Елена Логунова - Любовные игры по Интернету
– Это интересно, – проговорил Колян, переведя задумчивый взгляд на распечатку одноименного инвестиционного проекта. – Я могу тебя кое о чем спросить?
– Не сейчас, ладно? – попросила я. – Позже я отвечу на все вопросы, обещаю.
Глава 17
Против неожиданной однодневной поездки к морю был только Лазарчук, мучимый с похмелья головной болью. Однако Ларочка, подчиняясь моему говорящему взгляду, радостно вскричала: «К морю? Отличная идея! Я так люблю путешествовать!», и ее милицейский кавалер вынужден был смириться с перспективой блицтура. А вот Моржика даже уговаривать не пришлось! Когда он узнал, что его любимая супруга не просто так, непонятно почему сбежала из дома с утра пораньше, а сделала нам всем сюрприз и первой укатила на разведку нового приятного курортного местечка, Моржик обрадовался и выразил полную готовность ехать вслед за женой хоть к Черному морю, хоть к Белому.
– Ну просто муж декабристки! – съязвил в его адрес злобноватый Лазарчук.
Сославшись на утреннюю хворь, капитан отказался сесть за руль своего «Опеля», так что мы всей компанией забились в Моржиково «Пежо». Ворчливого Лазарчука отправили кукситься на переднее сиденье, а на заднем в тесноте, но не в обиде разместились Ларочка, Колян, я и Масяня.
Колян, утомленный хакерскими трудами, сразу же уснул, Ларочка тоже клевала носом, а вот прекрасно выспавшийся ребенок был свеж и полон сил, так что я вынуждена была разрываться. Одним глазом смотрела в секретные бумаги Горюновской фабрики, а другим следила, чтобы Мася не бросал в окошко конфетные фантики, банки из-под лимонада, а также не выпадал туда сам. За те полтора часа, которые мы провели в дороге, непоседливый ребенок перелистал три книжки с картинками, исчеркал фломастерами новый блокнот, растерял сами фломастеры, дважды облился пепси, равномерно засыпал крошками печенья полмашины и спящего папу, заляпал жирными после чипсов руками мамины бумаги и замучил сидящего впереди дядю Сережу настоятельными просьбами поднять голову повыше для увлекательной игры в барабан. Когда мы въезжали в поселок Морской, несчастный Лазарчук с всклокоченными после неистового барабанного боя волосами слабым голосом озвучивал нижайшую просьбу доставить его обратно в город в багажнике.
– Как приятно видеть мужчину, который умеет совершенно по-японски поиграть с ребенком! – восхищенно сказала на это Ларочка, и Лазарчук заткнулся.
– Почему по-японски? – поинтересовался Колян, которого прыгавший на сиденье Мася разбудил, рухнув на него с криком: «Вставай, валенок несчастный, сколько можно спать!» Это была цитата из мультика про корпорацию монстров, поэтому с претензиями к тексту имело смысл обращаться непосредственно в Голливуд.
– Потому что японцы до шести лет позволяют своим детям делать все, что им заблагорассудится, – объяснила Ларочка. – И только после шести наверстывают упущенное с запретами.
– В связи с чем, наверное, не каждый маленький японец доживает до семи лет, – пробормотал Лазарчук.
– С конфискацией! – брякнула я, думая о своем.
Распечатки финансовой подноготной шоколадной фабрики даже при беглом и непрофессиональном изучении произвели на меня впечатление в высшей степени замечательного чтива.
– Это ты о чем? – услышав про конфискацию, капитан проявил профессиональный интерес.
– Да так, неважно. Смотрите, море! – отговорилась я.
В просвете между зелеными горами показалась дымчато-голубая водная гладь.
– Море, море! – завопил ребенок, прыгая, как батутист, и без разбору топча ногами сидящих рядом.
– «Зефир», база отдыха Горюновской шоколадной фабрики, – огласила Ларочка надпись на выцветшей вывеске.
– А где же одноименный курортно-развлекательный комплекс? – поинтересовался Колян.
Моржик беспрепятственно закатил машину в ворота, при которых в качестве единственного стража присутствовал безразличный песик, свернувшийся калачиком на продавленном сиденье старого венского стула. Людей не было видно, однако ближе к морю они, видимо, присутствовали во множестве. Об этом говорили многочисленные автомобили на охраняемой дремотным песиком стоянке, а также отдаленный шум голосов, музыка, стук пяток по сырому песку и сочные шлепки по мокрой резине.
На автостоянке мы, к великой радости Моржика, нашли Иркину «шестерку». А вот собственно моря с паркинга не было видно, его закрывала буйная зелень неухоженного парка, больше похожего на лес. Из изумрудных волн там и сям торчали крыши небольших зданий в два-три этажа, тоже старых, примитивнейшей блочно-бетонной архитектуры. Правда, их недавно покрасили в нежные кондитерские тона – белый, кремовый и розовый.
– Действительно, зефир! – сказала, посмотрев на ближайший к нам корпус, Ларочка. – Весьма подходящее название для базы отдыха кондитерского предприятия.
– Вообще-то, если я не ошибаюсь, зефир – это нежный ветерок, – сказала я.
– А мне было сказано, что «Зефир» – это курортно-развлекательный комплекс! – напомнил Колян. – И поэтому я спрашиваю: где он?
– Могу рассказать, где он будет! – предложила я. И завела почти былинный сказ: – Вот тут, в низине, на пяти гектарах площади, раскинутся шесть современных жилых корпусов различной этажности, а также административное здание с ресторанами, барами, торговым центром, казино и боулингом. Появится открытый бассейн с подогревом и эффектом «бегущей волны», а также закрытый бассейн с морской водой, пятидесятиметровый, на восемь дорожек, с вышками для прыжков. В здании Дворца спорта будут также легкоатлетический манеж, каток с настоящим льдом, фитнес-центр, спа-салон и тренажерные залы. Теннисные корты будут там, – я махнула рукой в гущу зелени. – Само собой, не обойдется без роскошного киноконцертного зала и небольшого, но хорошо оборудованного Экспоцентра. Набережную облагородят, проведут берегоукрепительные работы, пляж благоустроят, морскую бухту углубят и построят пирсы для яхт и прогулочных теплоходов, а вон там, на горе, будут две площадки, смотровая и вертолетная, и к ним снизу протянут подвесную канатную дорогу с вагончиками.
– Ну просто Нью-Васюки! – восхитился Колян.
– Откуда ты все это знаешь? – Лазарчук изумился так, словно открыл во мне дар ясновидения.
– Так, читала кое-что на эту тему, – уклончиво ответила я, не собираясь раньше времени раскрывать свои карты. – Ладно, давайте первым делом Ирку найдем.
– Я уже, – коротко сказал Моржик. Только тут я заметила, что он прижимает к уху телефонную трубку. – Иришка предлагает первым делом пообедать.
– Сейчас только полдень, не рановато ли обедать? – возразила я.
Терять время на кормежку я не планировала.
Колян с Лазарчуком дружно возроптали, а Моржик повторил мои слова жене и через секунду протянул мне трубку.
– Я, между прочим, не жрать тебя зову, хотя перекусить лишний раз никогда не помешает! – сердито сказала Ирка. – Я к столовой по пятам бабушки-профессорши увязалась, она как раз сейчас на обед идет. Самое время подсесть к ней за столик и завязать беседу, не находишь? Трапеза – это сближает!
– Ладно, обедать так обедать! – Я быстро переменила позицию. – Где тут столовая?
– Там! – уверенно заявил Колян, показав на розовый домик, к которому с разбегающихся лучами дорожек стекался праздный народ в пляжной униформе: дамы в шляпах и легких сарафанах из больших платков-парео, мужчины в майках и шортах и разнокалиберные дети, в своих разноцветных нарядах похожие на шустрых букашек.
Ирка, поджидавшая нас у стеклянных дверей с расписанием кормежек, тоже успела экипироваться соответствующим образом. Маскировочный военно-огородный комбинезон, в котором она была ночью, подруга сменила на легкомысленный сарафанчик и легкий платок, повязанный на манер кинодивы с журнальной обложки. Образ дополняли большие черные очки, полностью скрывающие хорошо выдержанный фингал имени мордоворота Мишани, и шлепанцы.
– Профессорша только что вошла, – шепнула мне подруга, кивнув на дверь. – Она одна, так что можно подсесть к ней за столик.
– Мы с Коляном и Масяней составим ей компанию, – быстро сориентировалась я. – Ты узнала то, что я просила?
С дороги я позвонила ей и попросила выяснить, нет ли в списке гостей «Зефира» одной известной фамилии.
– Угу, – многозначительно кивнула Ирка.
– И?
– Угу!
Поговорить толком нам, конечно, не дали.
– А нас туда пустят? – заволновался мой муж, увидев на столовских дверях большое рукописное объявление: «Допуск к шведскому столу только по гостевым карточкам!» – У нас же нет этих самых карточек?
– Зато у нас есть другие, ничуть не хуже! – парировал Моржик, открывая бумажник.
Строгой тете, охраняющей вход в столовую от вторжения посторонних голодных граждан, оказалось достаточно всего одной «карточки» производства гознаковской фабрики достоинством в одну тысячу рублей. Быстро спрятав купюру, женщина пропустила нас в столовую, напутствовав словами:
