Татьяна Полякова - Наследство бизнес-класса
Два дня я провела на даче, изводя себя все теми же мыслями. На третий день позвонил Ремизов.
– Ты все еще у родителей? – спросил он. Ни намека на вину или хоть какие-то чувства, голос абсолютно равнодушный. – Вот там и сиди. По крайней мере, глупостей не наделаешь.
Отвечать я не стала, но тут же засобиралась домой. И очень скоро пожалела об этом. На даче погрузиться в бездну отчаяния мешали родители, здесь же я была предоставлена самой себе и либо лежала, уткнувшись в спинку дивана, либо затравленно металась в четырех стенах. Позвонил Борис, узнав, что я в городе, тут же приехал. Вошел, взглянул на меня и сказал:
– Лера, так нельзя. У каждого в жизни бывают периоды…
– Боря, заткнись, пожалуйста, – попросила я, а он заорал:
– На твоем Ремизове что, свет клином сошелся?
– Да плевать я на него хотела, – соврала я. – Боюсь, меня в тюрьму посадят.
– Глупости. Собирайся, поехали.
– Куда? – удивилась я.
– Куда угодно. И не бойся, приставать к тебе я не собираюсь, прекрасно понимаю, что тебе нужно время. Мы друзья, а там посмотрим.
Я благодарно всплакнула, а он заключил меня в объятия и поцеловал, и в поцелуе этом не было ничего дружеского, что, однако, не смутило ни его, ни меня.
Мы отправились в тот самый Берестов, бродили по старым улицам, поужинали в ресторане и простились у моего подъезда с большой неохотой, причем взаимной. Боязнь все испортить дурацкой поспешностью удержала от решительного шага, но, получив от него смс со словами: «Как дела, котенок?» и торопливо ответив «Нормально», я впервые подумала, что, возможно, и правда справлюсь. И заживу лучше, чем прежде, то есть до встречи с Ремизовым.
Было еще кое-что, всерьез отравлявшее мое существование. Мысли о Маше, точнее, о трупе, лежащем в канализационном колодце. Борьке о нем я, само собой, не рассказала, так и не решив, как поступить: звонить в полицию или нет. Можно было позвонить, не называя себя, но тут же возникали сомнения: во‑первых, действительно ли труп все еще в колодце, а во‑вторых, был ли он там с самого начала, то есть не соврал ли Ремизов по причинам, мне неизвестным? А то, что такие причины у него есть, теперь совершенно ясно. Довод, как вы понимаете, слабенький, и я, покопавшись в себе, пришла к выводу: на самом деле я боюсь. Боюсь навредить Ремизову. И мое нежелание продолжать расследование именно этим и объясняется. Оттого чувство вины перед Машей все росло. Я звонила ей каждый день, пару раз заезжала. Ребенка она отправила к родителям, сама продолжала ждать своего Аркадия. А я в ужасе думала, что с ней будет, когда она в конце концов узнает…
В пятницу, ближе к обеду, позвонила Элка.
– Ты куда пропала? – спросила с обидой.
– А ты? У меня отпуск, зависла у родителей.
– Да? Я думала, ты со своим красавцем где-нибудь на Мальдивах.
– Красавец уже в прошлом.
– Да ты что? – ахнула Элка.
– Оказалось, у него жена и трое детей.
– Вот мужики сволочи! Переживаешь?
– Держусь.
– А как тебе новость?
– Какая? – насторожилась я.
– Я думала, ты видела сегодня в новостной ленте. Волкова покончила жизнь самоубийством.
– Что? – Мне потребовалось срочно сесть в кресло.
– Ее обнаружила домработница. После похорон мужа Вероника отправила ее в краткосрочный отпуск. Вчера домработница пришла часов в двенадцать. Волкова спать предпочитала подольше и не любила, чтобы ей мешали. Короче, тетка вошла в спальню не сразу, а когда вошла, поначалу решила, что хозяйка спит. Но смутил запах. Кондиционер не работал, и было довольно жарко. Вероника лежала там больше суток, то есть покончила с собой еще в среду.
– Это точно самоубийство? – с трудом произнесла я.
– Компьютер был включен, она оставила запись: «Мамочка, прости меня». Способ покончить с жизнью выбрала довольно экзотический: инъекция какой-то кислоты, название мудреное, я его не запомнила, но у меня записано…
– Господи, ее что, в аптеках продают?
– Вроде бы получить ее несложно в домашних условиях, в Интернете есть описание.
– В Интернете все есть.
– Вот именно. Вовка сказал – главное, рассчитать дозу, тогда эта хрень становится смертельным ядом. Ты дальше слушай, это еще не все. Сегодня рано утром кто-то позвонил в полицию и сообщил о трупе мужчины. Обнаружен неподалеку от Берестова в заброшенной деревне. Похоже, это тот самый тип, которого видели в Покровском, предположительно любовник Вероники. А самое занятное, нашли его рядом с домом, принадлежавшим ее тетке. Соображаешь, что вырисовывается? В полиции уже не сомневаются: мужа она грохнула. А потом и любовника, чтобы концы в воду.
– Чего ж тогда себе отраву вколола? Или все-таки не сама?
– Разберутся… Но прикинь, какой замес! Американский триллер да и только! Кстати, в тумбочке рядом с кроватью лежали всякие сексуальные игрушки: наручники и прочее, что дамочку тоже неплохо характеризует. Как считаешь?
– Сексуальные игрушки – не преступление.
– Ага. Рабочая версия примерно такая: Волкова с любовником задумали избавиться от мужа, а чтобы отвести от нее подозрение, инсценировали похищение с целью выкупа. Два придурка, что явились за ее баблом, к похищению непричастны. Из гостиницы она спокойно свалила сама, зато их идиотский поступок здорово ей помог. Мужа грохнул любовник, и в карман пиджака письмо сунул с требованиями выкупа, чтобы следствие запутать. Но вскоре, как водится, пошли разборка и дележ бабосов, и любовника она пристрелила. Вскрытия пока не было, но, скорее всего, убит он из того же оружия, что и Волков. А потом дамочка запаниковала…
– С какой стати? Если труп любовника в среду еще даже не нашли?
– Ну, не знаю… Разберутся.
Мы простились, и я нервно забегала по комнате. Женщины обычно травят себя снотворным. И достать куда проще, и использовать легче. Наглоталась таблеток и уснула. А тут инъекция. К тому же не факт, что смертельная.
С двух-трех таблеток снотворного не умирают, а растворить большее количество, к примеру, в вине, кофе и прочих напитках, не получится. Заставить человека проглотить целую горсть, конечно, можно, но если жертва начнет сопротивляться, следы борьбы наверняка обнаружат. Сексуальные игрушки в тумбочке… Очень удобно. Сковал девицу наручниками и вколол ей отраву. Дождался, когда она умрет, за собой прибрал… Если вскрытие покажет, что Аркадия застрелили из того же оружия, что и Волкова, круг благополучно замкнется. Хотя после оглашения завещания стрелки, скорее всего, на меня переведут. Но кого это волнует?
Я схватила ключи от машины и отправилась к Ремизову. Здравый смысл подсказывал: он наверняка уже покинул город. В глубине души на это я и рассчитывала. Мысль встретиться с ним откровенно пугала.
Я подошла к калитке, и она легко открылась. Входная дверь не заперта. На мгновение задержавшись на пороге, я осторожно вошла. Люк не бросился навстречу, в доме тишина. И теперь совсем другая мысль парализовала страхом. Но тут я услышала голос Кирилла:
– Проходи, я здесь.
Он сидел в кресле, залитый солнечным светом из эркерного окна. Босой, в джинсах, с бокалом в руке. У ног его стояла бутылка виски, но не похоже, что он пьян.
– Привет, – сказал Кирилл, усмехнувшись. – Хочешь выпить?
– Обойдусь, – ответила я и села в кресло напротив.
– Какой приятный сюрприз… Или я поторопился? – он вновь усмехнулся. – У тебя на редкость сердитое выражение лица. Вряд ли ты пришла заключить меня в объятия. Тогда зачем?
– Вероника умерла.
– Да, я видел в новостях, – равнодушно отозвался он.
– А где Люк? – спросила я, оглядываясь, – собака до сих пор так и не появилась.
– Люк? Сбежал, подлец. Как видишь, я в полном одиночестве, – развел он руками.
– Давно сбежал?
– Уже дня три. Хозяева будут расстроены. Я тоже расстроен, успел к нему привыкнуть. Впрочем, у меня есть куда более веский повод печалиться, – засмеялся он. – Правда, тот факт, что ты здесь, вселяет определенные надежды. Или я ошибаюсь?
– Ошибаешься, – кивнула я. – Хотелось бы расставить все точки в этой истории.
– Ах вот как… – он вроде бы задумался. – Надеешься услышать мою версию?
– Конечно.
– Я уверен, у тебя есть своя. Давай с нее и начнем.
– Хорошо, – не стала я спорить.
Ремизов насмешливо меня разглядывал, и я смешалась под этим взглядом. Еще час назад я была уверена, что этот человек ничего, кроме отвращения, вызывать у меня не может. Эдакий самообман: я точно знаю, что он мерзавец, и все чувства к нему вмиг исчезают. Любовь, радость от того, что я вижу его, нежность, восхищение… Список мог бы быть бесконечным. Ремизов стал другим, но мои чувства к нему остались, только сейчас причиняют нестерпимую боль. Я не хотела, чтобы он ее видел, и тоже усмехнулась.
– Ты и Вероника… Вы уже давно были любовниками… – Он кивнул, вроде бы соглашаясь. – Однако в какой-то момент такое положение перестало ее устраивать, и она вышла замуж. Но потом вы, должно быть, вновь встретились, и ваша любовь вспыхнула с новой силой. – Он хохотнул, наверное, мой лексикон вызвал такую реакцию, но мне было плевать. – И тогда вы решили избавиться от ее мужа. Развестись с ним, не потеряв деньги, она не могла, а остаться без денег не хотела. Роль Золушки вряд ли ее привлекала. Основная проблема – неизбежные подозрения. И тогда вы придумали план. Почему-то я уверена, это твоя идея… Вам был нужен киллер, и Вероника сходится с Аркадием, не подозревая, что он связан с Марго и ведет свою игру. Сомневаюсь, что Волкова убил он. Не рискнули доверить ему такое важное дело?
