Дарья Донцова - Кекс в большом городе
– Ротвейлер умеет кувыркаться в воздухе и бить соперника лапой, – не успокаивалась я.
– Это еще ерунда, – кивнул Юра, – впрочем, неудивительно, в прошлой жизни Гектор существовал под именем Брюс Ли.
Пораженная увиденным, я вошла в пекарню, набрала булочек, пирожков, потом, не удержавшись, прихватила еще и кекс. Продавщица тщательно стала укладывать покупки в фирменные коробочки. Длилось это довольно долго, одна булочка никак не хотела влезать в отведенное ей место.
– Сейчас еще одну упаковку принесу, – вздохнула кондитерша.
– Не надо, – ответила я, – давайте так.
Когда я вышла на улицу, милиционеры, переругиваясь, впихивали в раздолбанный «уазик» еще не пришедших в себя грязных хулиганов. Тани не было видно, Гектор с видом смиренной овечки сидел у двери пекарни. При виде меня он задергал носом, псу явно нравился аромат сдобы.
– Можно пройти? – спросила я.
Гектор прищурился.
– Вы же не тронете меня? – осведомилась я. – Ничего плохого не делаю, иду к себе домой, с плюшками. Ваша Таня мне симпатична, ей, правда, следует слегка пополнеть, но я не имею никакого права ехидничать над весом девушки, сама не слишком корпулентна.
– Гав, – тихо вступил в разговор ротвейлер и начал шевелить хвостом-обрубком.
– Хотите булочку?
– Гав.
– А вам можно?
– Гав.
Я покосилась на ментов, занятых процессом погрузки. Наверное, ничего плохого не случится, если я угощу пса, такому и килограмм выпечки не повредит. Но как булку дать? Положить на асфальт? Боюсь, Гектор оскорбится.
Пересиливая страх, я вытянула руку.
– Прошу вас.
Очень осторожно, одними губами, пес взял угощение и мгновенно проглотил его.
– До свидания, – кивнула я, – конечно, мне хочется еще раз увидеть, как удивительная собака красиво кувыркается в воздухе, но понимаю, что вы больше так сегодня делать не станете.
Ротвейлер отвернулся и стал смотреть на своих коллег, у которых никак не получалось впихнуть хулиганов в железный коробок на колесах. Я пошла к своей машине, взялась за дверь и услышала:
– Гав!
Я повернулась на звук, Гектор, явно ждавший того, что я посмотрю на него, присел на задние лапы, потом ловко, пружиной, взлетел вверх, сделал сальто, вновь встал на четыре лапы и сообщил:
– Гав!
Я чуть было не уронила коробки, набитые пирожками. Ротвейлер великолепно понимает человеческую речь, и он явно решил поблагодарить незнакомку за угощение.
– Гектор, – послышалось слева, – давай, пошли.
Ротвейлер стрелой полетел на зов, через несколько секунд на улице не осталось и следа от милиционеров и хулиганов, только несколько капель крови на асфальте свидетельствовали о том, что мне ничего не приснилось.
…Оля была в своей комнате, она читала роман Куприна «Яма». Не слишком подходящее произведение для девочки-подростка. В свое время родители Томочки вытащили этот том из собрания сочинений великого писателя, мама и папа моей лучшей подруги полагали, что повествование о жизни проституток в царской России совершенно не нужно изучать детям. Но сейчас по телевизору демонстрируют такие ленты, что Куприн с его «Ямой» кажется добрым, наивным сказочником. И навряд ли Олечка откроет для себя много нового на этих страницах.
Решив не делать девочке замечаний, я спросила:
– Как день прошел?
– Отлично, – ответила она.
– Чем занималась?
– Читала.
– Весь день?
– Ага. Еще в ванной мылась! – бойко отрапортовала Оля.
– Молодец, – похвалила я, – значит, не боишься одиночества.
– Нет, у вас очень хорошо.
Я улыбнулась.
– Оленька, мне надо по работе уехать в командировку, ненадолго, всего на пару дней. Вот, смотри, я привезла много продуктов, забью сейчас холодильник. Это замороженный хлеб, закончится батон, сунешь новый в СВЧ-печку. Давай объясню, как она работает.
– Не надо, – отмахнулась девочка, – у мамы такая на стройке была.
– Не побоишься одна остаться?
– Не-а.
– Думаю, скучно не будет, есть телевизор, видеокассеты, если хочешь, попробуй включить компьютер, могу дать руководство, «Интернет для чайников».
– Не волнуйся, Вилка, – сказала Оля, – мне тут здорово, очень люблю в одиночестве сидеть, только раньше редко удавалось, на стройке-то все вместе живут, в вагончике. Я здесь просто наслаждаюсь тишиной.
Интеллигентность и душевная тонкость Оли удивляли. Ясное дело, подростку не слишком комфортно куковать без общения в запертой квартире, но девочка не хочет, чтобы я волновалась, вот и бодрится изо всех сил.
Ранним утром, беспрестанно зевая, я подъезжала к небольшой станции, припарковала «Жигули» прямо на шоссе, потом пешком дошла до платформы и села на скамеечку. Спустя несколько минут притормозила электричка, из вагонов вышло с десяток разновозрастных женщин, толстых, худых, высоких, низких, но одновременно очень похожих друг на друга. Все они оказались одеты в длинные юбки и мешковатые кофты, у всех головы прикрывали платки, лица не имели ни грамма косметики. Плотной группой они двинулись по перрону, я встала и присоединилась к процессии. Честно говоря, я ждала вопроса: «Женщина, вы кто? Отчего идете с нами?»
Но паломницы не выказывали никакого интереса, они спокойно спустились по лестнице и цепочкой двинулись по шоссе. Вскоре процессия разбилась на группки, женщины начали переговариваться между собой, на меня никто не обращал внимания.
С дороги мы свернули в лес, сразу стало прохладно, я шла замыкающей, стараясь не потерять из виду попутчиц. Вдруг ковылявшая в непосредственной близости девушка упала на землю.
Я быстро подскочила к ней и протянула руку.
– Вставай, не ушиблась?
– Нет, – улыбнулась упавшая, – мягко тут. Экая я неловкая, за корень зацепилась, хорошо, платье не порвала.
Продолжая корить себя, она встала и начала отряхиваться.
– Ой, – испугалась я, – твои подружки-то ушли, мы заблудимся!
– Не волнуйся, – успокоила меня девушка, – я хорошо дорогу знаю, да и плутать здесь негде, тропинка сама приведет к обители. Спасибо тебе за внимание, меня Маша зовут.
– Я Виола.
– Красивое имя, только не христианское.
– У меня родители неверующие были.
– Мои тоже лба не перекрестят, – кивнула Маша, – как услышали, что хочу в монастырь уйти, чуть не убили, но у меня вера крепкая, как у первых христиан, можно собаками травить, не отступлюсь, вот мы и пришли к консенсусу: до двадцати пяти лет я в миру живу, если же не соблазнюсь, то все, ни мама, ни папа больше не препятствуют. Пошли, а то сестра Евдокия злиться станет, она гневливая, не нравится ей, если народ до полуночи тянется.
– И долго тебе до четвертьвекового юбилея осталось? – поинтересовалась я.
– В ноябре дата, – улыбнулась Маша, – меня в обители ждут. Я в общем-то из семьи художников, только мама и папа мирские сюжеты пишут, а меня божественные привлекают. Если тебя в библиотеку допустят, посмотри, там над одним из шкафов картина про Святую Елену, это я написала. Матушка Епифания очень хвалила. Ты про Святую Елену знаешь?
– Нет, – помотала я головой, – я вообще не в теме. Понимаешь, у меня бабушка умерла, очень верующей была, вот и велела мне после своей смерти в обители недельку пожить, за нее помолиться. Приходится теперь последнюю волю старушки выполнять.
– Вот оно что, – протянула Маша, – было бы прекрасно, окажись она Достойной.
– Чего?
Маша повернула ко мне безмятежное лицо.
– Достойной воскрешения.
– Ты о чем? – окончательно растерялась я и, заметив в глазах девушки неприкрытое удивление, быстро добавила: – Извини, пожалуйста, я не церковный человек, наверное, тебе неприятно такое слышать, но не знаю молитв, кроме «Отче наш», и очень боюсь, что монахини меня не пустят, не сумею бабушкину просьбу выполнить, а она так приказывала, обещала с того света достать, если слово нарушу.
– Ясное дело, – кивнула Маша, – бабушка твоя об обители что рассказывала?
– Ну… э… святое место, где руководит необыкновенная женщина, мать Епифания.
– Это верно, а еще?
– Все.
– О чуде не знаешь?!
– О каком?
– О Достойных, – с придыханием произнесла Маша.
– Нет, – покачала я головой, – может, просветишь меня?
Глава 28
Маша оказалась замечательной рассказчицей, а поведанная ею сказка показалась мне забавной. Вкратце она звучала так.
Много-много лет назад у одной набожной женщины умер сын. Несчастная мать похоронила его и осталась рыдать на могиле. И тут ей явился некий старец и сказал: молитва твоя услышана, ребенок воскреснет, но на этом месте ты должна построить храм и остаться при нем служить богу.
Ясное дело – женщина выполнила указание, вот так и возник монастырь, в котором происходят чудеса. Очень редко умершие, за которых родственники молились в обители, оживали. Естественно, все бывшие мертвецы вели праведный образ жизни, и почитали их после воскрешения, словно святых. Удивительное дело, люди, получившие вторую жизнь, не являлись ни монахами, ни служителями церкви, все они были миряне, мужчины, но, повторюсь, самого достойного поведения.
