Дарья Донцова - 13 несчастий Геракла
Мысли потекли в другом направлении. Жанна, конечно, хороша собой, но эгоистична, капризна и глупа. И замужем, что, с одной стороны, хорошо, потому что она не требовала от меня похода в загс, а с другой — плохо: приходилось соблюдать меры предосторожности. Нет, больше никогда не стану встречаться с ней, все чувства перегорели, а я не способен использовать женщину лишь как постельную принадлежность, мне надо испытывать хоть какие-нибудь эмоции. В глубине души я романтик и четко представляю, какой должна быть МОЯ женщина. Ну, во-первых, не слишком страшной, хотя красота модели или киноактрисы меня отпугивает. Больше привлекает нормальное русское лицо: сияющие глаза, чистая кожа, аккуратный нос. Цвет волос безразличен, но что для меня принципиально — это вес. Моя женщина должна быть худощавой, а рост может иметь любой, со своими двумя метрами я неплохо смотрюсь даже рядом с баскетболисткой. Но внешность дело десятое. И еще мне абсолютно безразлично, какие наряды носит избранница, имеет ли она устойчивое финансовое положение. Я вполне способен сам содержать любимую женщину.
Вот наличие детей ни к чему, вряд ли сумею полюбить чужого ребенка, боюсь, что и свой начнет раздражать. Но главное — это характер. Я надеюсь встретить добрую, ласковую, неэгоистичную натуру, способную полюбить меня ради меня самого. Если она будет прощать мне мелкие слабости, такие, как курение, — очень хорошо. Если поймет, что я порой нуждаюсь в уединении, еще лучше. Мне хочется, чтобы жена была верным, настоящим другом в горе и радости. Совсем не обязательно ей сидеть дома, стирать, убирать, гладить… Наоборот, пусть совершенствуется в любимом деле, а я найму прислугу, это теперь недорого.
Тут я вздохнул: эк меня занесло — нет, подобного варианта не найти. Потом еще нужно, чтобы она не ссорилась с Николеттой и пришлась по душе Норе. Не слишком ли многого я хочу от одной особы? Видно, доживать мне в холостяках. Отчего к моему берегу постоянно прибивает таких дам, как Жанночка? Где ходят другие женщины? Не обращаться же к свахе?
Углубившись в собственные мысли, я ехал в правом ряду. Внезапно перед глазами замелькал синий спецсигнал, и металлический голос прогремел:
— «Жигули», номерной знак 337, немедленно остановитесь!
Ну вот, теперь разбитая колымага привлекла внимание других стражей дорог. Интересно, сколько на этот раз слупят?
Покорно прижавшись к обочине, я вылез наружу и увидел Санька с мобильным в руке.
— На, — сунул он мне трубку.
Я машинально поднес ее к уху.
— Безобразие, — раздался крик Николетты, — имейте в виду, вам мало не покажется! Немедленно позовите Ивана!
— Слушаю.
— Это ты?!
— Да.
— Только что отвечал какой-то идиот, совершенно ненормальный хам!
— Извини, это случайно вышло!
— А-а-а, — визжала Николетта, — ты нарочно не берешь трубку, не желаешь со мной разговаривать! Вот ты какой! Ну погоди, никогда, никогда не расскажу тебе! Никогда! Мучайся теперь!
И она швырнула трубку.
— Это кто? — спросил Санек.
— Мать, — ответил я.
— Да уж, — покачал головой Санек, — ну и голосина у нее. Гляди, чего вышло.
Я посмотрел на патрульный автомобиль. Левое крыло было слегка помято.
— Только отъехали, — почесал в затылке Санек, — эта штука как завоет, Павлуха вздрогнул, и во, в оградку влетели. А потом эта как завизжит: «Где Ваня? Где? Умираю!!!» Мы подумали, может, плохо кому, и за тобой. Едем, гудим, мигаем, а ты словно оглох и ослеп.
— Простите, не увидел.
— Забирай свой телефон, — прогундосил Санек, — ну его в задницу! Никакого прикола нет! И ведь знали, что выть станет, а испугались!
Я повертел «Нокиа» в руках.
— Значит, не пришелся ко двору?
— Ваще никак, — сплюнул Санек, — машину помяли, как ты. Теперь верю, что испугался.
— Возьми телефон, от чистого сердца, — предложил я.
Тут трубка снова взвыла, Санек отступил.
— Во, едрена Матрена, не надо мне такого счастья.
Не успел я сказать и слова, как он нырнул в свой покалеченный кабриолет и отбыл.
Мобильный выл, я смотрел на него. Скорей всего это Николетта. Господи, как хорошо было до того, как человек придумал сотовую связь. Ехал бы себе спокойно, теперь же…
Внезапно я усмехнулся. А что теперь? Я размахнулся и со всей силы зашвырнул мобильник в ближайший мусорный контейнер. В душе мигом проснулся внутренний цензор. «Вава, что ты делаешь?» — в ужасе спросил он меня.
Я постоял пару секунд, слушая заунывный вой, доносившийся из грязного железного ящика, и ответил: «Избавляюсь от докуки, имею право на спокойную ночь».
Нора выслушала мой рассказ и в сердцах воскликнула:
— Да убил он Варвару, убил! Степанида знала об этом, и дочки были в курсе. Только Клаве не рассказали, решили, что незачем ей слишком много знать. Вот черт! Крутимся на одном месте, а доказательств нет. Платье сожжено, Клава — дура. Значит, Клара дочь Кузьминского. Это объясняет, почему он взял к себе Анну, Валерия и девочку.
Я покачал головой:
— Нора, простите, мне кажется, вы идете не по тому следу. Сергей Петрович интеллигентный человек с благородной душой.
— Он убийца! — рявкнула Элеонора. — У него руки по локоть в крови. Сначала Варвара, потом Катя, Анна и Рита.
— Маргарита жива.
— Нет, умерла сегодня, в восемь вечера.
Я охнул:
— Бедняжка. Но мне отчего-то кажется, что Кузьминский тут ни при чем!
— Нет! Он убийца!!!
— Ладно, — сдался я, — будь по-вашему. Но где найти доказательства, у вас одни размышлизмы!
— Я, Ваня, долго думала, — неожиданно спокойно ответила Нора, — и поняла, что сваляла дурака. Ну-ка, вспоминай, что сказал дражайший Сергей Петрович в первый день работы? Как представил себя домашним?
— Ну… как секретаря.
— А зачем он ему?
— У Кузьминского горы семейных документов, их надо разобрать.
— И что там?
— Письма, дневники его отца…
— Вот! — вне себя от возбуждения воскликнула Нора. — Вот оно! Петр Фадеевич вел дневник! Помнишь, Сергей Петрович говорил об этом?
— Ну, вроде того, — осторожно ответил я, — хотя я не видел документов.
— Так загляни в них!
— Как? — шарахнулся я.
— Ваня, — звенящим голосом выкрикнула Нора, — порой ты бесишь меня до потери рассудка. «Как, как!» Немедленно поезжай в коттедж, иди в кабинет Сергея Петровича и найди нужные бумаги, они где-то там. Вряд ли он хранит их в сейфе. Действуй!
— Но уже поздно, — попытался я вразумить хозяйку.
— У нас нет времени, отправляйся. Очень хороший момент, Кузьминский в больнице, тебе никто не помешает!
Я хотел рассказать Норе об аварии, но вовремя прикусил язык. Тогда придется сообщить и об утерянных документах, она начнет расспрашивать: где, когда, как посеял… Нет уж, пока промолчу.
— Ты заснул? — с горящими глазами осведомилась Нора. — А ну, дуй живо к Кузьминскому. Я не могу спать, как только найдешь нужное, сразу звони.
В особняк я доехал без особых приключений, слава богу, представителей ГИБДД больше на дороге не попалось. Дом был заперт, но у меня имелся ключ, и внутрь я тоже проник беспрепятственно.
Все мирно спали, в холле горела маленькая, двадцативаттная лампочка, такая же освещала и лестницу. Я вымыл руки и поднялся в кабинет хозяина. Там резко пахло табаком. Как вы знаете, я сам курю, но очень не люблю запаха окурков. Поискав полную пепельницу, я не нашел ее и распахнул окно. Повеяло упоительно свежим ночным воздухом. Очевидно, после того как Сергея Петровича уложили в больницу, Лариса ни разу не заглянула сюда. Впрочем, экономку можно понять: ей одной очень трудно справиться с огромным домом: уборка, стирка, готовка, вот и решила не трогать пока кабинет, все равно хозяин отсутствует.
Постояв пару минут у окна, я оглядел гигантский кабинет, заставленный книжными шкафами. Да уж, тут можно полжизни провести, исследуя содержимое полок. С чего начать? Может, Кузьминский держит бумаги в столе?
Я приблизился к огромному, двухтумбовому сооружению и вздрогнул: кожаное покрытие столешницы кто-то аккуратно срезал. Мигом перед глазами возникла картина: тело Анны, лежащее головой в луже из пролитого кофе и крови. Меня передернуло, огромным усилием воли я заставил себя сесть в большое вертящееся кресло.
Очевидно, хозяин велел заменить зеленую кожу. Это понятно, кому приятно пользоваться мебелью с такой историей. На месте Кузьминского я бы избавился от этого стола и купил новый. Массивный письменный прибор, календарь, часы и прочие мелочи были составлены на деревянные края стола. Тут же был и знакомый мне красный баллончик.
Я взял его в руки. На нем изображена женщина, держащая в руках лопаточку и тубу, из которой лезет пена. Герметик, или «отвердитель», по выражению Нюши. Как он попал на стол Сергея Петровича?
