Дарья Донцова - Небо в рублях
Вафельный тортик люблю с незапамятных времен, со студенческих лет. Дешевое и вкусное лакомство.
– Вам чаю в чашку или в кружку? – засуетилась Ирка.
Я подавила улыбку. Обычно Ира ходит по дому в застиранных джинсах и безразмерной, потерявшей вид футболке. Я пробовала перевести домработницу на иную форму одежды, покупала ей симпатичные брюки, блузки, спортивные костюмы, но Ирка оставалась тверда, словно гранитная скала. Ее некогда желтая футболка, ставшая после многократных стирок серо-буро-малиновой тряпкой, является константой. В доме может случиться что угодно, но Ирина так и будет продолжать рассекать по помещению в своем немыслимом одеянии. Еще хорошо, что она лишилась жутких, отвратительно лохматых тапок, которые изодрала Жюли. Каждый раз, когда мой взор падал на ступни домработницы, я вздрагивала. Ведь знала, что это пантофли, ан нет, постоянно казалось: Ирка наступила на двух старых, облезлых кошек и теперь таскает несчастных по комнатам. Впрочем, и йоркшириха, уничтожившая тапки, очевидно, приняла их за неких зверей, напавших на дом.
Но сейчас Ирка выглядела потрясающе. На ней красовалась короткая плиссированная черная юбчонка, открывавшая круглые коленки и полные бедра, а верхняя часть тела была упакована в белую, обтягивающую майку с изображением щенка. Хорошо, что Ирка не знает французского языка, иначе ее бы не порадовал перевод надписи, пересекавшей сейчас внушительный бюст домработницы: «Я люблю секс по-собачьи». Маечку кто-то подарил Зайке на день рождения. Ольга возмутилась до глубины души, но, если вы думаете, что ей не понравился слоган, то ошибаетесь.
Держа трикотажную вещицу в руках, Заюшка гневно воскликнула:
– С ума сойти! Я что, так выгляжу? На ужасающе огромный сорок шестой размер?
После этой реплики шмотка была подвергнута остракизму. Черная же плиссированная юбчонка некогда принадлежала Мане, Маруся надела ее пару раз, потом запихнула в гардеробную со словами:
– Такую короткую носить неудобно.
И вот сейчас Ирка вырядилась в лоскутик ткани, еле-еле прикрывающий попу.
– Так чашку или кружку? – призвала меня к ответу домработница.
– Без разницы, – ответила я.
Ирка подошла к полке и потянулась вверх. Юбчонка превратилась в пояс, я хмыкнула. Взору открылась дивная картина, Иркина мадам Сижу, оказалось, была упакована в ярко-красные кружевные шортики. Очень эротичный вариант белья, просто ужасающе сексуальная вещица, агрессивно соблазнительная, пугающе прекрасная.
Иван закашлял.
– Чайку налить? – заботливо предложила кавалеру, чуть повернув голову, но не меняя позы, Ирка.
– Поперхнулся чегой-то, – проблеял садовник.
– Осторожней, милый, – промурлыкала невеста.
Я опустила глаза вниз. Зря сейчас помешала парочке миловаться, не в добрый час села с ними за стол. Вечно я попадаю впросак! Следовало отказаться от торта, сослаться на усталость и уйти к себе.
– Вот, с лимоном, – поставила передо мной чашку Ирка.
– Ой, – спохватился Иван, – а я ведь тебе подарок купил…
Лицо Ирки стало пунцовым.
– Правда?
– Ага, – кивнул садовник, – во, держи, пользуйся.
Домработница взяла пакет и раскрыла его. Сначала на свет появилась белая кружка с рисунком, сделанным золотой краской. На фарфоре красовался баран с круто загнутыми рогами и шла надпись: «22 декабря – 20 января».
– Это что? – слегка растерянно спросила Ира. – На похороны посуда?
– С чего такое придумала? – слегка обиделся Иван.
– Так даты, как на памятнике.
– Темнота, – помотал головой садовник. – Это знак Зодиака. Видишь, написано «Козел».
Ирка покраснела.
– Кто?
– Что? – вздрогнул Иван.
– Кто «козел»? – медленно протянула домработница. – Я?
– Не, – брякнул садовник, – ты бы коза была.
– Дурак!
– Чего злишься? Не понимаешь, а бубнишь, – пустился в объяснения Иван. – Очень модная вещь, мне продавщица сказала: «Лучший подарок на день рождения, купите, не пожалеете».
– Я появилась на свет в марте! – рявкнула Ира.
– И че?
– А тут об зиме речь идет.
– Зато красиво, – не дрогнул Ваня, а потом снова, не подумавши, брякнул: – И совсем недорого.
– Мне не нравится кружка с надписью «Козел», – заявила Ира, – забирай ее себе.
– Экая ты капризная!
– Уж какая есть. Не подхожу, вали отсюда.
Мирное чаепитие стало стихийно перерастать в скандал, я уставилась на посуду. Надо же, действительно, на ней написано «Козел». Но ведь знака Зодиака с подобным названием нет! Есть Козерог, а это, согласитесь, совсем другое дело. Мало кому понравится называть себя козлом. Интересно, работники посудной фабрики ошиблись или выпустили кружечку, так сказать, ради прикола?
– Не обижайся, – гудел тем временем Иван, – ну какой из тебя козел? Овца, корова, жаба, коза, в конце концов! Ты ведь баба, а не мужик.
Ошеломленная последним заявлением жениха, невеста разинула рот, но не успела вымолвить и слова, потому что Ваня выудил из пакета следующий презент и, тяжело вздохнув, вдруг сказал:
– Ира, выходи за меня… того… замуж. Обещаю дарить подарки.
Домработница заалела, словно утренняя заря, и, забыв про кружку с ласковой надписью «Козел», кокетливо прошептала:
– А там чего?
– Разверни, – велел Иван.
Ногтями, неровно накрашенными ярко-красным лаком, Ирка разодрала хрусткую бумагу. Я прикусила нижнюю губу. Среди обрывков обнаружилась… корова. Смешная, плюшевая игрушка, привязанная к небольшой шоколадке. На шее у животного висела круглая бумажка, украшенная надписью: «С Новым годом, желаю счастья».
Учитывая, что на дворе стоит лето, легко предположить, что хитрая продавщица впихнула наивному Ивану все залежалые товары.
– Корова… – протянула Ира.
– Где? – улыбнулся Иван.
– Корова?
– Ну?
– Корова???
– Да ты че?
– Корова?!
– Ваще, блин, – насторожился Иван.
– Корова??! Корова… – на разные лады повторяла Ирка, делаясь из алой бордово-пунцовой. – Корова!!! Ты на что намекаешь, идиот?
– Господи, как с бабами тяжело, – затряс головой Ваня. – Специально в Опушково мотал, в супермаркет.
Меня начал раздирать смех: деревенская лавка в Опушкове похожа на большой торговый центр, как сапог на грабли.
– Долго выбирал, – нудил Ваня, – чтоб красиво, прикольно, недорого. И че? Рожу скривила, губы лопатой отвесила!
Ира вскочила, уперла руки в бока, и тут я решила вмешаться.
– Ах, Ира, какой Ваня внимательный!
Домработница замерла, потом вполне мирным тоном спросила:
– Полагаете?
– Конечно, конечно, – мигом зачастила я. – Неужели ты забыла о старинной русской традиции? А вот Ванечка помнит о ней! Он очень тонко намекает на свое желание немедленно пойти с тобой в загс.
– Вы о чем? – хором осведомилась парочка.
– Раньше в деревнях, – лихо понеслась я на коне лжи, – мужчина дарил невесте корову. Ну не всякий способен на сладкие слова, типа «люблю», «обожаю», «целую ноги». Да и не нужны они, из слов же молока не выдоить, масло не сбить, творог не получить, а вот корова крайне нужна в хозяйстве. Иван решил возродить древний обычай, но, согласись, он же не мог припереть в Ложкино живое домашнее животное!
– Одна колгота от буренки, – вздохнул ничего не понявший из моих речей Иван, – вы, Дарь Иванна, крепко подумайте.
Я осеклась.
– О чем мне следует поразмышлять?
Садовник почесал макушку.
– Вы-то человек городской, а я до четырнадцати лет жил в деревне, у бабки, хлебнул сельского хозяйства. Корова, конечно, хорошо, тут не поспоришь, все свое, свеженькое, вкусное, но коли с другой стороны посмотреть – беда! В пять утра встань, подои ее, сарай почисти, в стадо выгони, днем с подойником на выпас несись, вечером опять буренку обхаживай. И потом, зачем вам столько молока? Аркадий Константинович с Машенькой его не пьют, Ольга тоже не прикоснется. Куды его девать? Разве что на дороге торговать! Но и это трудно, сидишь дураком, мимо машины вжик, вжик. Не, не покупайте буренку, одну заботу получите.
Я отмахнулась:
– Помолчи, Ваня. Так вот, Ира, на игрушку обижаться не следует, Иван сим подношением дал понять: он мечтает жениться на тебе.
– Как-то неприятно получить это, – ткнула Ирка пальцем в бело-черное изделие из плюша. – Вроде намекнули: ты уродина, жирная, словно коровища.
– Никогда! – затрясла я головой, отчаянно пытаясь выгородить глупого садовника. – Ваня тонкий человек, нежный! Корова – это прекрасно. Вот если бы он преподнес тебе собаку, тут следовало огорчиться.
– Почему? – насторожилась Ирка. – Чем милый песик хуже жвачного чудища?
Я тяжело вздохнула, всегда страдаю из-за своего желания помочь людям. Ну сколько раз Аркадий твердил:
– Мать, не лезь с дурацкими предложениями, не кидайся таскать людям каштаны из огня, сами разберутся.
Ан нет, вечно в Дашутке поднимает голову бывший педагог, заставляющий кричать во все горло: «Постойте, делаете не так! Сейчас помогу».
