Сергей Гайдуков - Не спеши умирать в одиночку
Обзор книги Сергей Гайдуков - Не спеши умирать в одиночку
Сергей Гайдуков
Не спеши умирать в одиночку
Она, конечно же, не могла найти лучшего времени для выяснения отношений.
— И ведь все это из-за тебя, — сказала Тамара, сверля меня уничтожающим взглядом.
Я ничего не сказал ей в ответ. Я даже не пошевелился.
— Ты же всю мою жизнь загубил! — это было уже сказано с истерической ноткой в голосе.
Но я стерпел. Я не сказал ей, что и моя жизнь в результате общения с Тамарой изменилась явно не в лучшую сторону. Хотя имел полное право сказать так.
— Н-да, — вздохнула Тамара, с печалью осознав, что диалога у нас не получится и что я никак не откликнусь на ее отчаянные заявления. — Как же мне все-таки не везет на мужиков!
Интересно, кого именно она имела в виду — меня, своего мужа или того мордастого парня, что сидел за столом напротив нас и тихо занимался своим делом? Не знаю. Возможно, что и всех троих. Ну, доля правды в ее словах была. Кое с кем ей действительно не повезло.
Кстати, делом этот парень занимался самым что ни на есть мужским. Он набивал патронами пистолетную обойму, делая это неторопливо, аккуратно и с очевидным удовольствием, как настоящий мастер своего дела. Иногда он, прищурясь, поглядывал в нашу с Тамарой сторону, напоминая охотника, добродушно присматривающегося к своей потенциальной добыче, чтобы определить точку, куда затем будет вогнан кусочек свинца.
Так что, скорее всего, Тамара имела в виду именно этого парня с пушкой. Он мог доставить ей неприятностей по максимуму. А какой спрос с меня? Наручники на запястьях, скотч на губах. Поэтому я и молчал. Я стал совсем безобидным в последнее время и не заслуживал тех резких выпадов, которыми потчевала меня Тамара. Ведь на самом деле все случилось не из-за меня. Все случилось из-за ее мужа. Но тот был давно уже мертв, а стало быть, перевести на него стрелки было трудновато. Тамара также понимала это, но на кого-то ей ведь нужно было выплеснуть свой страх? Ну, а рядом был только я. Так что теперь я сидел по уши в ее страхе.
С веселым щелчком последний патрон встал на место, а я вздрогнул, хотя звук этот был чуть погромче комариного писка. Парень довольно улыбнулся.
— Извините, — дрожащим голосом вдруг залепетала Тамара.
— Да-а? — солидно отозвался парень. Интересно, почему он ей не заклеил рот скотчем? О чем он с ней собирался разговаривать?
— Если можно... — ее голос дребезжал, как консервная банка на рельсах. Должно быть, я сильно разозлился к этому моменту на Тамару, раз в голову мне пришло такое сравнение. — Когда вы будете... Если можно, не в лицо...
— Как скажешь, хозяйка, как скажешь, — с готовностью кивнул парень и вставил обойму в пистолет.
— Хочу прилично выглядеть на похоронах, — выдала напоследок Тамара, и я едва не разрыдался: надо же, какая теплая компания у нас тут собралась! Убийца, неврастеничка и я, единственный нормальный среди них.
Правда, припомнив все, что я сотворил за последние несколько дней, я перестал быть столь уверенным в своей нормальности.
Глава 1
Проклятый понедельник
1
Тот, кто сказал, что понедельник — день тяжелый, ни черта не смыслит в понедельниках. Понедельник — это настоящая катастрофа.
Все случилось именно в понедельник утром на пересечении Промышленного проспекта и Большой Борисовской. Я думал, что перекресток мы проскочим, но нет — загорелся красный, и Георгий Эдуардович нажал на тормоз.
— Сбегай пока в киоск, — сказал он мне. — Возьми блок «Мальборо».
— Ага, — ответил я и вылез из машины, думая о том, что если у меня и были в жизни мечты, то они не имели ничего общего с ролью мальчика-на-побегушках-за-сигаретами-и-пивом. Да еще и с галстуком на шее. Ненавижу галстуки.
Короче, я выбрался из «Вольво» и резво, как горный козлик, подскочил к табачному киоску. Я был не в лучшем настроении, и тут особенно важно, что стояло утро понедельника. Неприятные вещи случаются сплошь и рядом, но если они случаются в понедельник утром, в первый день месяца или, не дай бог, 1 января — это все, кранты. Это как знак. Типа, вот в таком духе все дальше и пойдет.
Но еще никогда на моей памяти это не срабатывало с такой бешеной скоростью.
Я сунул в окошечко деньги, получил в ответ блок сигарет и стал ждать, пока девушка в киоске отсчитает сдачу. Я ждал, поглядывая на светофор. Мне в тот момент казалось очень важным успеть запрыгнуть в машину до того, как зажжется зеленый. Но на самом деле это было совершенно неважно.
И вообще, как потом оказалось, смотреть нужно было не на светофор, а в другую сторону. Однако туда, куда нужно, я не смотрел.
Поэтому сначала я услышал. А потом уже увидел. А когда увидел, то сразу понял: ПэЦэ. Я снова остался без работы. Нормально.
Я так расстроился, что даже забыл взять сдачу. А блок «Мальборо» торчал у меня под мышкой будто здоровенный градусник. Но градусник в данный момент был нужен явно не мне.
— Георгий Эдуардович? — на всякий случай спросил я, заглянув в салон машины. Мне не ответили. Трудно разговаривать, когда в тебе с десяток пулевых отверстий. На самом-то деле их было семь, пули калибра 5,45 мм, выпустили их из автомата «АКС-74У», украденного из какой-то там воинской части аж в девяносто шестом году...
Но все это выяснилось позже. Тогда я лишь со стопроцентной точностью мог заявить, что Георгию Эдуардовичу градусник тоже не нужен. Уже не нужен.
2
Кстати, ПэЦэ — это из репертуара дяди Кирилла. Чтобы экономить время и слыть приличным человеком, но к тому же адекватно и полно выражать свои чувства, он произносил наиболее резкие слова не полностью, а сокращенно — первую и последнюю буквы. Например, ПэЦэ. Или ЭмКа. В более сложных конструкциях дядя называл лишь первые буквы слов — например, ЁТМ. Или РТЧК. И так далее. Дядю Кирилла, как правило, не понимали те, к кому эти выражения были обращены, но дяде было плевать. Как настоящий художник, главным он считал сам факт самовыражения. Реакция обывателя для него ничего не значила.
Самого дядю я, между прочим, именовал ДК, но это не означало, что дядя, мой единственный близкий родственник, представлялся мне неумным, неприличным субъектом. Просто сокращение, для краткости общения, ни более, ни менее.
Вероятно — это очень смелое допущение, — что когда-нибудь мои отношения с Георгием Эдуардовичем стали бы столь же теплыми, что и с ДК, и я смог бы приятельски отзываться о своем боссе как о ГЭ. Георгий Эдуардович не дал мне такого шанса, скоропостижно уйдя в мир иной.
Но что бы там впоследствии ни говорили о Георгии Эдуардовиче, в моих глазах он был и останется — теперь уже навечно — мужчиной с целым рядом достоинств. Это (в порядке возрастания значимости): во-первых, волевой подбородок; во-вторых, пронзительный взгляд; в-третьих, низкий голос, полный самоуверенности, что в сочетании с пунктами один и два давало весьма впечатляющий результат. В-четвертых, жена. И в-пятых, Георгий Эдуардович был генеральным директором фирмы «Талер Инкорпорейтед».
Последнее обстоятельство являлось особенно ценным, поскольку раз и навсегда определило наши отношения. Георгий Эдуардович владел ЗАО «Талер Инкорпорейтед», а я не владел ничем. Поэтому Георгий Эдуардович взял меня к себе на работу, а не наоборот. Отсюда в свою очередь вытекало то, что я бегал за сигаретами для Георгия Эдуардовича, а не он для меня.
Пункт номер четыре был тоже сильный пункт. Но о нем попозже. Потому что сначала были подбородок, взгляд и голос.
Еще был монументальный письменный стол и не менее монументальное кресло с резными подлокотниками в виде спящих леопардов. В кресле сидел монументальный красавец с седыми висками и общался со всякой швалью вроде меня.
— Вам сколько лет? — поинтересовался Георгий Эдуардович, отложив в сторону мою автобиографию, на составление которой было честно потрачено двенадцать минут и которая, к моему разочарованию, уместилась в восьми строках. По три года на строку.
— Двадцать пять, — сказал я, стараясь понять — то ли я забыл проставить в автобиографии год рождения, то ли Георгий Эдуардович был не прочь потрепаться. В подтверждение второй версии из-за монументального стола раздалось снисходительное:
— Вы еще совсем молодой...
Я хотел возразить, что Георгий Эдуардович наверняка не видел мою рожу поутру с тяжкого похмелья. Тогда я выгляжу постарше. А в глазах появляется даже нечто вроде грустной мудрости. Или мудрой грусти. Одна женщина назвала это «лицом старой обезьяны», и с тех пор мы с ней не встречаемся. В смысле, с женщиной. А с лицом старой обезьяны — периодически в зеркале.
Однако такой ответ мог подорвать мою, еще не начавшуюся толком, карьеру в «Талер Инкорпорейтед», и я сказал гораздо более безопасные слова:
