Дарья Донцова - Фейсконтроль на главную роль
Голос Арины сорвался. Я не нашла слов, чтобы утешить бедняжку, и прошептала:
– Аксель вот-вот прилетит.
– Одна надежда на нее, – уже спокойным тоном отозвалась Арина. – Извини, я нервничаю.
– Хочешь, я приеду и подменю тебя?
– Нет, я сама.
– У моей подруги-хирурга есть несколько великолепных медсестер. Надежных, умелых…
– Нет! Нет! Нет!
– Хорошо, хорошо, – я испугалась всплеска эмоций Арины, – прости. Хотела отпустить тебя на несколько часов – помыться, поспать спокойно.
– Ты всерьез говоришь про спокойный сон? – усмехнулась Арина. – Нет, я маму не брошу. И очень хорошо, что папаша не выразил желания поухаживать за супругой. Я бы могла ему поверить, уехать на ночь, а утром… Даже страшно представить!
– Где же твой отец?
Арина закашлялась и сказала:
– Вот уж неинтересно!
– Странно, однако. Дома его нет, в больнице тоже. И он не ночует в Киряевке!
Арина помолчала, потом устало сказала:
– Бабу он себе завел. Давно, наверное, с год.
– С ума сойти!
– Почему? Это естественно, отец ни фига не делает, мама чуть не сутками на работе, чем ему заняться?
– Он читает лекции.
– Раз в неделю.
– Он искал тайник.
Арина тихо засмеялась.
– Верно. И даже нашел. Но еще выкроил время и для развлечений. Алла Петлякова им имя!
– А ты откуда знаешь?
– Папашка ленив до одури, – объяснила Арина, – он далеко за амуром не ходил. Петлякова ему маникюр делала, ну и началась любовь-морковь. Променял маму на дуру с пилкой!
– Нина знала?
– Я ей не рассказывала.
– А тебе кто нашептал?
Арина протяжно вздохнула.
– Мы всей семьей посещаем один салон, причем уже давно. И хоть отец шифровался, да прокололся. Косметолог Мила мне сказала. Осторожно так намекнула, она очень деликатный человек. Стала мне массаж делать и говорит:
– Ариночка, у тебя кожа хорошая, а вот наша Петлякова мучается, чуть понервничает, сразу морда цветет. Злая она девка, корыстная, себе на уме, вот и гниет. Кстати, Алле процедура на аппарате помогает, вон он стоит. Новая техника, всем хороша, да только курс очень дорого стоит. Я вздрагиваю, когда клиентам цену озвучиваю, редко кому она по карману. Но у Алки ухажер появился, женатый, профессор, из наших клиентов. Именно за его счет Алкина морда и хорошеет, а я мучаюсь – знаю про адюльтер, но поделать ничего не могу. И вмешиваться нельзя и молчать тяжело, очень уж у ученого жена и дочь приятные люди.
– Весьма прозрачный намек, – согласилась я. – Думаешь, Эрик сейчас у маникюрши?
– Где ж еще?
– Мама про Аллу точно не знала?
– Мы с ней эту тему не обсуждали. Но ей тоже могли в салоне намекнуть.
– Скажи мне адрес парикмахерской, – попросила я. – Слушай, а почему ты мне сразу про шашни Эрика не рассказала? Я же спрашивала, нет ли у него связи на стороне.
– Не хотела отца позорить, – призналась Арина. – Видела, конечно, что он маму не любит, но ведь редко кто сохраняет страсть после долгих лет брака. Жили они, в принципе, неплохо, не одной же мамуле век коротать. Хоть какой, а все же муж, общие воспоминания, и я их объединяю. Думала, выйду замуж, рожу внука, мама институт продаст, деньги под проценты в банк положит и начнет коляску катать. Мы с мужем рядом с ней будем, а папаша пусть продолжает писать свою «великую» книгу. Чем не вариант?
– Здорово, – подтвердила я.
– Но не получилось, – тихо сказала Арина. – И почему мама в тайник одна полезла? Да еще ночью. Зачем так опрометчиво книгу взяла? Ой, мне надо ее повернуть. Все!
Из трубки понеслись гудки. Я села за руль и завела мотор. Хорошо, что внимание Арины переключилось на больную мать, и мне не пришлось сообщать ей свои размышления по поводу поступка Лаврентьевой.
Похоже, добрые девушки из салона сделали прозрачный намек и самой Нине. Арина плохо знает маму. Та не захотела мириться с жизнью в гареме и решила, продав книгу, бежать от семьи. Я хорошо помню, как подруга запальчиво выкрикивала: «Надоело! Надоело! Ну их всех! Уеду в тихое место! Мечтаю жить одна! В тишине и покое!»
Интересно, как бы отреагировала Нина, узнай она о планах дочери в отношении внуков и продажи института? Боюсь, Арина была бы разочарована поведением матери. Нина-то мечтала хоть конец жизни провести одна, дочь она не собиралась селить рядом и не хотела быть нянькой для внуков. Но Арине я об этом не стану рассказывать.
Семейство Лаврентьевых посещало самую обычную парикмахерскую, без мраморных полов, кожаных кресел в холле и мальчиков с серьгами на рецепшен.
– Вы записаны? – спросила тетка лет сорока, сидевшая за стойкой.
– Маникюр сделать хочу, – заулыбалась я. – Мне посоветовали ваш салон, подруга сюда ходит, Нина Лаврентьева.
– Нинуша? – обрадовалась администратор. – А мы тут гадаем, куда они все подевались: Давно не заглядывали, Нина окраску волос пропустила. Надеюсь, ничего не случилось?
– Нина приболела, – ответила я, – Арина ухаживает за мамой.
– Передавайте им привет от Зои, – расцвела женщина, – и пожелание быстрейшего выздоровления. Ариночка очень любит мать. Такая девушка замечательная! Да, Нина воспитала прекрасную дочь. Я с ней даже советовалась по педагогическим вопросам. Моей Ленке пятнадцать, и девочка стала невыносимой. На каждое замечание «нет» кричит. Ну да я заболталась… Ноготочки у нас свои? Или гель?
– Собственные, но не в самом хорошем состоянии, – ответила я.
– Поправим, – пообещала Зоя. – Вам повезло, Танечка свободна, она суперспециалист.
– А Нина рекомендовала мне Аллу.
Зоя опустила голову, потом посмотрела из-под бровей:
– Кого?
– Петлякову, – лучезарно улыбнулась я.
– Ее нет.
– Обидно! Я приду завтра.
– Не утруждайтесь, – буркнула Зоя. – Она уволилась.
– Давно?
– Ну… меньше недели прошло.
– Точно Алла больше у вас не работает?
Зоя спросила.
– Вас как зовут?
– Даша.
– Ох, не за маникюром вы сюда пришли!
– Верно, – признала я.
Администратор откинулась в кресле.
– Вас Нина на разведку прислала?
– Вы о чем?
Зоя поманила меня пальцем.
– Идите сюда, в комнату отдыха.
Я последовала за ней. В небольшом квадратном помещении пил за столом кофе крашеный блондин неопределенного возраста.
– Стасик, – окликнула его Зоя.
Мастер оторвал взгляд от чашки.
– Краска? Уже лечу!
– Подожди. Она от Лаврентьевой, – сообщила Зоя, кивнув в мою сторону, – ее близкая подруга, звать Дашей, пришла на разведку. Объясни ей про Петлякову!
Стасик встал.
– Хотите кофе?
– Спасибо, с удовольствием, – произнесла я заведомую неправду (очень не люблю растворимые напитки, а любезный Стасик наслаждался «амброзией» из гранул).
– Нина вам и правда подруга? – кокетливо спросил парикмахер, ставя передо мной пол-литровую кружку, до краев наполненную напитком.
– Да, – кивнула я, – старинная, мы знакомы много лет, наши дети ходили в один садик.
Стасик сел на стул.
– Нина у меня пять лет обслуживается, я знаю ее волосы, как свои, – зачастил он. – Приятная дама, умная, веселая, хорошие чаевые дает, а если опаздывает, всегда позвонит, предупредит.
– Золотая клиентка!
– Да, верно подмечено. И таких немного, – подчеркнул Стасик. – В последний год я заметил неладное. Нет, Нина выглядела как обычно, всегда с улыбкой на лице, но я видел – это маска, моя лучшая клиентка в депресняке прямо-таки тонет.
– Как вы ухитрились поставить диагноз, если Нина выглядела нормально?
– Волосы! Они все расскажут! Настоящий мастер меня поймет, другим, наверное, странно слышать: человек еще не ощутил недомогания, а прическа не укладывается, – пустился в объяснения Стасик. – Я почище томографа диагноз ставить научился. Вот, скажем, у кого-то с сердцем беда. Тогда волосы такие становятся: в общем, словно солому чешешь. На словах мне трудно объяснить. Ну-ка, позвольте…
Я не успела ничего сказать, как Стасик запустил руку в мою шевелюру.
– Порядок, – с радостью заявил он. – Только: небось мигренью маетесь?
– Случается. А как вы узнали?
– Говорю же, по волосам. Если голова часто болит, они тонкие, но густые. И стрижка у вас… мда… Хотите поправлю? Тут работы на полчаса.
– С удовольствием воспользуюсь вашим предложением, но позднее. Значит, вы определили у Нины депрессию?
– Да. Пряди сухие-сухие, словно песок под пальцами, – вздохнул Стасик. – В таком случае никакие маски не помогут, изнутри беда идет. Я решил, что у Нины на работе напряг. А потом девки зашептались, вроде Алка с Лаврентьевым роман крутит. Но я не особо их слушал. Потом Эрик прикатил и спрашивает: «Стасик, нет ли у тебя оттеночного шампуня, легкого? Хочу скдину прикрыть». Тут меня и стукнуло: не зря девки болтают. Короче, подошел я к Петляковой и прямо сказал: «Алка, ты сука! Оставь Эрика в покое, у него семья, не влезай».
– Наверное, она на вас обозлилась, – предположила я, – зашипела кошкой.
