глаза. И она открыла и испуганно завопила:
— И-ии! О-оо!
— Не стоит волноваться, — сжалилась я над Старой девой, — это не кровь, а всего лишь клубника.
— И ребенка испортила, — всплеснула руками она. — «Что ж со страхом прячешь ты усталость? Горло пересохшим оказалось?»
— Кофе я еще не варила, — на всякий случай предупредила я.
— «Пересуды ты встречаешь с гневом. Только что же гневаться напрасно?» — вопрошала Старая дева, поворачиваясь к двери, которую я тут же услужливо распахнула, позволив себе откровенность:
— У меня с минуты на минуту будут гости, — солгала я.
— Я это уже сообразила, — с видом высшего понимания произнесла она, простирая вперед руки. — «Масками лицо свое скрывая, ты у них признанье вырываешь. Но они слезам твоим не верят Все твои улыбки лицемерят…»
— Спасибо за подсказку, учту обязательно, — сказала я, поспешно закрывая дверь и подмигивая Саньке:
— Пошли умываться?
Санька радостно захохотал и побежал в ванную. После массажа мы подкрасились, принарядились и сели завтракать. Я ревниво изучала последствия пребывания маски на своем лице. Оказалось, что на Санькины щечки клубника оказала более благотворное действие, чем на мои. Это было печально, но факт непоправимый — пришлось смириться.
После завтрака Санька не пожелал томиться в квартире, а категорично потребовал похода в песочницу. Никакие доводы не влияли на его решение.
— Только уговор — не пачкаться, — выдала напутствие я.
— Дя, — заверил меня Санька, но уже через пять минут от белизны его курточки не осталось и следа.
Я сидела на краю песочницы и предавалась унынию по этому поводу, когда увидела одиноко бредущего Акима. Он нес печаль и разочарование. Я окликнула его, и он с печалью и разочарованием направился ко мне.
— Что случилось? — глядя в его опустошенные глаза, спросила я.
— Горе, — сообщил Аким.
Я тут же вспомнила, что из крана в ванной вновь сочится вода.
— Пойдем, — приказала я, решительно хватая за руки Саньку и Акима.
— Я без чемоданчика, — застыдился Аким.
— Это неважно. Голова-то с тобой. Аргумент неопровержимый, и вскоре мы сидели на кухне, а бутылка «Абсолюта» стояла на столе.
— Что случилось? — повторила я свой вопрос, до краев наполняя стакан.
— Лампада встречи долго горит. Она потухает мгновенно в минуту разлуки, — с пафосом произнес Аким, не отводя глаз от стакана.
— А если конкретней? — спросила я, придерживая стакан рукой и не позволяя Акиму завладеть им.
— Измена! — громко выдохнул он.
Я ахнула, отпустила стакан и воскликнула:
— Пей!
Он выпил и воззрился на бутылку. В мгновение ока я вновь наполнила стакан, и Аким так же быстро сообразил, что с ним делать. Вот теперь можно приступать к допросу.
— Маруся? — спросила я.
— Ее прошлое.
Я покопалась в памяти и нашла в прошлом Маруси много компрометирующего, особенно н глазах Акима, но как ее угораздило проболтаться?
— Это ошибка, — заверила я со всем пылом верной подруги. — Маруся кристальной чистоты человек.
— Я тоже так думал, но рано утром в ее квартиру заявился мент и развеял мои иллюзии. Река истины протекает через каналы заблуждений.
— Не верь менту, верь мне. Маруся — ангел.
— Она убийца, а меня пытались привлечь как соучастника. Еле ноги унес.
После такого сообщения мои мыслительные процессы зашли в тупик. Маруся — убийца? Вот уж чего не подумала бы никогда. Глупые менты, вечно они все путают.
— Кого же убила Маруся? — скептически поинтересовалась я.
— Своего любовника Маградзе, — поделился горем Аким и добавил:
— Уголовника.
Большего удивления в своей жизни я, кажется, не испытывала. Очень неожиданный поворот событий. Уголовник Маградзе свел с ума двух моих подруг, а я даже с ним незнакома. Да-а, рановато он умер. Но, выходит, Маруся изменяла и профессору?
Возникла настоятельная необходимость пообщаться с Марусей. Я вскочила с места:
— Где она?
— В ментовке, — вздохнул Аким. — А может, уже и в тюрьме.
Необходимость мгновенно отпала. Встреча с правоохранительными органами могла отнять слишком много времени и не внести желаемой ясности. Я поняла, что могу рассчитывать только на Акима.
— Как повела себя Маруся? Она отрицает связь с Маградзе? — спросила я и, затаив дыхание, ждала ответа.
— В том-то и дело, что нет! — грохнул кулаком по столу Аким и потянулся к бутылке. — Даже не отрицает того, что была у любовничка накануне его смерти.
— Надеюсь, об этом милиция узнала не от нее?
— Нет. Сообщили соседи, видевшие, как она выходила из квартиры, где скрывался Маградзе. Поэтому за ней и приехали. Теперь ее подозревают во всех убийствах. Ведь Маградзе погиб от того же яда, что и Денис. И еще какой-то Сибирцев от того же яда протянул ноги. И везде замешана Маруся.
— А ей-то все это зачем? — изумилась я.
— Человек хуже животного, когда он становится животным, — сказал Аким и залпом опорожнил стакан; я полезла за второй бутылкой.
Дальнейший допрос не принес, пользы. Аким. накачивался моим «Абсолютом» и шпарил аллегориями. Я вежливо выпроводила его и заметалась по квартире. Санька, оседлав веник, лихо скакал за мной и сыпал вопросами. Я невпопад отвечала и лихорадочно соображала. Маруся спутала все мои карты, и наметившаяся было четкая картина происходящего рассыпалась, как детская мозаика. Если Маруся убила Маградзе, то на многие вещи придется взглянуть под другим углом зрения. Однако такого коварства я никак от нее не ожидала. Значит, и к смерти Марины чз Челябинска Маруся тоже имеет отношение? А я-то так доверяла этой обманщице!
Глава 31
Ночью мне снилась убиенная Марина из Челябинска. Она простирала ко мне свои прогнившие руки и обдавала удушливым сладковатым запахом разложившейся плоти. Было жутко и хотелось проснуться.
Утро я провела в раздумьях. Санька, к удивлению, все правильно понял и притих. Он вел себя очень корректно и слушался меня с полуслова.
После завтрака мы отправились на Старый Арбат. Поразительно было видеть, как Санька с безразличием проходит мимо песочницы.
На Старом Арбате, пока я мучительно думала, Санька несколько раз пытался совершить противоправные поступки. Один раз он тайком затолкал в кармашек глиняный брелок, за который продавец почему-то просил двадцать долларов. Его разоблачили, и мне пришлось выложить за эту дрянь сумму, адекватную двадцати долларам.
Второй раз Санька уцепился за гипсовую статуэтку, пошлость которой была на уровне шедевра. Цена указана тоже на уровне шедевра, но Санька пытался обойтись вообще без всякой цены. Здесь тоже его поймали, и история повторилась. Продавцу очень повезло. Пока я пыталась втолковать ему, в каком месте следует продавать подобный товар, Санька быстренько открутил этому товару голову. Дальнейший спор мгновенно потерял смысл, и мне пришлось выложить за эту «старину» приличную сумму, что очень дурно сказалось на моем и без того плохом настроении.
Я протянула купюру, стараясь не замечать ликования продавца, и мягко попросила Саньку впредь проявлять побольше вкуса.
Стало очевидно, что предаваться логическим размышлением в то время, когда Санька все подряд тащит с лотков, — опасно и расточительно, В один миг можно превратиться из вполне состоятельной женщины в нищенку. Мы отправились домой.
Я остро сознавала, как нуждаюсь в мужской поддержке, а Дмитрий… Ах, Дмитрий! Мысли о нем я гнала прочь, но что поделать, когда так не хватает крепкого мужского плеча. Должен же кто-то разрубить тяжелую цепь моих мыслей. Это мог сделать лишь человек, абсолютно далекий от моих проблем и вместе с тем готовый охотно взять их на себя. Человек, мужчина, рыцарь… Ах! Да где же его взять?
И все же поход на Старый Арбат не был бесполезен. Пока Санька рассматривал украденный за двадцать долларов брелок и прикладывал к изувеченной статуэтке оторванную голову, я много чего надумала. Правда, чем больше я думала, тем страшней мне становилось, но и загадка всех преступлений готовилась обернуться разгадкой.
Я поняла это особенно отчетливо, когда у входа в подъезд встретила Старую деву и в сотый раз услышала отрывок из ее набившего оскомину стиха:
— «Масками лицо свое скрывая, ты у них признанье вырываешь!» — с пафосом продекламировала она.
