Сергей Гайдуков - Не спеши умирать в одиночку
— Я этого не слышал, — заявил Лисицын. — Я не слышал про твой обрез, а ты забыл про свое чистосердечное признание и про Васю. Такой у нас будет уговор...
Арчил что-то проворчал про недовольного дедушку, но я не стал это слушать, я осторожно выскользнул из кабинета и наугад двинулся по коридору. Вася стоял на лестничной площадке, курил «Парламент» и задумчиво смотрел вдаль. Меня он как бы не замечал.
— Вам кто мальчика сдал? — тихо спросил я. — Шота?
Вася даже не удостоил меня взглядом.
— Бартер, да? — продолжал я задавать неприличные вопросы. — Вам сдали подходящего на роль убийцы парня, а что требовалось от вас? Что хотел Гиви Иванович?
— Слушай, — дыхнул на меня табачным дымом Вася. — Шел бы ты отсюда. А то лестница крутая, не дай бог упадешь, ноги переломаешь...
— Черт с ними, с ногами, — сказал я. — Облажались вы капитально. Не закрывается дело.
— А мне-то что? — Вася пожал крутыми плечами. — Сегодня не закрыли, завтра закроем. И Шота тут ни при чем. И Гиви тоже ни при чем.
— Как бы не так, — сказал я. — Шота мне еще вчера разрекламировал этот ваш цирк с чистосердечным признанием. Вопрос в другом: чья это была идея — подставить мальчика?
— Шотик сам это предложил, — сказал Вася после долгой паузы. — Мне-то на фига такое выдумывать? Я пацана этого сегодня утром первый раз увидел. Я против него ничего лично не имею. Нужно было какой-нибудь висяк закрыть, а Шота предложил это дело. Я согласился, мне все равно...
— Большое спасибо за информацию, — вежливо произнес я.
— Эй ты, — окликнул меня Вася, когда я уже двинулся в обратную сторону. — Ты только не трепись Лису про Шоту и прочее...
— Я трепаться не буду, — пообещал я. — Только и Лисицын не дурак, может сам догадаться. Или уже догадался.
— Черт, — с досадой сказал Вася и закурил новую сигарету. Моя душа тоскливо заныла от запаха табачного дыма, но я скрутил душу в комок и зашагал назад. Прошагал я метров десять, а потом на меня налетел подполковник Лисицын.
— Ага, — сказал он и с неожиданной силой притиснул меня к стене. Глаза его блестели охотничьим азартом, а губы были обиженно сжаты.
— Что-то случилось? — просипел я.
— Ты мне сейчас все объяснишь, — самоуверенно заявил Лисицын. — Весь этот бардак! От начала и до конца!
— От начала? Ну, сначала Бог создал землю...
— Не придуривайся! Куда ты сейчас бегал?
— В туалет.
— Туалет в другой стороне.
— Поэтому я теперь бегу обратно.
— Что ты там ржал у меня в кабинете? Когда я сказал про Веретенникова?
— Про депутата городской думы? Который вроде бы любовник Тамары и организатор убийства Джорджадзе?
— Ну, это моя версия, — чуть умерил пыл Лисицын. — Что в ней смешного?
— Видите ли, Лев Николаевич... — осторожно начал я. — Я однажды имел несчастье повстречаться с депутатом Веретенниковым...
— Ты — с ним?! — не поверил Лисицын. — И что?
— Я ему морду набил. И пару зубов выбил.
— О господи! А за что?
— За дело. Я тогда работал в «Золотой антилопе», и моим долгом было следить за порядком в зале и вышвыривать на улицу людей, которые мешают другим отдыхать. Веретенникова я вышвырнул. Сначала набил морду, а потом вышвырнул.
— Был бы жив твой отец, он бы тебе всыпал! — с чувством сказал Лисицын. — За такой беспредел...
— Веретенников — педераст, — сказал я, и подполковник сразу замолчал. А потом покраснел.
— Чего? — переспросил он минуту спустя.
Я повторил.
— Ну, это уже серьезно, — шепотом произнес Лисицын и повел меня в свой кабинет. При этом подполковник как-то странно на меня посматривал. Кажется, я испугал его своими познаниями. Правильно говорят — меньше знаешь, спокойнее спишь.
А мои сны становились все хуже и хуже.
7
Лисицын не просто завел меня в кабинет, но еще и запер за мной дверь.
— Сам понимаешь, разговор деликатный, — сказал он. — Видишь, в какие сферы мы забрались с этим делом! До городской думы дошли. Тут нужна осторожность и тактичность...
С тактичностью у меня все было в порядке. Эмиль Петрович Веретенников мог это подтвердить. Я два раза ему сказал: «Пошел вон, пожалуйста», прежде чем дело дошло до рукоприкладства. И то — не я первым ударил, первым ударил веретенниковский охранник. Ударил он плохо, лишь задел меня по плечу вскользь. Ну а Эмиль Петрович бросился бежать и оказался как раз между нами. Как-то сама собой его челюсть наткнулась на мой кулак. Судьба им была встретиться, и напрасно потом Эмиль Петрович плакался и говорил всякие слова о депутатской неприкосновенности.
— Депутат Веретенников. — сказал я Лисицыну с присущей мне деликатностью, — нажрался до поросячьего визга и делал неприличные предложения молодым людям, заходившим в мужской туалет «Золотой антилопы». Поскольку «Золотая антилопа» не является специализированным заведением для лиц гомосексуальной ориентации, то такие предложения встречали решительное возмущение молодых людей, — я так складно все это объяснял, потому что имел опыт написания покаянной записки по этому поводу. — Если бы я не вытолкал Вере-тенникова, то рано или поздно ему бы разбили морду другие люди. Он там совсем распустился, Лев Николаевич, честное слово...
— Например? — Лисицын слушал меня, как будто я был рассказывающая сказки Шехерезада. Я привел пару примеров.
— Интересно, — сказал Лисицын и вытер пот со лба.
— Я его попросил по-человечески — мотай отсюда.
Он — ни в какую. И еще охранник его тут тявкает. Вот так все и вышло...
— Интересно, — повторил Лисицын. — Вот ты жестоко избил депутата. И что тебе за это было?
— А ничего. Если не считать, что меня уволили из «Золотой антилопы». Сами понимаете, Веретенникову, когда он протрезвел, не хотелось, чтобы я резал правду-матку о его приключениях в мужском туалете. И мы договорились: он не подает в суд, а я молчу в тряпочку.
— Но ты не молчишь, — сделал тонкое замечание Лисицын. — Ты мне рассказываешь.
— Так ведь обстоятельства изменились, — пояснил я. — Теперь вы понимаете, что между Тамарой и Веретенниковым ничего быть не могло, а значит, Тамару нельзя подозревать в убийстве мужа...
— Плохо, очень плохо, — вздохнул Лисицын. — Ее нельзя. Мальчика этого, Арчила, тоже нельзя. Кого же тогда подозревать, если все перспективные версии рушатся?
— Тамара, — напомнил я. — Она вам хотела что-то рассказать. Она даже начала рассказывать, но вы ее перебили. Давайте позовем ее и послушаем.
— Это что-то про расческу? — скептически посмотрел на меня Лисицын. — Я не уверен, что хочу это слушать.
— А другие версии у вас есть? — сочувственно спросил я.
— Нет, — грустно признал Лев Николаевич. — Проклятый понедельник, все порушилось!
— Тогда вы ничего не потеряете, если послушаете Тамару, — сделал я вывод и отправился искать Тамару. Та мило болтала со своим грузинским родственником, и Арчил уже называл ее «тетя Тамара».
— Милый мальчик, — прощебетала она в коридоре. — Чем-то напомнил мне Диму...
— Дима — на том свете, — напомнил я. — А этого мальчика сдал ментам твой романтический друг Шота.
— Шота? — Тамара недоверчиво уставилась на меня. — Почему ты так решил?
— Он же сам вчера сказал! Ты еще твердила, что он выдумывает, а он не выдумывал. Он действительно приготовил для милиции убийцу Джорджика. На блюдечке с голубой каемочкой. Мальчику дали пару раз по роже, и он сразу написал признание. Все довольны, и менты, и Шота с Гиви!
— Нет, но... — Тамара задумалась. — Арчил же сказал, что он приехал из Грузии по собственной инициативе... Его же не Шота в город приволок на аркане.
— Грузинский мальчик приезжает в большой незнакомый русский город, — принялся я объяснять Тамаре, — знакомых у него здесь нет, родных тоже, за исключением папы-паразита, которого мальчик хочет пристрелить. Куда такой мальчик пойдет? Он пойдет искать земляков, скажем, на базаре. А там ему объяснят, кто самый важный в городе земляк.
— Гиви, — догадалась Тамара. — Все верно, Арчил мне сказал, что ему помогли земляки...
— Он пойдет к Гиви, а Гиви приютит его на время.
— Арчил сказал Гиви, что приехал убить Джорджика, а Гиви закрыл на это глаза?
— Во-первых, Арчил мог и не сказать, зачем приехал. А во-вторых, если бы сказал — ты уверена на сто процентов, что между Гиви и Джорджиком не было конфликтов? Может, Гиви даже обрадовался, что Джорджика отправят на тот свет?
— Но Арчил его все-таки не убивал, — уверенно сказала Тамара. — Я с ним сейчас поговорила... Он просто пацан. Пацан с обрезом.
— Он не убивал, — согласился я. — Убивал профессионал, который палил из «Калашникова», прикрывшись детской коляской. И который очень шустро убрался с места преступления. То есть — Арчил не нужен был, чтобы убить. Арчил нужен был, чтобы прикрыть убийство. Вот его и сдали ментам.
— Но у них ничего не вышло, — сказала Тамара. — Все сделано слишком топорно. Значит...
