Дарья Донцова - Инстинкт Бабы-Яги
— Это вы? — удивленно спросил я.
Зинаида кивнула:
— В общем, да, хотя Алена здесь не ставила задачу сделать портрет адвоката Колобковой, эта работа называется «Карма».
Я молча разглядывал снимок. До сих пор я не понимал, отчего некоторые считают фотографию искусством. Щелкнул пару раз, и все, готов снимок. Но от листа бумаги, который лежал сейчас передо мной, словно исходило какое-то излучение, сила, причем недобрая, впору было поверить, что видишь лицо кармы, той самой, которую, как ни ломай, никогда не победить.
— Жуткая вещь, — неожиданно сказала Зинаида.
— Производит сильное впечатление, у Шергиной был талант, ей следовало заниматься фотографией, — пробормотал я.
— Алена предпочла иметь легкие деньги, они ее и сгубили, — припечатала Зинаида.
Я посмотрел на Колобкову и решительно заявил:
— Мне известно все!
— Что вы имеете в виду?
— Ничего особенного, просто я знаю все.
Колобкова презрительно выпятила нижнюю губу.
— Сделайте милость, скажите, каков атомный вес плутония?
Я удивился до крайности:
— Вы о чем?
— Неужели вы не изучали в школе таблицу Менделеева? Атомный вес плутония помните?
— Нет, конечно, зачем мне он?
— А серебра?
— При чем тут химия?
— А при том. — Зинаида резко встала и подошла к окну. — Нельзя все знать.
Я очень не люблю людей, которые к месту и не к месту демонстрируют собственную эрудицию, умение логично мыслить и придираются к вам, услышав фразу: «Не был у нее в гостях сто лет». «Целый век прожить мало кому удается», — мигом заведет зануда. Очевидно, Зинаида из их числа.
— Я знаю про снимки, которые делал Олег Колпаков, используя Сонечку в качестве модели, также мне известно, что Алена переправляла их за рубеж.
— Омерзительная история, — со злобой заявила Зинаида, — когда Леонид рассказал мне детали, я испытала острое желание надавать Алене пощечин, но в то время я еще считала ее подругой, поэтому ограничилась вербальным воздействием. Кабы знать мне тогда всю правду про нее!
— Леонид Михайлович, очевидно, человек дела? — фальшиво улыбнулся я.
— Лёня профессионал, — кивнула Зинаида, — впрочем, все, за что он ни берется, выходит просто великолепно.
Я кивнул:
— Согласен. У него очень хорошо получилось убить Шергину, все вокруг, кроме меня и Элеоноры, уверены, что она утонула.
— При чем тут Лёня? — распахнула свои зеленые глаза адвокатесса. — Что за чушь вы несете?
Я поднял правую руку.
— Дорогая Зиночка, давайте не будем, как говорят тинейджеры, вешать друг другу лапшу на уши. Ваш прекрасный, деловой, в высшей степени приятный Головкин изворотливый убийца.
— Вы с ума сошли!
Я встал.
— До свиданья.
— Куда вы направились? — нервно воскликнула Зинаида.
Дама наконец-то потеряла свое железобетонное самообладание.
— Поеду прямиком к приятелям на Петровку, — начал блефовать я, — расскажу все про фото Сонечки, смерть Олега Колпакова, кончину Шергиной. Друзья будут очень благодарны, их, знаете ли, ругают за «висяки», за такие дела, которые… Впрочем, что я объясняю, сами хорошо знаете. Кстати, если Леонид Михайлович уверен, что сумеет спокойно отсидеться в Англии, то ошибается. Преступника можно получить…
— Хватит, — выплюнула Зинаида, — зачем вы пришли?
— Как связаться с Головкиным?
Колобкова возмущенно воскликнула:
— Он ни при чем, и не смейте никому рассказывать про Соню, Лёня потратил огромное количество времени и денег, чтобы замять эту историю!
— Он белый и пушистый, — усмехнулся я.
— Шергину убил другой человек.
— Да? Интересно, кому это было надо?
— Не знаю, — с тяжелым вздохом сказала Зинаида.
Я опять встал.
— Ну ладно, спасибо за беседу.
— Стойте, не смейте никуда ходить!
— Да? А кто мне запретит? Более того, по дороге я заверну в парочку редакций. «Мегаполис-экспресс», «Экспресс-газета»… Кстати, понимаю, что после моего ухода вы позвоните Головкину, но ваш Лёня просто не успеет меня устранить, ему на организацию очередного несчастного случая понадобится несколько часов, а я за это время обегу газеты и осяду на Петровке.
— Ерунда, — заорала Зинаида, — Лёня никого не убивал!
— Да? Алена Шергина…
— Она была дрянь, сволочь, сука, — завизжала потерявшая остатки самообладания Зина, — негодяйка!
— Это еще не повод лишать ее жизни!
— Ладно, — взяла себя в руки адвокат, — хорошо. Сколько?
— Чего?
— Долларов, разумеется, или евро, если хотите.
— Шантажом не занимаюсь.
— Сколько?
— Деньги мне не нужны.
— Что тогда?
— Координаты Головкина.
— … — выпалила Зинаида.
В кабинете воцарилась тишина. Со стороны мы, наверное, представляли собой замечательное зрелище. Ну представьте картину: в удобных креслах около столика, на котором стоят кофейник, чашки и вазочка с печеньем, сидят мужчина и женщина. Нас можно было счесть за счастливых супругов. За окном бушует морозная непогода, гневный ветер гонит по тротуарам змеистую поземку, в лицо прохожим летит колкая «крупа», а на черном, угрожающе нависшем над городом небе не видно ничего: ни звезд, ни луны. В кабинете же уютно, тепло, пахнет кофе, и кажется, люди, удобно устроившиеся тут, настолько хорошо понимают друг друга, что им не нужны слова.
Но не верьте впечатлениям, они обманчивы. У меня быстро колотилось сердце, а Зинаида, очевидно, с огромным удовольствием опустила бы мне на голову старинную тяжелую серебряную сахарницу, совершенно ясно, что адвокатессу душила злоба.
Наконец Колобкова справилась с собой:
— Значит, денег не надо?
Я мотнул головой.
— Вы работаете за идею?
— Без комментариев.
— И помчитесь куда обещали?
— Естественно.
— Сделаете ошибку, Лёня тут ни при чем. Только испортите человеку репутацию.
— Кому надо, разберутся.
Внезапно Зинаида вскочила, подошла ко мне и наклонилась. Я почувствовал аромат незнакомых, но, скорей всего, очень дорогих духов. Попытался отстраниться, но адвокатесса, положив унизанные кольцами руки мне на плечи, понизив голос, сказала:
— Иван Павлович, сейчас расскажу вам кое-что, и вы убедитесь: Лёня чист.
Я даже позавидовал Головкину. Умная, красивая, удачливая Зинаида любит Леонида Михайловича. Мне отчего-то всегда приходится быть тем, кто целует, женщины лишь подставляют щеку. Ни разу не попалась такая, готовая защищать…
— Вы были абсолютно правы, сказав, что я любовница Лёни, — решительно произнесла Зинаида и села на диван, поджав свои красивые ноги.
Я услышал рассказ, до определенного момента совершенно обычный, такое случается порой в семьях.
Леонид и Инга поженились в тот год, когда Головкин заканчивал институт. Как я уже упоминал, парень учился в МГИМО, и дальнейшая его биография очень зависела от семейного статуса. «Женатика» почти всегда сразу отправляли на работу за кордон. Леонид огляделся по сторонам и счел дипломницу филфака Ингу вполне подходящей парой. Сыграли свадьбу и отправились на Арабский Восток.
Жизнь в посольстве — это тема для отдельной книги. Те, кому приходилось пару лет провести в тесном мирке советской колонии, знают, какие там царят нравы. Это даже не прозябание в отдаленном военном гарнизоне — это намного хуже. Сплетни, пьянство, постоянная слежка друг за другом, пресмыкание перед послом и его женой, страх при виде третьего секретаря, который вроде бы должен заниматься лишь вопросами культуры и не имеет особого статуса, но на самом деле является порой более могущественным, чем сам посол, потому что носит на плечах погоны КГБ, невозможность пронести домой ни одну покупку, чтобы десятки человек не спросили: «Что там у тебя?» Не всякий выдержит подобное, особенно женщина. Мужья были заняты, утром вели дела, вечером ходили на приемы, куда, во всяком случае в арабских странах, не очень приглашали жен. Бедные бабы, изнывая от безделья, пытались найти себе занятия. Одна шила, другая вязала, третья безостановочно рожала детей. Инга начала пить.
Впрочем, сначала она прикладывалась к бутылке осторожно, и Леонид Михайлович долгое время не понимал, что происходит у него дома. Справедливости ради следует отметить, что глобальный размер любовь Инги к «Хеннесси» приняла тогда, когда Сонечке исполнилось пять лет.
Головкин пытался бороться с женой, но потерпел неудачу, а потом на его жизненном пути встретилась Зинаида.
— Леонид — крайне порядочный человек, — поясняла адвокатесса, — он не может бросить алкоголичку-жену, считает себя виноватым в произошедшем. Он делал карьеру, Инга из-за этого не смогла реализоваться и стала пить. Мы любим друг друга, но вместе сможем быть лишь после смерти Инги, понятно?
Я кивнул. Конечно, только, думается, Зинаида слегка романтизирует ситуацию. На самом деле все обстоит проще. В Министерстве иностранных дел до сих пор косо посматривают на сотрудников, затеявших развод. Если ты изменил супруге, то способен изменить и государству, морально неустойчив, следовательно, ненадежный человек. А вот вдовца, поспешившего обзавестись новой семьей, полностью одобрят, потому что одинокий мужчина еще более ненадежен, чем разведенный.
