Людмила Милевская - Почем фунт лиха
Мне хотелось быть приветливой и радушной. я старалась.
— Конечно можно, что за вопрос. Чувствуйте себя как дома, — сказала я, придвигая тарелку с печеньем.
— И не забывайте, что в гостях, — смущенно усмехнулся он.
— Да… Ой, то есть нет.
Беседа явно не вяжется. Поскольку спиртное как способ коммуникации отвергнут, я не знала, откуда ждать вдохновения. Конечно, можно просто спросить, чему обязана приятностью визита или сморозить какую-нибудь другую глупость вроде этой, но совсем не хотелось официального тона. Хотелось душевности и тепла.
Чтобы не выглядеть дураками, люди обычно вытворяют такое, после чего у окружающих нет никаких шансов считать их умными. Примерно то же получилось и со мной. Не зная, куда себя деть, и не в состоянии вынести затянувшейся паузы, я взглянула на часы и неожиданно для себя брякнула:
— Половина одиннадцатого.
Мгновенно сообразив, как глупо я поступила, тут же попыталась загладить оплошность и с фальшивой улыбкой добавила:
— Детское время.
Дмитрий от моих слов напрягся, вытянулся, даже привстал с дивана.
— Простите, — окончательно смутился он, — побеспокоил вас в позднее время. Понимаю, что неприлично, но завтра утром я должен быть в Коломне, а по телефону говорить не хотелось.
— Почему? — мгновенно вырвалось у меня. Ну и вопросы я задаю. Черт, сейчас подумает, что я только и мечтаю о том моменте, когда он уйдет.
Раз в жизни ко мне случайно забрел приличный мужчина, а я, убогая, что делаю? Я, которая не одного мужика по сердцу полоснула, веду себя как круглая дура. Надо намекнуть ему, как я рада.
Пока Дмитрий смущенно подбирал слова для ответа на мой вопрос, я выскочила с инициативой.
— Так удачно вы пришли, — вполне искренне щурясь от удовольствия, сказала я. — Просто чудо какое-то. Только о вас подумала и… звонок в дверь.
Он сразу оживился.
— Вы думали обо мне? — удивился он.
— Да вот только что, непосредственно перед вашим приходом.
— И что вы обо мне думали?
— Разное. Нашелся ли этот Лаврентий Маградзе, например.
Дмитрий помрачнел, а я окончательно решила, что нет на свете другой такой дуры, как я. И почему это разум покидает людей в самый неподходящий момент?
— Да, я пришел как раз по этому делу, — невесело сообщил Дмитрий. — К сожалению, мне не удалось выполнить ваше поручение.
Это настораживало.
— Почему?
— Потому что Маградзе мертв.
Я ожидала какого угодно ответа, но только не такого.
— Как мертв? — растерялась я.
— Мертв настолько, насколько это вообще возможно, — пояснил Дмитрий. — Теперь уже, когда Лаврентия нет, скажу. Он жил в Ярославле, скорее Даже не жил, а скрывался.
— Так я и знала, — вырвалось у меня. Дмитрий вопросительно вскинул свои красиво вычерченные природой брови.
— Вы знали, что он жил в Ярославле? — удивился он.
— Нет, я подозревала, что он скрывается от властей. Но это неважно. Продолжайте, пожалуйста, я вас перебила.
— Когда вы уехали… Кстати, спасибо вам.
— За что?
— Ваш приезд меня встряхнул. Я взял себя в руки, бросил пить и на следующий день утром отправился в Ярославль. Там я узнал, что Лаврентия увезла «Скорая помощь». Тут же метнулся в больницу, но было поздно. Он уже умер.
Я слушала, затаив дыхание.
— Что с ним случилось? — спросила я, заранее предчувствуя ответ.
— Он отравился.
— Или его отравили?
— Возможно, и так. Я не стал выяснять подробностей; парень он был непростой, а встреча с милицией — малое удовольствие. Последуют допросы, а завтра утром кончается мой короткий отпуск.
— Так вы прямо из Ярославля?
— Да, поэтому так поздно. Не захотел сообщать эту новость по телефону.
— Правильно сделали, что приехали.
— Ну вот, в общем-то, и все, — сказал Дмитрий, поднимаясь с дивана.
— Как, вы уходите? Уже? — воскликнула я, не пряча своего испуга.
— Да, мне пора. Я почти сутки за рулем, а еще хочется поспать.
— Вряд ли вам это удастся.
— Мне тоже так кажется, — подтвердил Дмитрий. — Спокойной ночи. Несмотря на неприятные обстоятельства, был рад вас видеть.
— Я тоже рада.
Мне хотелось сказать «безмерно рада», но я подумала, что это уже слишком при таком равнодушии с его стороны. Зачем манил розами, когда сидит, как истукан?
Мы попрощались у порога. Закрыв дверь, я побежала к окну и стала смотреть на освещенный одиноким фонарем двор, пока он не вышел. Постояв рядом с роскошным белым «БМВ», он открыл дверцу, сел и уехал. Уехал мужчина моей мечты, потому что в жизни так чаще всего и бывает: наши принцы не видят в нас принцесс…
А я, глупая, хотела удивить его чужим «Ягуаром». Этот мужчина умеет жить в нашем мире, умеет заработать, умеет тратить. Все у него по-настоящему. Какое счастье — быть с таким рядом. Хочется быть настоящей женщиной, ох, как хочется быть женщиной рядом с ним! Удивительно, почему этого же не хочется ему?
Я отправилась на кухню с острым желанием включить магнитофон и спеть дуэтом с Аллой Пугачевой:
«Ты… Теперь я знаю — ты на свете есть…» Это у нас прекрасно получилось.
Глава 29
Утром я снова удостоверилась, что жизнь в непосредственной близости от ребенка не так прекрасна, к казалось на второй взгляд. Утром выяснилось, что наши с Санькой режимы катастрофически не совпадают.
Он проснулся в шесть утра и тут же потребовал активного общения. Я к этому времени только вошла во вкус сна и ни для какого общения не годилась. Я вообще не очень ясно представляла, с кем сегодня лежу в постели.
— Встявай! Встявай! — безжалостно тормошил меня Санька.
— Любимый, не надо, — томно прошептала я и повернулась на другой бок.
Такой сценарий Саньку явно не устраивал.
— Сьто? — спросил он, с деловым видом заглядывая мне в глаза.
— Слушай, а ты не мог бы поспать еще.
— Неть, — серьезно ответил он.
— Почему?
— Не хотетя.
— А мне хочется, очень хочется. Что будем делать? — с несчастной улыбкой спросила я.
Санька с пониманием кивнул головой, натянул на мое лицо одеяло, заботливо прихлопнул его ладошками по краям и сказал:
— Сьпи.
— А ты что будешь делать?
— Кофе.
После такого сообщения мне сразу же расхотелось спать. Пришлось идти помогать Саньке в его благородном намерении. Мы очень быстро сварили кофе, приготовили завтрак и радостные уселись за стол. Я окончательно проснулась, была бодра, и полна сил. С этими силами я и учила Саньку разливать кофе по чашкам, когда зазвонил телефон. Я догадалась, что это Нелли, и опечалилась.
— Как вы там? — явно предвкушая нытье и жалобы, спросила она.
— Прекрасно, — похвасталась я. Нелли озадаченно хмыкнула.
— Хм… а Санька как?
— Чудесно.
— Он соскучился без меня?
— Не знаю, о тебе речи не было, — не без злорадства сообщила я. — Мы дружно приготовили завтрак и собираемся так же дружно его съесть.
— Кто это «мы»? — въедливо поинтересовалась Нелли.
— Мы — это я и Санька, — не без гордости заявила я. — Прекрасен наш союз.
— Это неудивительно, — принялась оправдываться Нелли. — Все моя работа. Санька привык скитаться по чужим людям.
— Что значит «чужим»? — ревниво возмутилась я. — С каких это пор ты меня относишь к этой категории? Я все же, как-никак, крестная мать.
— Я хотела сказать, что нормальный ребенок должен первое время плакать и скучать по матери, а не варить кофе.
— Не волнуйся, у нас нормальный ребенок, — успокоила я Нелли. — Плакал он вчера, но сегодня у нас полный контакт. Лучше расскажи, как дела у тебя. Где остановилась?
— У Нины Аркадьевны. Так удобней для нас обеих. Сейчас идем в больницу, а потом я тебе позвоню. Тетушку давать?
Я запаниковала.
— Нет, нет, не стоит ее беспокоить, да и завтрак остынет.
— Тогда отключаюсь. Поцелуй Саньку.
— Только этим и занимаюсь.
Положив трубку, я осторожно посмотрела на Саньку. Он, ничего не подозревая, пытался поднять с пола бутерброд, упавший согласно закону подлости. Делал он это уморительно и осторожно, словно занятие его таило в себе массу опасностей. Растопырив испачканные маслом пальчики и высунув от усердия кончик язычка, Санька колдовал над бутербродом, словно над каким-то неизвестным науке зверем: опасливо дотрагивался рукой и тут же испуганно убирал ее.
— Зячем? — спросил он, когда я смела его «игрушку» в совок для мусора.
— Пойдем помоем ручки и ам-ам, — миролюбиво предложила я.
— Не «ам-ам», а кусять, — с чувством собственного достоинства поправил меня Санька.
Когда мы расправились с завтраком, явилась Старая дева.
— «Посмотри — над бездной голубою звездочет наедине с собою…» Откуда у вас ребенок? — строго спросила она.
— Будто не знаете, откуда дети, — с апломбом ответила я. — Хотя в вашем положении вполне можете и не знать.
— Не вижу, чем отличаются наши положения, — сказала Старая дева и тут же пропела:
