Татьяна Луганцева - Мордашка класса люкс
— Я не знаю, она говорила, что знакома с каким-то следователем… Я не придавал значения ее словам. Я видел его один раз, вашего коллегу, и говорил с ним о Фридином похищении в лесу, но я был так взволнован, что даже не запомнил его. Следователь же мог убить бандита?
— Теоретически мог при угрозе своей жизни или попытке к бегству, но тогда бы его тело не обнаружили случайные прохожие как безымянный труп. Мне непонятно, что за следователь, который что-то делал с вашей знакомой ночью? Почему не была вызвана группа захвата, если они кого-то взяли?
— Я сейчас позвоню ей, — Венсан, чувствуя, что у него на нервной почве поднимается температура, набрал номер Фриды, ответом ему было лаконичное «абонент временно недоступен». — Черт!
— Что, нет связи? Печально, очень печально, — почесал затылок Денис Игоревич. — Как его звали?
— Семен Иванович…
— А фамилия? — блеснула надежда в глазах следователя.
— Фамилии не знаю…
— Печально…
— А нельзя найти этого Семена Ивановича по вашим связям и каналам? — спросил Венсан.
— Боюсь, что без фамилии это будет сделать очень трудно, просто нереально, — ответил тот.
Венсан снова набрал номер Фриды, и снова был тот же результат.
— Я еще вам нужен? — спросил он у Дениса Игоревича, машинально складывая и раскладывая стопки документов у себя на столе.
— Уже нет, а вот с вашей Фридой хотелось бы поговорить и заодно узнать о мифическом Семене Ивановиче.
— Я бы тоже хотел с ней поговорить, но, увы, не знаю, где она, — ответил Венсан.
— Что вы так побледнели?
— Я беспокоюсь за нее. Еще это убийство… Она рассказывала, что в лесопарковой зоне действует маньяк, убивающий женщин.
— Это правда, — подтвердил Денис Игоревич.
— Так вот, этот Семен Иванович пришел в театр, где работает моя знакомая, и попросил ее помочь поймать этого маньяка.
— Интересно, каким образом?
— Она должна была прогуливаться по парку и ждать, пока маньяк на нее нападет. То есть Фриде досталась незавидная роль подсадной утки.
— Ерунда какая!
— И я того же мнения. Зачем ей рисковать своей…
— Ерунда, — оборвал Венсана Денис Игоревич, — ни один следователь не обратится с такой дикой просьбой к гражданскому лицу! Кто-то обманул вашу Фриду!
Венсан ослабил галстук, в голове возникла самая настоящая паника.
— Что делать? Что делать? Я не могу с ней связаться! Она куда-то пошла…
— Вы сказали, что он пришел в театр? — спросил Денис Игоревич. — А не съездить ли нам туда, что называется, по горячим следам. Может быть, там узнаем об этом Семене Ивановиче что-либо?
— Да, давайте поедем прямо сейчас! — засуетился Венсан.
— Что-то вы не важно выглядите, — внимательно всмотрелся в лицо хирурга Денис Игоревич. — Может быть, я один съезжу?
— Нет, я с вами! Иначе я места себе не найду.
— Понимаю, — прищурил глаза всепонимающий и все знающий «Коломбо», — тогда поедем на моей служебной машине.
— У меня все время отваливается грудь! — жаловалась актриса Алла Владимировна режиссеру театра Петру Михайловичу как раз в тот момент, когда к нему ввалились Венсан и Денис Игоревич.
Петр Михайлович рассеянно посмотрел на бюст Аллы Владимировны.
— Вот посмотрите, все лямки растянуты, и вся эта бутафория к концу первого акта отвисает до пояса, а к концу спектакля — до колен! Я больше в этом безобразии выходить не буду! Мало того, что мне испортили фигуру из-за того, что вам, Петр Михайлович, мой персонаж видится этакой гипертрофированной секс-бомбой, так я еще мучиться должна и держать весь спектакль эти дыни руками.
Алла Владимировна подняла блузку и, нисколько не стесняясь посторонних мужских взглядов, показала какое-то странное сооружение необъятных размеров на резинках, напоминающих старые мужские подтяжки.
— Обратитесь к костюмеру, — снял и протер очки Петр Михайлович.
— Я сто раз говорила костюмерше, а она отвечает, что все нормально, а я говорю, что так просто ходить невозможно и тем более думать о роли! Вот вы сами примерьте их и поймете, о чем я говорю! — хорошо поставленным голосом провозгласила актриса, и не успел режиссер театра и глазом моргнуть, как она водрузила на него гуттаперчевый бюст.
— Вот, а теперь посмотрите, что с вами будет через полчаса!
— Аллочка! Я не могу сидеть здесь в кабинете с бюстом, ты же видишь, что у меня люди. — Петр Михайлович указал рукой на присутствующих мужчин в кабинете.
— А я не могу в этом играть, — упрямо повторяла актриса.
— Ну хорошо, хорошо, я попробую это дело уладить, — сдался Петр Михайлович и, дождавшись хлопка двери за вышедшей Аллой, вопросительно посмотрел на незваных гостей, — вы по какому вопросу?
— Мы — следователи из прокуратуры, — объяснил Денис Игоревич, толкая Венсана локтем.
— А актриса Сницерова еще не вышла на работу, — спокойно сказал Петр Михайлович.
— Вы думаете, что из правоохранительных органов в ваш театр могут прийти только к ней? — улыбнулся «Коломбо», который не знал, куда ему деть глаза. Что делать, он еще никогда не разговаривал с солидным мужчиной, грудь которого украшал бутафорский женский бюст большого размера.
— По крайней мере, я считаю, что больше не к кому, — согласился режиссер театра.
— К актрисе Сницеровой уже приходили из милиции? — спросил Денис Игоревич.
— Да, был недавно какой-то следователь…
— Как его звали?
— Я не помню, — удивленно ответил тот.
— Не Семен Иванович? — подсказал Венсан.
— Может быть, и Семен, а может быть, и не Семен, — посмотрел на свой заваленный бумагами стол Петр Михайлович, — так, а что же это за партитура, — спросил он сам у себя, — а, это от «Спящего чудовища»… Черт! Павел опять забыл! Извините, я отвлекся… Что вы еще хотите от меня?
— А вам безразлично, почему милиция интересуется вашей актрисой?
— Мне важен ее талант, который у нее от бога, а все остальное — ее личное дело… Знаете, — задумчиво посмотрел в окно Петр Михайлович, словно уточнил, за окном день или ночь, — у меня ведь встреча назначена здесь на девятнадцать часов.
— Успеете, — успокоил его Денис Игоревич, — не скажете, вы так же приняли того следователя, как и нас, я имею в виду, не спрашивая документов?
— Так же, — непонимающе посмотрел на него Петр Михайлович сквозь очки.
— То есть любой человек, зайдя к вам с улицы, теоретически может представляться следователем, и вы ему поверите? — уточнил Денис Игоревич.
— А кому надо представляться следователем, не являясь оным? — задал встречный вопрос Петр Михайлович.
— Да, вы, творческие люди, живете в одном только вам известном мире, очень далеком от реальности, — вздохнул следователь и выразительно посмотрел на побледневшего Венсана.
— А что вы, следователи, не можете договориться друг с другом? — спросил режиссер. — Я-то думал, что только в наших кругах может царить такая неразбериха.
— А вы до сих пор не поняли, что это был ненастоящий следователь?! — воскликнул Венсан.
— Возьмите себя в руки, — буркнул ему Денис Игоревич и повернулся к режиссеру, — может, вспомните хотя бы, как он выглядел?
Денис Игоревич спросил, потому что должен был спросить, но не надеялся на какой-то вразумительный ответ от этого странного, рассеянного человека. Но его опасения не подтвердились. В отличие от Венсана, режиссер очень четко запомнил внешность псевдоследователя.
Он начал перечислять:
— Высокий, худощавый, с какими-то суетливыми, лишними движениями при разговоре и ходьбе. Четко очерченные губы, выразительные глаза со светлыми ресницами, длинный нос, знаете, с таким чувствительным, нервным кончиком, который шевелится при разговоре и обязательно краснеет на морозе. Волосы у того следователя были сверхкороткие, такие обычно бывают у лысеющих мужчин. Одет он был в костюм темно-коричневого цвета, причем пиджак на нем слегка болтался, а брюки были несколько коротковаты. Что я еще могу сказать о нем?
— Да вы, по-моему, все сказали, даже сверх того, — восхищенно произнес Денис Игоревич.
— Кстати, Фрида сегодня приходила, — выдал режиссер, глядя на наручные часы.
— Что? Когда?! Где она?! — снова подал голос Венсан, терзающийся ужасными мыслями.
— Она сказала, что скоро выйдет на сцену.
— И все? Она была одна?
— Все. Фрида собиралась навестить своего мужа в больнице, а потом у нее еще были какие-то дела.
— Какие? — зацепился за его слова следователь.
— Она не сообщила, а я не допытывался.
— Хорошо. Спасибо, Петр Михайлович, за помощь, — попрощался Денис Игоревич, поняв, что больше из режиссера ничего не выжать.
— А все-таки она сползает, — проникновенно произнес Петр Михайлович, глядя мимо пришедших мужчин и пожимая им руки на прощание.
