Дарья Донцова - Ночной кошмар Железного Любовника
Иван Леонидович пытался успокоить Всеволода, сказал ему вполне разумно:
– Повода для паники нет. Надо дождаться результата анализа. И, кстати, СПИД лечат.
Но композитор убежал во взвинченном состоянии, а у Екатерины Федоровны мигом родился план, как заманить Всеволода в укромное место.
На следующий день она поспешила в Москву, в институт, где училась Валентина.
По моим ногам неожиданно пробежал сквозняк, я оглянулась и увидела, как Тонечка выходит из комнаты. Но выяснить, в чем дело, не успела, я очень боялась пропустить хоть слово из того, что рассказывала Екатерина Федоровна.
Приехав в вуз, она смешалась с толпой студентов, нашла Михееву, изловчилась и украла у нее сумочку. Вечером, когда семья Анатоля поужинала, дама незаметно вышла из квартиры и позвонила с мобильного Валентины на сотовый Севы. Композитор посмотрел на экран, сразу понял, кто его вызывает, и спросил:
– Что случилось? Ты же велела не беспокоить тебя до тридцатого декабря, не мешать сдавать сессию.
– Надо срочно встретиться, – захныкала собеседница.
– Тебе плохо? – занервничал Всеволод. – Голос какой-то странный, будто чужой.
– Анализ пришел, – соврала Екатерина Федоровна, пытаясь подделаться под его любовницу. – У меня СПИД, стопроцентно. Значит, и у тебя тоже. Я сейчас приду, открой дверь.
– Нет! – перепугался Сева. – Ты где?
– Неподалеку от театра, в Никитинском переулке, – прошептала Екатерина Федоровна. – Сама не понимаю, как сюда забрела. Мне Л…
А я покосилась на дверь. Куда подевалась Антонина? Подруга пропустила самую важную часть допроса. Теперь понятно, почему Всеволод сказал, что Михеева просит встретить ее с маршрутки. Он настолько перепугался, услышав о положительном результате анализа на СПИД, так растерялся, что, не подумав, ляпнул первое пришедшее в голову, мол, идет на рандеву. На секунду осекся и тут же добавил: лучшая подруга Агаты обратилась к нему с просьбой проводить ее от маршрутки до дома.
– Оригинально придумано, – заметил Пономарев. – Всеволод ни на минуту не усомнился, что с ним говорит любовница, ведь у него определился номер ее мобильного. Правда, отметил, что у девушки странный голос, но вы быстро сказали про СПИД, и у него вымело из головы все мысли, кроме одной: он подхватил неизлечимую болезнь. Вы рассчитывали, что убийца Феди запаникует и сразу ринется в темный переулок. Так и получилось. Однако вы рисковали. Вдруг бы композитор понял, что с ним говорит не Валя, а вы? Ваш голос он ведь хорошо знал.
Екатерина Федоровна оперлась локтями о стол.
– Ну, я же не дура! Во-первых, мы с ним никогда не говорили по мобильному, а во-вторых, я предвидела этот момент и заранее купила на рынке небольшой такой приборчик, который мужской голос легко на женский меняет. А потом… Я очень предусмотрительна, поэтому постаралась полностью повторить действия маньяка, который убивал людей в Ковалеве. Газеты много о преступнике писали, мне не составило труда найти информацию.
Григорий провел ладонью по папке с бумагами.
– Хорошо, вы наказали Севу за убийство Феди. Но при чем тут Валентина? Она чуть было не спутала ваши планы, прибежав к Агате, но вы уже убили Севу. Зачем было избавляться от Вали?
Екатерина Федоровна скрестила руки на груди.
– Она позвонила мне на следующий день днем и заявила, что сумку украла я.
– Каким образом ей удалось сделать такой вывод? – искренне удивился Пономарев.
– Я была не очень осторожна, – призналась помощница психотерапевта. – Валентина заметила меня в коридоре института, удивилась, хотела подойти, но ее кто-то отвлек. От Авдеевых девчонка ушла домой, легла спать, а утром с ней связалась однокурсница, сказала, что видела женщину с точно такой же сумкой, как у нее, и описала мою внешность. Валентина разговаривала со мной истерично, нагло. Пообещала пойти в полицию, если я не верну сумку и не заплачу ей сто тысяч за молчание. Я пообещала выполнить ее требования, чтоб она не подняла шум. Мы пересеклись около четырех дня. Ну и пришлось ее убрать. Давайте сделаем перерыв, я устала.
– Хорошо, посидите тут, – велел Григорий и удалился из допросной.
Спустя секунду дверь в комнатушку, где у стекла стояла я, скрипнула. Я решила, что вошел Пономарев, и сказала:
– Она призналась, сообщила массу подробностей, которые могут быть известны исключительно преступнику. Но я сомневаюсь в ее вине, у меня возникли кое-какие вопросы.
– А вот на них ответы, – прозвучал звонкий голос Антонины.
Я обернулась и увидела ее с ноутбуком под мышкой.
– Представляешь, в отделении полиции есть вай-фай, – сообщила она, – вот как далеко зашел прогресс. Помнишь, мы просили Генку проверить, лежал ли Петя в психиатрической лечебнице Карабаса и какой у него диагноз? Хватались за любую соломинку, чтобы выйти на убийцу.
– Даже если Петр не являлся пациентом клиники, он там точно бывал, – откликнулась я. – Студент не очень многословен, но узнав, что его приглашают в США на учебу, впал почти в эйфорическое состояние, рассказал о своих планах и обронил фразу: «Розы около моего дома будут лучше, чем у Карабаса в саду».
– Ну и что? – пожала плечами Тоня. – Это не аргумент, парень мог навещать приятеля. Но ты оказалась права. Петр не летал в Австралию, не пересекал границу России, на его фамилию не приобретался билет, он лежал у Карабаса. Генка настоящий гений, раздобыл все бумаги.
– О чем шуршите? – радостно спросил Григорий, тоже входя в комнату. – Дело закрыто. Ох и шум поднимется, когда все узнают имя человека, заколовшего Всеволода и Михееву!
– Читайте, – приказала Тоня и открыла свой ноутбук.
Мы с Пономаревым уставились в текст.
– Когда ты поняла, что Екатерина Федоровна врет? – спросила Тоня, после того как я изучила присланный компьютерщиком материал.
Я начала загибать пальцы.
– Она слишком спокойна, отказалась от адвоката, не юлила, не пыталась оправдаться, то есть вела себя так, словно хотела быть арестованной. А еще она в своем рассказе бросила фразу, которую вряд ли произнесла бы, если бы то, о чем она говорила, имело место в действительности. Екатерина Федоровна совсем не глупа, должна понимать, что даме ее возраста трудно «смешаться с толпой студентов», значит, это был просто оборот речи. И еще один момент. Спустя некоторое время после того, как Сева умчался на встречу со лже-Михеевой, я увидела на полу в прихожей мокрую мужскую куртку. Причем не удивилась, ведь на улице постоянно моросил дождь со снегом, и хотела поднять пуховик, но меня опередила Екатерина Федоровна. Она вышла из помещения театра, неся в руках противни, которые там мыла в буфете, и тоже заметила черную стеганку. Она подхватила ее, встряхнула и сказала: «Ох уж этот Петя! Ну почему у него всегда отрываются петельки?» Потом открыла шкаф, достала свое сухое пальто, повесила на крючок, а мокрую куртку внука устроила на вешалке. Понимаете?
– Конечно, – протянула Антонина. – Раз пальто Екатерины Федоровны было сухим, значит, она не покидала дом. Тогда все разбежались кто куда. Мы с тобой сидели в столовой, а где были остальные, я не обратила внимания.
– И ведь я вспомнила про влажную куртку, когда разговаривала с Ниной Егоровной и увидела пуховик Азамата, – добавила я. – Как фейерверк в голове вспыхнул вопрос: почему мех в каплях? Но поскольку беседа с Сонькиной казалась тогда важнее, я сосредоточилась на ней и отмела все остальные мысли.
– Дай ноутбук! – потребовал Григорий. Не дожидаясь разрешения, он схватил компьютер и исчез за дверью.
Мы с Тоней снова уставились в стекло.
– Спорим, он опять принесет ей кофе? – шепнула подруга.
И оказалась права. Минут через пять Пономарев появился в допросной и водрузил перед Екатериной новый картонный стаканчик со словами:
– Горячий напиток сейчас очень будет кстати.
Бабушка Пети отрицательно покачала головой.
– Благодарствуйте, я уже напилась. Вы меня арестуете?
– Осталось уточнить кое-какие малозначительные детали, – пробурчал Пономарев и открыл ноутбук. – Уж извините, мы покопались в вашей семейной истории и узнали, что Петр вовсе не летал к отцу в Австралию, а лечился в психиатрической клинике. Ваш сын, на мой взгляд, поступил не совсем порядочно. Сам усвистел в Сидней с молодой женой, обосновался там, а мать и бывшую супругу, у которой не совсем хорошо с головой, и своего ребенка от первого брака бросил в Ковалеве.
– Бог ему судья, – сухо обронила Екатерина Федоровна. – Я очень люблю Петю, но, к сожалению, его нельзя лишить общества Галины, хоть она и портит мальчика.
– Мать обожает сына, – плеснул масла в огонь Гриша, – заботится о нем, ограждает от дурного влияния.
– Она полная дура! – возмутилась бабушка. – Запрещала мальчику пользоваться компьютером, вечно делает ему замечания, довела его до того, что Петя при ней не хочет ничего говорить. Сколько я с Галиной ругаюсь! Увожу утром паренька на спортивные занятия, мать в дверях встанет и кричит: «Нет! Он заболеет! Нельзя Петеньке по улице бегать!» Что с идиотки взять? Каждый день у нас скандалы.
