Иоанна Хмелевская - Чисто конкретное убийство
— Где?
Адам вздохнул:
— В квартире дедушки и бабушки. Я сам там жил восемнадцать лет. После смерти бабушки квартира стояла пустая и нетронутая четыре года, я ради их памяти ничего там не трогал. А теперь окончательно решил остаться в стране и стал там все обновлять.
— Так ведь четыре года прошло — наверное, нужно полный ремонт делать?
— Да нет, что вы. Раз в неделю туда приходила наша бывшая домработница: проветрить, цветочки полить и так далее. И я сразу нашел эти снимки в своей прежней комнате, а Эва говорит…
— И очень правильно говорит, — перебил Возняк, с восторгом всматриваясь в фото пана Хавчика, загоняющего жену домой. — Не знаю, как это объяснить, но она все время говорит только умнейшие и правильнейшие вещи. Бесценное качество!
— Но ведь у нее дома должны быть какие-нибудь фотографии мужа? — удивилась Эва. — Ведь это же Хавчик? Адам верно понял?
— Хавчик, Хавчик. Дома она держит только свадебные поясные портреты, но его физиорожий у нас вагон и маленькая тележка на различных документах. Только там одна голова, а тут первый раз всю фигуру видно. Просто сокровище!
— Почему вдруг?
— Потому что… — Возняк поколебался, но все-таки не выдержал и раскрыл служебную тайну: — Потому что ты прав, она врет как заведенная, совершенно по-идиотски. Точнее говоря, она пытается врать, а сейчас упорствует, что все мужское барахло у нее в доме — память о ненаглядном и незабвенном муже. Если это тряпье — ее мужа, то я аббатиса. От ее подруги я слышал, что ее муж был такой тощий задохлик, а теперь у меня в руках доказательство: действительно этакий заморенный дистрофик, а покойный был… да что я тебе буду объяснять — посмотри на Адама…
Все метр восемьдесят семь Адама машинально выпрямились, откинув на спинку кресла богатырские плечищи, которые оказались шире этой самой спинки.
— …а к тому же в карманах пиджака, комплект документов Бартоша, ключи от квартиры, часы с дарственной гравировкой и всякое такое прочее. И что, это тоже ее мужа? Безнадега.
Вопреки последнему слову Возняк прямо-таки сиял от восторга Эва и Адам оставили комиссара радоваться своей счастливой судьбе.
Из всего имущества покойного Бартоша, найденного у отвергнутой воздыхательницы, Возняка заинтриговала одна мелочь. В карманах пиджака имелись два одинаковых комплекта ключей. Почти одинаковых — их отличала единственная мелочь: один комплект был богаче другого на некий малюсенький, очень вычурный и сложный ключик. Довольно странный, не подходящий ни к чему и ни на что не похожий. Пани Хавчик на эту тему ничего сказать не могла, на все ключи она смотрела равнодушно и с оттенком горечи.
Возняк, недолго думая, решил обратиться к человеку, который, несомненно, о ключах от квартиры знал больше всех, поскольку много лет переступал ее порог.
Он поехал к Анне Бобрек.
Ее скромная однушка настолько разительно изменилась, что на миг Возняк усомнился, уж не ошибся ли он адресом. Однако сама Анна не изменилась нисколько, разве что стала спокойней и мягче, поэтому сомнения сразу развеялись. Оказалось, что в квартире появилась нормальная мебель: большой письменный стол, книжные полки, стол, за которым можно есть, диван, на котором можно не только спать, но и сидеть, кресло, два стула; появились стенной шкаф и старинный сундук с выпуклой крышкой, на которой ничего не лежало.
Очень много книг и ни единой газеты. Телевизор в углу остался, но был выключен.
Анна посмотрела на показанные ей ключи и вытащила из сумочки свои. Их было куда меньше — всего три. Эти три ключа идеально соответствовали трем ключам в каждой из связок покойного.
Остальные Анна расшифровала без малейших сомнений.
— Этот от подвала, ваши люди там были, насколько я знаю. У меня такой тоже есть, только я его с собой не ношу — он висит на стене в кухне. Этот от сундука. Сундук сейчас открыт, у меня нет причин его запирать. Этот от письменного стола, такой главный ключ, он блокирует все замки ящиков и дверей. Этот от шкафа, вон того… — Она показала на стенной шкаф. — Этот от балконной двери, я ее тоже на ключ не закрываю, этаж ведь не первый…
— А этот? — с ударением спросил Возняк.
Анна внимательно осмотрела маленький нестандартный ключик и покачала головой:
— Нет. Не знаю, откуда это. То есть один раз я его видела, пан Бартош мне его показал, но я ничего о нем не знаю и понятия не имею, от чего он.
— А пан Бартош ничего про этот ключик не сказал, когда вам показывал?
Анна сердито фыркнула:
— Сказал, разумеется. Он был в таком восторге от себя самого, что должен был похвастаться, иногда у него случались такие заскоки. Сказал, что это его тайное оружие.
— И что?
— Ничего.
— Вы не поинтересовались, какое именно?
— Конечно, поинтересовалась. Спросила, что это значит, но он мне не ответил, только таинственно улыбнулся. Я больше не спрашивала и не настаивала, потому что назойливости он не переносил. Интерес — это да, пожалуйста, но копать тему глубже — недопустимо. Больше я этот ключик не видела, не знаю, откуда он и что открывает. Наверное, что-нибудь маленькое.
— У него было два комплекта ключей, а тут только один ключик. Он не сделал себе второй ключ?
Анна задумчиво покачала головой и еще раз повертела в руках ключик:
— Он все ключи себе делал сам, никому никогда не давал их в руки. Не знаю, почему не сделал копию и этого ключа. Может, у него не было доступа к замку, и он не мог проверить, работает ли ключик? Не знаю.
— А когда он вам хвастался этим ключиком?
— О, это уже давно было, почти в самом начале нашего знакомства. Восемнадцать лет назад? Может, девятнадцать? Когда еще надеялся, что я буду поступать на медицинский. Потом он ко мне явно охладел, я даже не могу точно описать этого… Появилось какое-то психологическое отчуждение…
Ну да, девушка взбунтовалась, проявила непослушание, ее следовало наказать. Возняк уже близко познакомился с покойной жертвой и начинал сочувствовать его несчастным обожательницам. Казалось, Анна Бобрек сбрасывала с себя какой-то тяжкий груз.
Неужто пани Хавчик оказала им всем услугу? Что-то вдруг пискнуло у комиссара в памяти, подсознание пыталось шепотом подсказать какую-то ассоциацию, но кто же мог знать, что ему нужно. Возняк попытался выманить эту тень мысли, понять, в чем дело, но не смог. Не отгадал. По опыту он знал, что оно само выскочит в благоприятный момент, и отвязался пока что от смутных ассоциаций.
А также от Анны Бобрек.
* * *Марленка первая раструбила об успехе гениального Анджея, а заодно и о своей помолвке, которая, естественно, была главной новостью, а успех проходил красной нитью по ее восторженному рассказу, кусочками и отрывками.
Марленка примчалась ко мне на своем скутере, уже не ранним утром, по дороге на участок. Она проехала нужный поворот, как раз в мою сторону, и решила заглянуть.
Ведь кому-то она должна была все рассказать!
— Ой, мамочки, только вы, пожалуйста, никому не говорите, это у меня нечаянно вырвалось! — горячо попросила она, смущенная и счастливая. — Но Анджей сам сказал, что я ему счастье приношу и должна стать его женой, потому что иначе он бросит работу и наймется ремонтировать плотины.
— Очень полезное занятие, — похвалила я, наливая чай. — Быстро у вас все получилось. Ты без него тоже пойдешь на плотины?
— Ну, понимаете, — призналась счастливая Марленка, — он мне понравился еще пять лет назад, когда ругал меня за тот бамбук, а вообще-то он первый мужчина, который мне по-настоящему понравился и ничего от меня не требует. Не приходит ко мне со своими несчастьями, не плачется в жилетку, не пытается занять денег, не просит ему помочь или утешать его, а совсем наоборот. Сам сияет, прибегает похвалиться успехами, посоветоваться и рвется мне помочь. И все твердит, что я ему нравлюсь уже пять лет, что он постарается мне купить собственный садик и даже на бамбук согласен, если мне захочется…
— Да боже тебя упаси!
— Потому что она призналась! Он примчался и должен был мне все рассказать, потому что считает, что это произошло благодаря мне, но поженимся мы только после завершения расследования, чтобы уже больше ничего не мешало…
— Я так понимаю, ему грозит повышение… Минутку. Пани Хавчик призналась в убийстве благодаря тебе? И что ты ей такого сделала?
Марленка смутилась окончательно и бесповоротно:
— Ну вот я именно потому и считаю, что должна вам это сказать. Потому что я в разговоре с Анджеем упомянула, что именно вы для этой упрямой бабы были словно кость в горле. Он потом ее на этом и подловил, и тогда она раскололась, не выдержала. Он вспомнил мои слова, когда ее допрашивал, и сказал на всякий случай — вдруг ее проймет. И проняло! Простите, пожалуйста!
— Да не за что, — буркнула я и принялась от души расспрашивать Марленку.
