Дарья Донцова - Уха из золотой рыбки
Дверь мне открыла немолодая грузная тетка.
– Я Даша.
– А я Клава, – радостно заулыбалась тетка, – дорогу без проблем нашла? Заходи, заходи.
– Вы очень точно все описали.
– Пошли, чаем угощу. Деньги принесла?
Я достала кошелек и отдала тетке сто долларов. Она положила купюру в карман застиранного халата и сказала:
– Лика в СИЗО.
– Знаю.
– Откуда?
– Ее осудили и отправили на зону, я была у нее на свидании, привозила продукты, скоро опять поеду.
– Ты не поняла. Лика была в лагере, а теперь она вновь в следственном изоляторе, в Москву ее привезли.
– Почему? – подскочила я.
– На выводную напала, задушить хотела, еле оторвали. Новое дело открыли.
– Что? – прошептала я. – Не понимаю.
Клава глубоко вздохнула:
– Чего уж тут непонятного! Лика пошла в библиотеку, а по дороге напала на сотрудницу колонии. И откуда только сила взялась, повалила бабу на землю, стала душить, прямо взбесилась. Хорошо, драку заметили и оттащили Лику, а то бы убила, наверное, женщину.
Я только хлопала глазами. Лика напала на сотрудницу колонии? Да быть такого не может! Ликуня шумная, говорливая, крикливая, но вполне миролюбивая. Может, от пребывания за решеткой у нее помутился разум?
– Да на беду, – качала головой Клава, – выводная не из простых оказалась, невестка начальника зоны. В городке ихнем безработица, вот хозяин свою семью и пристроил! Так что он по полной программе Лику наказать хочет, шьет побег. Дескать, хотела удрать, а сотрудница помешала. Вот заключенная, обозлившись, и стала ту душить, имела намерение убить! Соображаешь, что вытанцовывается!
– И что теперь будет? – помертвевшими губами спросила я.
– Уж ничего хорошего, – скривилась Клава, – лет десять довесят как пить дать, серьезно люди настроены, не на месте вопрос решили, в Москву приволокли. Лика тебе маляву передать просила, на.
У меня в руках оказалась тощая трубочка, отчего-то запаянная в полиэтилен. Пальцы разорвали тонкую липкую пленку. «Спасибо. Забудь обо мне. Лика».
– Как к тебе попала записка? – накинулась я на Клаву.
– Я работаю в СИЗО.
– Кем?
– Контролером.
– Там надо проверять билеты? – изумилась я.
Клава рассмеялась.
– О господи, нет, конечно. Я занимаюсь совсем другим делом, зарплата крохотная, вот и приходится подрабатывать, малявы иногда ношу, ну еще там, по мелочи. Я женщина честная, с оружием, бухаловом и ширяловом не связываюсь.
– Зачем она на нее напала! – Я никак не могла успокоиться.
– Кто ж знает! – пожала плечами Клава. – Неволя довела, тяжело на зоне. Даже если не бьют и не издеваются, все равно невмоготу, уж поверь. Зона она и есть зона, проклятое место.
Я схватила Клаву за плечо:
– Устрой мне свидание с Ликой.
– Могу, конечно… Свиданка не через меня, этим другие занимаются. К тому же Лика находится под следствием, значит, разрешение может дать только следователь.
– Мне Лику не увидеть?
– Отчего же? Устрою встречу, но придется заплатить дорого – долларов триста возьмут, не меньше.
Я вытащила зеленые купюры.
– Возьми и отдай кому надо.
– Хорошо, – деловито кивнула Клава, – ты телефончик-то свой не выключай. Позвоню и скажу, в какой поток завтра попадешь. Скорей всего, на двенадцать пристроят.
Договорившись с Клавой, я поехала на вокзал. В голове метались шальные мысли. Что произошло с Ликой? Отчего она налетела на служащую? Ликуся способна устроить истерику. Я совсем бы не удивилась, узнав, что она переколотила стекла в бараке, ну не справилась с характером и дала волю рукам. Хотя мне почему-то кажется, что в неволе Лика должна была, простите за идиотский каламбур, сидеть тише воды ниже травы. На нашем свидании она казалась очень напуганной, подавленной и изо всех сил старалась вести себя по правилам. Когда в комнату, где проходила встреча, заглянул какой-то солдатик, Лика моментально вскочила со стула и бойко отрапортовала:
– Твердохлебова, пятый отряд, нахожусь на разрешенном свидании.
То есть она безукоризненно выполняла правила, надеясь хорошим поведением заслужить досрочное освобождение. Ну не могла Лика напасть на женщину в форме! Вот взять веревку и пойти в туалет… Или попытаться порезать себе вены, но кидаться на сотрудницу колонии?..
На площади перед вокзалом кипела бурная жизнь. Я дошла до подземного перехода и спросила у старухи, держащей в руке вязаные носки:
– Бабушка, где Дима Кулак?
Старушка прищурила хитрые глазки.
– Хто?
– Дима.
– Какой?
– Кулак.
– С таким фамилием, дочка, никого не знаю.
– Это кличка, Кулак.
Бабуся сунула носки в сумку.
– Ступай себе, коли покупать ничего не хочешь. Придумают же люди от безделья незнамо чего! Кулак!
– Он вас охраняет.
– Меня?!
– Ну, всех тут…
Старушонка хмыкнула:
– Во сказала! Здеся одни обиральщики, только и норовят чего отнять!
Поняв, что от этой старухи ничего не добиться, я обратилась к следующей и вновь натолкнулась на полнейшее нежелание рассказывать что-нибудь о юноше. Обойдя строй бабусек, я подалась к входу в метро, наткнулась там на смуглую женщину неопределенных лет, замотанную в цветастые тряпки, и попросила:
– Помогите найти Диму по кличке Кулак, он тут за порядком следит.
Беженка втянула голову в плечи и пробормотала что-то непонятное.
– Простите, не расслышала.
Женщина подняла на меня темные глаза.
– Русский нет. Моя не знай. Дай денег, ребенок болен. – Последняя фраза была произнесена чисто, без акцента.
Постояв в растерянности, я прошла к остановке такси, повертела головой в разные стороны, увидела стайку беспризорников и подошла к ним.
– Ребята, где Павлуха?
– Лилипут, что ли? – хрипло спросил паренек в грязной полосатой шапке.
– Да, – обрадовалась я, – маленький такой.
– Ты его знаешь? – протянул мальчишка.
– Очень даже хорошо. Он тут неподалеку живет, с отцом-алкоголиком, и Лену видела, его… э… девушку.
– Ленки тут больше нет, – шмыгнула носом девочка, одетая в рваное, некогда бежевое пальто, – куда подевалась, не знаем.
– Мне она не нужна. Павлуха требуется.
– Ищи себе дальше, – сплюнул паренек в шапке и отвернулся.
– Где? – настаивала я.
– А зачем он тебе?
– Хотела дать ему заработать!
Мальчишка окинул меня быстрым глазом, на лице его появилась гадкая усмешка.
– Не по адресу явилась, ступай вон туда, где зеленый забор.
– Павлуха там?
– Найдешь нужное, – нехотя проронил мальчик.
Я обрадовалась и побежала в указанном направлении. Возле заборчика прохаживался парень лет двадцати пяти, похожий на полено, обряженное в кожаную куртку.
– Простите, где я могу найти Павлика?
Юноша общупал меня цепким взглядом.
– Павлика, говоришь?
– Да.
– Пошли.
Мы пролезли через дырку в заборе и оказались возле палатки, торговавшей шашлыками.
– Ахмед, – крикнул мой провожатый, – Павлика хотят!
Дверь распахнулась, появился мужчина с ярко выраженной восточной внешностью. Темные, слегка вьющиеся волосы были обильно покрыты гелем и блестели, словно кожа у жареной утки. Круглые карие глаза смотрели откровенно нагло, а на губах играла самая сладкая улыбка.
– Заходы, дарагая, – ласково загудел он, – будет тебе Павлик-шмавлик.
Я шагнула внутрь и попала в мусульманское царство. Пол закрывал протертый ковер, у стены громоздился диван, из невидимого динамика несся заунывный напев: «Я хабиби…»
– Вот Павлик, – кивнул хозяин в сторону мальчика лет двенадцати, сидевшего на софе, – самый настоящий, бери.
Подросток повернул голову в мою сторону и улыбнулся. Его каштановые волосы оказались чисто вымыты, одежда была отглажена, ботинки вычищены. Меньше всего мальчик походил на грязного бродяжку, скорее на ребенка, собравшегося с родителями в гости. Около него развалилась девочка, по виду первоклассница, вылитая кукла Барби: море завитых белокурых прядок, ярко накрашенные глаза, губки в помаде, платьице, украшенное кружевами и бантами.
– Бери, – повторил хозяин, – на сколько надо?
Тут только до меня дошло, что я нахожусь в гостях у сутенера, а дети – малолетние проститутки.
– Нет, – попятилась я к двери, – мне другого Павлика, маленького.
– Меньше нет, – развел руками хозяин, – чем, дарагая, этот плох? Зачем маленький? Какой от него толк? Мой – мужчина! Бери, не пожалеешь! Настоящий джигит!
Но я уже неслась назад, к дырке в заборе. Сутенер, прохаживающийся с той стороны, ничего не сказал. Ноги вывели меня опять на площадь. И что теперь делать? Пойти в милицию и сказать, что вот тут, в самом центре города, предлагают детей для сексуальных утех? А то стражи порядка этого не знают!
– Эй, тетенька, – подергал меня кто-то за куртку.
Я обернулась, девочка в драном бежевом пальто спросила:
– А что за работа была для Павлухи?
