Наталья Александрова - Дорогая, я женюсь на львице
Вся компания протиснулась мимо генеральши Недужной, взглядами выразив все, что они о ней думают.
– Как хорошо дома! – воскликнул профессор, перемигнувшись с чучелом обезьяны в коридоре. – Как я мечтал о покое…
Но вот как раз покоя-то профессору Кряквину в этот вечер так и не суждено было дождаться. Едва только все вошли в квартиру, как раздался звонок в дверь.
– Убью эту генеральшу! – кровожадно пообещала Катерина.
Но за дверью стоял молодой человек в зеленой униформе. В руках у него была круглая коробка, завернутая в яркую подарочную бумагу. Бант на коробке был такой огромный, что закрывал молодому человеку обзор.
– Для Дроновой Екатерины Михайловны, – сказал молодой человек, с заметной радостью поставив коробку на пол, – вот тут распишитесь.
– От кого это тебе такие большие подарки? – осведомился профессор, причем в его голосе подруги расслышали нотки ревности.
– Вот еще тоже, – прошептала несдержанная на язык Жанна, – сам полтора года шлялся неизвестно где, жене ничегошеньки не привез из своей Африки, а еще недоволен, когда другие что-то дарят.
– Ой, это от Себастьянова из Эрмитажа, – удивилась Катя, расписываясь на квитанции, – что бы это могло быть?
– Тяжесть несусветная! – сообщил молодой человек и поскорее ретировался, чтобы не заставили его тащить посылку в комнаты.
– Кто такой Себастьянов? – нахмурился профессор. – Фамилия какая-то подозрительная…
– Не более подозрительная, чем Кряквин! – встряла Жанна, у которой лопнуло терпение. – К вашему сведению, Себастьянов – это профессор из Эрмитажа, очень уважаемый человек…
– Да-да, дорогой, – проворковала Катя, – именно ему мы должны быть благодарны за то, что тебя так быстро освободили. Он все уладил.
– Отчего же тогда он делает тебе подарки?
Профессор грозно сверкал глазами и схватился уже за первый попавшийся под руку топор.
– Оттого, что мы отдали ему картину! – хором заорали подруги. – Ян Ван Гроот! Шестнадцатый век! Он считал картину пропавшей навсегда! А мы ее поднесли ему на блюдечке! Безвозмездно!
– Безвозмездно – это значит даром, – холодно добавила Жанна, – и за это он прислал вашей жене подарок. Еще вопросы есть?
– Есть, – профессор не отвел глаза, – а что же там такое?
– Понятия не имею! – Катерина бестолково вертелась вокруг коробки. – Наверное, памятный сувенир.
– Судя по размерам, осколок древней каменной бабы, – насмешливо сказала Жанна, – или царский ночной горшок из яшмы, может, у них там, в Эрмитаже, завалялся какой, неучтенный…
Катерина выхватила у мужа топор, тоже очень ценный, и осторожно разрезала ленту на коробке. Долго разворачивала бумагу, и наконец все ахнули. На красивой крышке было написано:
Торт «Оперный», «Любовь к трем апельсинам».
Дальше был портрет в овале какого-то приличного господина в пенсне и кое-что написано мелко.
– Дата изготовления – двадцать седьмое июня, то есть сегодня, – прочитала Жанна, – вес… мама моя дорогая – двенадцать килограммов! Обожраться! А это еще что за хмырь в пенсне?
– Это композитор Прокофьев, тундра! – фыркнула Ирина. – Он написал оперу «Любовь к трем апельсинам»! Только непонятно, при чем тут торт…
– Девочки! – Катька осторожно приподняла крышку и застыла в полном экстазе. – Красота-то какая!
Посередине торта гордо возвышались три крупных засахаренных апельсина. Вокруг них был орнамент из кремовых листьев и сбитых сливок. Все свободные места были просто усыпаны орехами, цукатами и кусочками шоколада.
– С ума сойти! – выдохнула Катька. – Какой душевный человек этот Себастьянов! Валек, ставь скорее чайник!
С большим трудом перетащили торт на кухню, электрический чайник уже вскипел, и Катя торопливо рылась в шкафу в поисках заварки. И тут снова зазвонили в дверь.
– Ну будет когда-нибудь в этом доме покой или нет? – ворчал профессор, идя по длинному коридору. – Катерина, небось снова к тебе…
Однако на этот раз гость явился к профессору Кряквину. На пороге стоял худой высокий старик, загорелый до черноты и продубленный морским ветром и соленой водой. Ирина без труда узнала в нем бывшего доцента Константина Сергеевича Маслова, под чьим присмотром была оставлена вторая африканская жена профессора Кряквина. Доцент был одет в довольно приличную рубашку с коротким рукавом, потертые, но чистые джинсы и, если не считать длинной пегой бороды, выглядел вполне цивильно.
– Валентин! – вскричал исследователь одичания бомжей. – Горе-то какое! Ты прости меня, идиота старого! Не уследил! Не уберег! Маня-то наша… Маня-то… Манечка…
– Померла? – профессор схватился за сердце.
– Акулы съели? – спросила Катька, сердито косясь на своего мужа и сжимая в руках пустой заварочный чайник.
– Акулы в наших широтах не водятся, – с достоинством ответил бывший доцент, – вы, Катерина Михайловна, со мной не шутите, я по серьезному делу пришел. И не померла, Валентин, твоя жена, а сбежала.
– Как? – ахнули все хором.
– Да вот так! – сердито ответил дядя Костя. – Парусник такой знаете – «Штандарт» называется?
– Знаю! – оживилась Ирина. – Ребята его сами сделали по чертежам Петра Первого. И внешне все такое же, как в восемнадцатом веке, очень красиво…
– Ну, проходили они мимо, да сели на мель возле судостроительного. Там давно фарватер почистить надо. А эти думали, что проскочат – ан нет. Ну, пока то да се, буксира ждали – три дня они возле нас ошивались. И все на берег – то за водой, то инструмент какой… Маня им покушать сготовила, они ее к себе на судно пригласили. Есть у них там такой, не то механик, не то еще кто… – здоровый, рыжий… И как я не допер, что она на него сразу же запала…
Доцент огорченно махнул рукой и продолжил:
– Они ее сманили, сказали, что в кругосветное путешествие собираются, может, и к берегам Африки пойдут… Да только дело все в этом рыжем, он девке голову заморочил…
– Какое кругосветное путешествие? – удивилась Ирина. – Я думала – это судно у них вроде игрушки, туристов привлекать.
– Ну да, плавают они отлично. Далеко ходят, если штормов, конечно, нет. Когда под парусами, а еще моторчик у них, десять узлов дает, а им больше и не надо. На зиму на прикол становятся в Швеции, к примеру, или еще где. В прошлом году во Франции стояли, в Сен-Мало. Так что сбежала Маня этой ночью, а тебе, Валентин, вон, послание оставила.
Он протянул профессору кусок бересты. Там было нацарапано что-то неверной, дрожащей рукой. Профессор внимательно вгляделся в неразборчивые каракули и побледнел от гнева.
– О несчастная! – вскричал он громким голосом. – Как посмела ты ослушаться Великого Шамана? Как посмела ты написать мне, моля о прощении? Нет прощения неверной жене! Думаешь, я поверил твоим словам, что ты решила уехать, чтобы не мешать моему счастью с Катериной?
Подруги в полном обалдении уставились на профессора. Волосы его встали дыбом, глаза горели неверным огнем.
– О неверная! – продолжал в исступлении орать профессор. – Место тебе на жертвенном костре! Великие Боги Западных болот повелели запекать подобных тебе на медленном огне!..
– Под соусом из семи трав? – спросила Катерина таким голосом, что ее муж сразу остановился. Он даже положил на пол копье, которое схватил в гневе, бегая по коридору.
– Ах ты, многоженец несчастный! – крикнула Катя и бросила на пол заварочный чайник, к счастью он оказался пустой. Чайник разбился, Катерина наступила ногой на осколки и грозно пошла на своего профессора:
– Значит, вот оно как? Значит, ты привез ее сюда вовсе не из жалости? С чего это ты так раскипятился? Баба с возу – кобыле легче! Тут бы радоваться, так этот заведующий гаремом встает в позу и начинает орать, как будто его ограбили!
– Никому не позволено нарушать Закон! – высокомерно произнес профессор. – Иначе Великие Боги Западных болот…
– Да плевать я хотела на твоих Великих Богов! – завизжала Катерина. – И Маня тоже! Здесь не Африка. Так тебе и надо! Одна жена ушла, и я тоже уйду!
Ирина дернула Жанну за руку и рванулась к двери.
– Хватит уже с меня этой сумасшедшей семейки, – шепнула она, – слышать их больше не могу!
Жанна согласно кивнула и схватила сумочку.
– Девочки, не бросайте старика! – жалобно воззвал бывший доцент. – Я с вами!
– Конечно, – опомнилась Жанна, – я вас отвезу куда нужно.
– Да мне только до Невы, на пристань, – сообщил дядя Костя, – там Борька с катером ждет.
– Привет ему передавайте, – на бегу улыбнулась Ирина.
Когда они были на первом этаже, сверху раздался крик, и Катька перевесилась через перила:
– Девочки, вернитесь! Мы уже помирились!
– С чем вас и поздравляем! – хором ответили Жанна с Ириной, не сбавляя темпа.
– Девочки, а как же торт? – взывала Катька. – Мне одной столько не съесть, а Валек вообще к сладкому равнодушен…
– Генеральшу Недужную пригласи! – крикнула Ирина и хлопнула дверью подъезда.
