Наталья Александрова - Алиби для бультерьера
К трибуне уже бежали два милиционера, но вдруг наперерез им бросилась огромная кудлатая одноглазая собака. Молоденький лейтенант потянулся к кобуре, но, увидев, что его снимают, передумал. Тем более что за первым псом из зарослей с громким лаем выбежало еще десятка два собак — грязных, лохматых, самого разного размера и масти. Следом за собаками брела целая толпа бомжей, во главе которой величественно шагала тетка необъятных габаритов с мрачным и решительным выражением плоского как блин лица. Милиция попыталась остановить наступление бомжей, но могучая тетка одним движением плеча отбросила двоих стражей порядка и расчистила своему воинству дорогу к трибуне.
— Срочно требуется подкрепление! — кричал в трубку сухощавый майор. — Ситуация один-эс!
Рядом с ним неприметный мужчина в штатском тоже что-то говорил в трубку, но он говорил так тихо, что даже стоя рядом с ним нельзя было расслышать ни слова.
Телевизионщики в полном восторге снимали происходящее. Все остальные участники митинга разбегались по дорожкам парка перед наступающими бомжами. Анциферов остался один на один с возвышающейся на трибуне Маргаритой.
И тут на него, как уже бывало несколько раз, накатило ледяное бешенство. Все перед глазами Виктора Михайловича затянуло багровым пульсирующим туманом, в котором проступало только одно ненавистное лицо… женское лицо… Давным-давно, в детстве, он испытал такую ненависть к своей мачехе, к женщине, которая увела из семьи его отца. Но тогда он был маленьким и слабым, тогда он ничего не мог сделать.
Второй раз такое с ним случилось примерно месяц назад, когда Галина Волкова посмела бросить ему в лицо оскорбительные, несправедливые слова. Он потерял контроль над собой, утратил представление о реальности, забыл, кто она такая и, больше того, кто ее муж. Только одно чувство осталось тогда в его душе — ненависть. Он набросился на ту женщину, сдавил ее горло и успокоился только тогда, когда она перестала дышать. Тогда он испытал ни с чем не сравнимую радость, освобождение. Анциферов даже сам испугался этого чувства. Потом он испугался еще больше, когда понял, что натворил. С трудом, использовав все свое влияние, сумел скрыть преступление, выдать его за несчастный случай.
Милиции он не боялся — он боялся мужа Галины, Геннадия Волкова. Если бы тот узнал, кто убил его жену…
А потом оказалось, что существует кассета.
Неопровержимая улика, доказывающая его вину.
То есть, конечно, для суда этой кассеты было бы недостаточно, он нашел бы экспертов, которые поставили бы запись под сомнение. Но вот для Волкова эта кассета была бы более чем достаточной.
И Анциферову пришлось плясать под дудку шантажистов.
А потом он выследил Маргариту, узнал, что это именно она, одноклассница Галины, присутствовала в тот день на даче и сделала запись. Он перехватил Маргариту дома, пытался выбить из нее признание, узнать, где кассета… И в самый неподходящий момент на него снова накатило то самое ледяное бешенство. Анциферов снова утратил контроль над собой и опомнился, только когда она была мертва.
Кассеты он так и не нашел.
И вот сейчас она снова встала на его пути! Это было чудовищно! Это было не по правилам! Ведь он уже убил ее один раз! Сколько же можно?
Анциферов бросился к трибуне, вытянув перед собой руки и хрипло крича:
— Я ведь тебя один раз уже убил! Тебе этого мало? У тебя что — девять жизней, как у кошки? Так я тебя и девять раз задушу, мне это не трудно!
Сухощавый майор переглянулся с молчаливым человеком в штатском.
— Вы слышали? Теперь многое становится ясным…
Человек в штатском ничего не ответил, только глубокомысленно пожал плечами.
Анциферов вскарабкался на трибуну и протянул руки к горлу Маргариты. Однако та с необычной для покойницы ловкостью поднырнула под его локоть, соскочила с трибуны и исчезла в кустах.
Анциферов недоуменно огляделся по сторонам и громко заявил:
— Как покойный премьер-министр Индии и по совместительству председатель комитета по внеземным цивилизациям, я требую, чтобы меня оградили от покушений со стороны убиенных мной представителей общественности! В особенности возмутительными являются факты несанкционированного воскрешения официальных покойников! Если уже выписано свидетельство о смерти, всякие попытки воскрешения являются противозаконными и противоречащими Женевской конвенции!
— Вот теперь действительно многое становится понятным! — удовлетворенно проговорил человек в штатском.
Из боковой аллеи, завывая сиреной, выкатила машина «скорой помощи» и лихо затормозила перед трибуной. Из нее выскочили двое санитаров и устремились к Анциферову.
— Не подходить! — визжал Виктор Михайлович. — Я, как председатель земного шара и личный секретарь Индиры Ганди, пользуюсь дипломатической неприкосновенностью…
— Ничего, мы тебя вылечим! — пообещал один из санитаров, заталкивая Анциферова в машину.
* * *— Ну вот, ребята, — Анатолий застегнул чемоданчик и повернулся к Лоле и Маркизу, — спасибо вам за все, вы мне просто жизнь спасли! Теперь могу по улицам ходить спокойно.
— Толечка! — Лола тут же повисла у него на шее. — Дорогой, как же мы без тебя будем?! Я так привыкла! Ну ты звони, не пропадай надолго!
— Хор-роший, хор-роший… пр-релесть! — проворковал попугай, сидевший на вешалке.
У Лени Маркиза шевельнулось в груди неприятное чувство — за все время совместного проживания Перришон ни разу не назвал его ласковым именем, а все больше исподтишка гадил на пиджаки.
Лола оторвалась от Анатолия только для того, чтобы поднести ему Пу И, который давно уже носился вокруг и требовательно тявкал.
— Пу И, поцелуй его!
Песик радостно лизнул Анатолия в нос, отчего Леня снова почувствовал болезненный укол в сердце. Когда же в прихожую явился кот Аскольд и на прощание долго и тщательно потерся о брюки отбывающего Анатолия, оставив на них едва ли не килограмм шерсти, в душе Маркиза прочно поселилась обида.
Кот спел прощальную песню и удалился, Анатолий кивнул Лене и тоже ушел.
— Подумать только, — вздохнул Маркиз, — кажется, первый раз в жизни я положил столько времени и трудов, но не заработал на этом деле ни копейки.
— Какой ты, Леонид, меркантильный, — тут же сердито сказала Лола, — я и не подозревала. Ты все в жизни меряешь деньгами, я очень в тебе разочаровалась.
Она подхватила на руки Пу И и ушла к себе. Леня переглянулся с попугаем, тот промолчал.
Валентин Хрущ повернул ключ в замке и открыл дверь своей квартиры. Бультерьер Лютик (полное имя Малюта Скуратов) первым вбежал в квартиру, мягко перебирая крепкими кривыми лапами. И вдруг он удивленно и растерянно заскулил.
Валентин и сам почувствовал, что в квартире что-то не так.
Здесь явственно ощущалось присутствие чужого человека.
Первым делом Валентин направился к своему тайнику, где хранил деньги на случай непредвиденных неприятностей.
Деньги были на месте, но из кухни непостижимым образом исчез холодильник. Хрущ вытаращил глаза. Зашел в ванную комнату, чтобы ополоснуть лицо…
Здесь его ждал еще более неприятный и необъяснимый сюрприз.
Часть дорогой итальянской кафельной плитки была отбита. В отсутствие Хруща кто-то хозяйничал в святая святых — в сантехническом оборудовании!
Хрущ почувствовал насущную необходимость выпить. Иначе он за себя не ручался. Он направился к своему бару, выполненному в форме уменьшенной копии афинского Акрополя.
И тут его подстерегал самый болезненный удар.
Его замечательный бар, который всегда был полон самыми изысканными напитками со всех концов земного шара, опустел! Не осталось ни прекрасных односолодовых сортов виски, ни коллекционных вин, ни выдержанных французских коньяков!
— Да что же это такое? — Хрущ переглянулся с Лютиком, и желваки на щеках у обоих злобно заходили.
«Порвем гада!» — говорили взгляды хозяина и собаки.
Правда, для начала требовалось найти виновника.
Хрущ открыл входную дверь и выбрался на лестницу.
Верный Лютик держался возле его левой ноги.
Как раз в этот момент с верхнего этажа спускались техник-смотритель жилконторы — моложавая сильно накрашенная особа по имени Лариса Мамедовна — и сантехник дядя Чирик.
Хрущ не успел и рта раскрыть, как сантехник устремился к нему и зачастил:
— Ты, это, мне по-хорошему должон больничный оплатить! Я через твои шампуни последнего здоровья лишился, два дня никакой лежал! У меня организм, может, к такому пойлу не приучен!
— Что?! — грозно произнес Хрущ. — Так это ты, пьянь болотная, весь мой бар выжрал? Так, наверное, и плитку у меня в ванной ты переколошматил?
— Да ты чё, мужик, с дуба рухнул? — изумился дядя Чирик. — Ты же мне сам позволил! И все исключительно при тебе происходило!
