Татьяна Полякова - Наследство бизнес-класса
– Получается, что Вероника все-таки виновна в убийстве мужа? Или ее тоже использовали? Если за всем этим стоит она, место, чтобы спрятать труп, выбрали довольно странное. Рядом с домом ее тетки. Разве это не насторожит полицию?
– Дом еще надо связать с Вероникой, а главное, найти труп. Он может пролежать там и год, и два. На соседнем участке даже дома не осталось, кому придет охота заглядывать в заброшенный канализационный колодец?
Мы вошли в дом, Люк радостно бросился к нам под ноги.
– Надо с ним погулять, – сказала я.
– Потерпит еще немного, – проворчал Кирилл. – А я уже не могу… – Он стал меня целовать, на мгновение прервался, чтобы добавить: – Весь день мечтал об этом.
В ту ночь я была абсолютно счастлива, и лишь мысль о Маше сидела как заноза, мешая сполна насладиться этим самым счастьем.
Утром, когда мы вместе гуляли с собакой, я вновь попробовала завести разговор о полиции.
– Детка, я просто пытаюсь выиграть время, – поморщился Кирилл. – Хотелось бы все более-менее держать под контролем. Кстати, мне придется уехать.
– Куда? – удивилась я.
– Домой. В Нижний Новгород. Видишь ли, у меня очень важная встреча, которую я не могу перенести.
– Когда?
– Сегодня после обеда.
– Значит, вечером ты не вернешься?
– Завтра утром проведу совещание, раз уж буду в Нижнем, и сразу сюда.
Я старалась не подать вида, но то, что он не пригласил меня с собой, очень задело. У меня отпуск, и поездке я бы только порадовалась. Тем более что смогла бы составить хоть какое-то представление о его жизни. Увидеть квартиру, где он живет, офис, где работает. Может, посвящать меня во все это Кирилл не собирался? Он уверен, что наши отношения прекратятся, как только мы закончим свое расследование?
Мы вернулись в дом и как-то незаметно переместились в спальню. Но впервые за все время, что мы были вместе, наша близость не избавила от досадных мыслей. Сознание точно раздвоилось, и если одна половина моего «я» порхала на крыльях, то вторая ядовито шипела: «ты для него просто игрушка», и заткнуть эту мерзавку не получалось.
Кирилл все оттягивал отъезд, что несколько примирило меня с действительностью. Но в очередной раз, взглянув на часы, он отправился в душ, а я пошла варить ему кофе. Бог знает, в какой момент у меня возникли подозрения. Как, из каких глубин вообще является та или иная мысль, но она появилась. Сначала смутная, она начала постепенно облекаться в слова, которые вызывали глухую боль.
Я вышла проводить его до машины, уже чувствуя неловкость из-за внезапной преграды тех самых непроизнесенных слов, которые заставляли мучительно сжиматься сердце.
– Я тебя люблю, – шепнул он, целуя меня.
– Возьми меня с собой, – наплевав на гордость, попросила я, а он засмеялся:
– Завтра в это время я уже буду здесь. Даже раньше. Не забудь погулять с Люком.
Он сел в машину и уехал, а я в обнимку с собакой устроилась на ступеньках лестницы.
– Что скажешь, пес? – спросила со вздохом.
Пес преданно смотрел мне в глаза, реветь от этого захотелось даже больше. Я пробовала призвать себя к порядку. Ничего не случилось, он просто уехал по делам. Все остальное я сама напридумывала.
Через полчаса он позвонил на домашний номер. Весело спросил, как я справляюсь, и сказал, что уже скучает.
– Я тоже скучаю, – ответила я, вдруг подумав: почему он не позвонил на мобильный? Хотел убедиться, что я по-прежнему в доме?
«Белая горячка», – мысленно фыркнула я, злясь на себя за эти подозрения, но, повесив трубку, сразу же направилась к компьютеру. Почему меня вдруг заинтересовал Збарский, тот самый отчим Вероники, который не оставил ее матери вожделенного наследства? Смутные догадки, которые вдруг приобрели вполне отчетливые очертания. Ссылок на статьи было много, я быстро пробегала их глазами, сама толком не зная, что ищу. Пока не наткнулась на довольно подробную биографию Збарского, точнее, на фамилию его первой жены. Збарская Виктория Сергеевна, в девичестве Ремизова. Збарского звали Александр Эдуардович. Выходит, поссорившись с отцом, Кирилл взял девичью фамилию матери? Покопавшись еще немного, я нашла фотографию, на которой были изображены Збарский, его жена и сын. Кириллу на фото лет пятнадцать, но узнать его можно без труда. Давняя любовь Вероники. Он забыл мне сказать, что они хорошо знакомы. Или не хотел, чтобы я об этом знала.
Я отправилась за своей машиной, а потом на Первую Комсомольскую, к дому Волковых, и заняла позицию в переулке. С момента отъезда Кирилла прошло довольно много времени. Он мог уже быть здесь, или они в целях конспирации встречаются в другом месте. Но подобные доводы впечатления не производили, я смотрела на дом и ждала.
Машина появилась, когда уже стемнело. Точно не «Лексус». Ворота открылись, лишь только она свернула на подъездную дорожку, и опустились вновь, словно торопясь скрыть ее от посторонних глаз. А я отправилась переулком к дому Волковых в расчете подобраться к нему с другой стороны. В руках у меня была пляжная сумка, а в ней веревка. Я намеревалась попасть в дом, чего бы мне это ни стоило.
По узкому проходу между соседскими заборами добралась до задней калитки, она оказалась заперта. Я сделала из веревки широкую петлю и забросила ее на верхушку столба, на который была навешена калитка, перехватила веревку потуже и начала подъем, упираясь ногами в забор.
Мне было плевать, что меня заметят из соседних домов и вызовут полицию, в тот момент я об этом даже не думала. Зато поздравила себя с тем, что нахожусь в прекрасной физической форме. Подъем, а затем и спуск заняли у меня всего несколько минут. Я спрыгнула на подстриженную траву, неловко подвернув ногу, и, чуть прихрамывая, направилась к дому. Сзади к нему была пристроена огромная застекленная веранда, ее озарял мягкий золотистый свет. Деревья в саду, через который я шла, были довольно высокими, при желании их легко использовать как укрытие, но прятаться в тот момент я хотела меньше всего.
Двигалась быстро. Дверь на веранду оказалась открытой, точно меня здесь ждали. Я поднялась на несколько ступенек и очутилась среди тропических растений: воздух отяжелел от цветочных запахов, таких насыщенных, точно здесь разбили флакон духов. Я сбилась с шага. Тут же возникло ощущение опасности, как будто я и вправду в джунглях и за каждым кустом меня подстерегает хищник. Теперь я шла очень осторожно. Впереди отливала синевой вода в бассейне, имитирующем озеро. Такое чувство, что я не в частном доме, а на киностудии, где снимают приключенческий фильм.
И тут я их увидела. Ремизов сидел в плетеном кресле с бокалом в руке. Босой, с голой грудью, из одежды – только джинсы, да и те расстегнуты. Возле его ног пристроилась Вероника. В крохотной маечке, которая больше показывала, чем скрывала. Волосы распущены по плечам. Оба были так красивы, что захватывало дух.
Она смотрела на него с обожанием влюбленной женщины, для которой не существует преград, для которой ничего не существует, кроме этого мужчины, а он, что-то ответив ей, засмеялся, сделал глоток из бокала и провел свободной рукой по ее волосам. Она поймала его руку и быстро поцеловала, вызвав на его лице усмешку, легкую, поощрительную. Мужчина, позволяющий себя любить, и женщина, лишившаяся разума от своей любви.
Я зажмурилась, пытаясь избавиться от этой картины, вычеркнуть ее из памяти. И попятилась. От недавней решимости не осталась и следа. Выбравшись на улицу, я жадно хватала воздух, словно надышавшись ядовитым газом. И бросилась бегом к калитке. У меня не было сил снимать веревку, я думала, что у меня не хватит сил даже для то, чтобы добраться до машины. Но я добралась, повалилась на сиденье, жалобно шепча:
– Мамочка, больно-то как…
Боль разлилась в груди, на миг показалось, что я ослепла и оглохла. Подтянув колени к животу, я заставила себя дышать глубоко, ровно… Вдох, выдох. Сосредоточиться на дыхании, ни о чем не думать…
Не знаю, сколько прошло времени, час или больше, но я в конце концов смогла завести машину и поехала к дому Ремизова. Остаток ночи нарезала круги на участке позади его жилища. Это бессмысленное движение помогало держаться. Я то и дело стискивала рот рукой, чтобы не закричать и не перепугать Люка, который и так наблюдал за моей беготней с величайшим недоумением.
В восемь утра мы отправились с ним на длительную прогулку, а вернувшись, я покормила пса и уехала к себе, поняв, что свои возможности переоценила. Первоначальный план делать вид, что ничего не произошло, и ждать развития событий ни к черту не годился. Я знала, картина, увиденная ночью и словно впечатавшаяся в мой мозг, мгновенно лишит уверенности, лишь только я встречусь с Ремизовым. Да и не было никакой уверенности, только боль и жгучая обида. Лишь в мечтах я была хитра и коварна и с легкостью осуществляла задуманную месть. А на деле мне не хватит сил просто взглянуть ему в глаза.
