Дарья Донцова - Черт из табакерки
– Правильно, – спокойно подтвердила Наталья.
– Чего тогда придуриваешься? – обозлилась я.
– Не придуриваюсь, а уточняю, – возразила соседка. – Я не заведующая загсом, я – директор Дворца бракосочетаний.
– Один шут.
– Вовсе нет, – оскорбилась Наталья. – Это то же самое, что сравнить весельную шлюпку с атомоходом.
Бывший Наташкин муж – моряк, и это обстоятельство наложило неизгладимый отпечаток на ее образ мысли и лексикон.
– Ладно, извини. Теперь включи свою замечательную программу и посмотри, регистрировал ли брак Михайлов Антон Альбертович, год рождения точно не знаю, скорей всего 1962-й.
– А зачем тебе?
– Он сделал предложение моей знакомой, да что-то подозрительным кажется.
– Секундочку, – пропела Наталья.
В трубке раздался щелчок, потом попискива-нье, следом гудение.
– Михайлов, Михайлов, – бормотала Наташка. – Ага, вот. Ваш жених – негодяй. У него уже зарегистрирован брак. Слушай, Михайлов Антон Альбертович и Новосельцева Ксения Евгеньевна.
– И когда у них случилась свадьба?
– Первого апреля этого года расписались. Кстати, в этот день брачеваться не любят, а ваш женишок примет не боится. Пусть твоя подруга гонит его в шею, он аферист. Видишь, какая программа, не зря столько денег за нее отдала.
– Замечательная вещь, – согласилась я.
От больницы до метро “Тушинская” ходило маршрутное такси. Я села в него, устроилась на мягком сиденье и бездумно уставилась в окно. Внезапно мелькнул указатель “Барвинково”.
– Сейчас будет поворот на коттеджный поселок? – спросила я. – Возле бензозаправки, да? Водитель кивнул.
– Там можно выйти?
– Мне без разницы, где вас высаживать, – невежливо буркнул шофер.
Охранник, знающий, что я хожу заниматься с Викой, беспрепятственно открыл ворота. Я побежала к дому Соловьевых. Надеюсь, там кто-то есть. Во всяком случае, теперь, когда почти все члены семьи “удалены”, Антону нет никакого смысла уходить из дома в библиотеку…
На крыльце стояла Ксюша, поливавшая цветы в больших вазонах у входа. При виде меня она вскрикнула:
– Ну наконец-то!
Лейка отклонилась от цели, тоненькая струйка воды потекла на мраморный пол.
– Вся издергалась, – продолжала Ксюша, не замечая, что она орошает ступеньки, – ну разве можно так исчезать? Где Вика?
– Вы не нашли записку?
– Нашла, только телефона вашего нет. Пойдемте в дом.
Мы вошли внутрь, и я обратила внимание, что из холла и гостиной убраны большие пушистые ковры. Ксения заметила мой взгляд и пояснила:
– У меня аллергия на пыль. Никогда не было, а тут невесть откуда зимой появилась. Хотя, это, наверное, профессиональное.
– Вы же не уборщица.
– Ой, – засмеялась Ксюша, – знаете, как на сцене пыльно, когда все прыгают? Мрак!
Я удивленно глянула на нее. Однако у нашей балерины великолепное настроение. Хотя данное обстоятельство кажется странным. Ну с чего ей веселиться? В доме за один месяц случились две смерти и арест. Логично впасть в депрессуху, а эта хохочет, за цветочками ухаживает.
– Так Вика у вас? – переспросила, улыбаясь, Ксюша.
– Да. Вот хотела кое-какие ее вещи забрать.
– Конечно, конечно, – засуетилась Ксюша. – Да, наверное, денег надо дать? За сколько вы с Альбиной договорились? Сто долларов в день?
Ее изящная, но сильная ручка взяла с журнального столика дорогое портмоне.
– Извините, – пресекла я порыв. – Вика – моя гостья.
– Ой, простите, не хотела вас обидеть, – моментально откликнулась Ксюша. – Мы с Антоном вам очень благодарны. Виктория – непростой ребенок, слишком впечатлительный и нервный. Ей сейчас было бы невыносимо тяжело одной в доме.
– Почему же одной? А вы? Ксения горестно вздохнула:
– Как назло получилось. Заболела девочка из первого состава, и приходится за двоих отдуваться, каждый божий день по сцене прыгаю. Спектакли знаете во сколько заканчиваются?
– Ну примерно около одиннадцати…
– Это для зрителей, а балеринам надо еще переодеться, снять грим, принять душ… Раньше полуночи не освободиться. Машины у меня нет, сюда на такси ездить – немыслимые деньги, вот и ночую на своей квартире.
– Но ведь у Антона есть автомобиль, мог бы и приехать за вами.
Ксюша улыбнулась:
– Тоша занят на работе.
– Где? – изумилась я и уронила на пол красивую сиреневую блузку.
Балерина понимающе кивнула головой:
– Вот именно, сама удивляюсь, только его как подменили. Никита ведь продюсером был, большие деньги в вокальные ансамбли вкладывал, а потом получал прибыль от концертов. В первую тройку крупнейших зажигателей эстрадных звезд он не входил, но в десятке держался прочно. С его смертью ниша оказалась пустой, и тут Антон!
Она-всплеснул а руками:
– Антон сам решил встать у руля. Я его не вижу уже несколько дней. Вчера он меня сюда привез, зная, что у меня два выходных впереди, и рухнул в постель, а утром умчался, когда еще и девяти не пробило. Я его таким никогда не видела! Активный, веселый, стихи побоку. Договаривается с исполнителями, клип снимать надумал. Диво-дивное.
Да уж, очень странно…
– Ксюша, скажите, а куда положили результаты анализов Никиты?
– Что?
– Вы сказали Альбине о звонке доктора, Ксюша?
– Какого доктора?
– Ну лечащий врач Никиты, тот самый, к которому ездили.
– Не понимаю, – пробормотала Ксюша, – какой врач? Кисин? Первый раз слышу. Вот пианист с такой фамилией есть, совершенно гениальный мальчик…
Мне надоело играть в кошки-мышки, и я спросила напрямую:
– У вас есть черные брюки?
– Конечно, – растерянно ответила балерина, – целых три пары… Очень люблю черный цвет, стройнит.
На мой взгляд, ее худощавость граничила с истощенностью. Ксюше смело можно надевать шорты в бело-красную клетку. От этого ее внешний вид только выиграет.
– А кожаная бандана?
– Валялась где-то. Они были модными прошлой осенью, сейчас их никто не носит.
Я молча застегнула чемодан на “молнию” и проникновенно спросила:
– Ксюша, скажите честно, вам хочется стать женой Антона?
Балерина удивленно вздернула брови, но ответила:
– Знаете, дорогая Виола, у балетных, почти у всех, крайне несчастливая личная жизнь. Посудите сами. В юношеские годы, когда все подыскивают себе пару, мы днями стоим у станка, шлифуем технику. Репетиция – спектакль – репетиция. Тренаж – премьера – тренаж, иногда гастроли. Вращаешься в очень узком кругу, видишь только одни и те же знакомые лица. Чтобы пойти в гости, времени просто не хватает. Значит, супруга надо искать среди своих. Но наши мальчики… – Она махнула рукой. – Горе, а не мужчины, да и половину из них с натяжкой можно отнести к сильному полу. В балетных кругах широко распространен гомосексуализм. Иногда, впрочем, девочки находят мужа, не имеющего отношения к артистам. Но, как правило, из этих семей ничего хорошего не выходит. Родить ребенка можно себе позволить только после выхода на пенсию, в тридцать пять, не раньше.
– Почему?
– Беременность длится девять месяцев, и около года надо потом восстанавливаться. Причем это не у всех получается. Вот и приходится выбирать между любовью и профессией… Конечно, понимаю, как мне повезло с Антоном, но сейчас, по-моему, не совсем уместно говорить о бракосочетании, когда в семье похороны предстоят… – Она откинула назад свои роскошные волосы.
Я фальшиво вздохнула и сказала:
– К сожалению, Антон не слишком откровенен с вами.
– Что имеете в виду?
– Первого апреля этого года он зарегистрировал брак с гражданкой Новосельцевой, и вам надеяться не на что.
Ксения вспыхнула так, что слезы выступили у нее на глазах.
– Откуда узнали и зачем надо мной издеваетесь?
– И не думала даже смеяться, – идиотничала я. – А сведения точные, из загса, вот спросите его, когда придет!
Ксюша покрылась синеватыми пятнами.
– Ну и что хотите за молчание? Сразу предупреждаю, бешеных денег нет. Тысячу? Две? Впрочем, это предел.
– О чем вы?
– Хватит! – топнула ногой балерина. – Прекратите. Великолепно знаете, что я – Новосельцева, и явились шантажировать.
– Вот уж совершенно не собиралась требовать у вас никаких денег, да и за что? – абсолютно искренно ответила я. – Просто интересно стало: свадьба была, а всем говорите, что гражданская жена. Обычно женщины наоборот делают.
Внезапно Ксюша рухнула на диван и сжала ладонями голову.
– Как все надоело. Господи, до жути, устала я. Говорите быстро, сколько? Вот, тысяча есть, возьмите…
И она принялась судорожно вытаскивать из роскошного кошелька зеленые бумажки.
– Берите, берите, только имейте в виду, плачу один раз. А расскажете Антону… Может, и к лучшему…
– Как это? – оторопела я. – Он что, не знает о женитьбе?
Ксюша захохотала, слезы цепочкой покатились по ее худому лицу с четко выступающими скулами.
– Надоело, боже, все надоело, не могу, отстаньте…
