Анна Ольховская - Царство черной обезьяны
– Ну что, крыса, попалась? Я же говорил – от меня не спрячешься! Думаю, старый хрыч это понял и сбежал! Я сразу почувствовал, когда он убрался из дома. Хотя он, между прочим, мог мне основательно подгадить. Да и подгадил, но теперь это уже неважно, все кончено! Для тебя кончено! А для меня только начинается!
– Заткнись, – процедила я, приблизившись к двери, – побереги горло моей дочери, а то потом лечить придется.
– Ты что, не поняла? – С той стороны забарабанили маленькие кулачки. – Для вашей семейки «потом» уже не будет! Открывай! Тогда умрешь легко!
– Пошел бы ты,… – я с шумом втянула воздух и закончила: – Помолился, что ли. Перед смертью.
– Открой! – Так, теперь, похоже, в дверь бьют пяткой.
Ничего, пусть посражается с деревом, оно крепкое. А мне пора вниз.
Внизу было шумно. Очень шумно. Лаял до хрипа Май, что-то орали снаружи. А еще – в окна врывался яркий, праздничный, по-настоящему весенний солнечный свет. Метель кончилась. Любопытствовать – а кто ж к нам приехал? – мне почему-то не хотелось. Ну вот ничуточки. Но, если судить по относительно цивилизованному поведению прибывших, это были дружки бокора. Наши братки давно бы уже окно высадили.
В общем, бросаться к окну и прилипать к стеклу носом я не стала. Еще и потому, что прилипать нечем – нос у меня абсолютно сухой.
Я подошла к печке, взяла свои прогретые ботинки, надела их и, не спеша, начала зашнуровывать.
Май, мельком глянув на меня, продолжал бесноваться у двери. Внезапно он замер, прислушался и метнулся к окну. А через мгновение поток солнечного света был осквернен появлением нежити. Словечко деда Тихона как нельзя лучше подходило этой омерзительной твари.
В окно на меня, глумливо ухмыляясь, таращился Паскаль Дюбуа. Спираль зла сделала очередной виток, и все вернулось. Только на еще более страшный уровень. Осознать увиденное я не могла, сознание икнуло и упало в обморок. Видеть оживший труп оно не желало, не говоря уже о попытке осмыслить. Это было слишком даже для моей закаленной психики.
Правда, ухмылка колдуна довольно быстро полиняла, когда ему навстречу рванулась, брызжа слюной, оскаленная морда гигантского зверя. Дюбуа отшатнулся и, глядя поверх головы пса, выразительно указал пальцем на дверь. Я ответила ему ясным, не замутненным сознанием взглядом Буратино. Страшный черный дяденька, похожий на Карабаса-Барабаса без бороды, тебе чего?
Тогда колдун жестом пригласил Буратино к окну. Да, знаю, там то самое Поле Чудес, которое в стране дураков. Но у меня нет пяти сольдо, отстаньте от меня!
Внезапно со двора донеслись какие-то крики, причем, как мне показалось, щедро приправленные добротным русским матом. Сознание решило приоткрыть левый глаз. Потом – правый. А потом соизволило вернуться к выполнению своих непосредственных обязанностей.
И Буратино снова превратился из полена в тетку с проблесками сознания. И пусть проблески были пока не очень интенсивными, так, вялые всплески, но они были! И один из всплесков напомнил мне алгоритм действий, необходимых для отнесения собственного громоздкого тела к окну. Да, не пушинка! У меня ботинки тяжелые.
Но у нас с ботинками получилось. Возможно, исключительно благодаря тому, что я успела завязать шнурки.
Эх, сюда бы ведро попкорна и удобное кресло, и происходящее за стеклом можно было бы считать голливудским триллером. Вернее, хотелось бы. Триллер имел место, а место имело меня. В прямом смысле, поскольку я принадлежала этому месту не меньше участников разворачивающегося за окном действа. И отсидеться с ведром попкорна вряд ли получится, тут необходимо ведро патронов.
Очередной пинок от сознания, и я сбегала к столу за пистолетом. Пусть будет под рукой, похоже, он может понадобиться.
Потому что в широко распахнутые ворота, трамбуя колесами снег, вкатывался танк. Вернее, «Хаммер», но ведь от танка он отличается только отсутствием дула и гусениц, габариты те же.
И это было, видимо, торжественное прибытие самого босса, поскольку во дворе уже тусовались пять человек специфической наружности, чьи головы и шеи имели один размер. Причем головы иногда уступали. Оружия в их верхних конечностях пока не было, но не имеющие ничего общего с человеческим телосложением наросты под куртками недвусмысленно намекали, что парни пришли отнюдь не на бал старшеклассниц.
Братки с удивлением разглядывали сбившихся в плотную кучку граждан весьма экзотической наружности. Для глухого лесного заснеженного хутора экзотической, поскольку ни одного представителя европеоидной расы в кучке не было. Особенно выделялся скрюченный от холода парнишка с дредами. Я присмотрелась…
Франсуа?! Ты-то что тут делаешь?
Но «сюрпризы» на этом не кончились. Рядом с моим когда-то верным помощником, лицо которого поразило меня неподвижностью, стоял его отец, один из сильнейших унганов, Пьер Дювалье. Его лицо тоже не радовало разнообразием эмоций. Кажется, теперь я понимаю, как колдун смог подчинить себе мою дочь. Ему помогли. Но почему?
Не будь идиоткой. Пьер Дювалье оказался прежде всего отцом, а потом уже унганом. И не мне его судить.
Остальные составляющие экзотической кучки мне представлены не были: здоровенный детина, невозмутимо разглядывавший братков, и замотанное в шаль, как немцы под Сталинградом, сморщенное существо непонятного пола.
Чуть впереди, показывая, кто тут главный, стоял черный бокор Паскаль Дюбуа, живой и, судя по отъевшейся физиономии, абсолютно здоровый.
Если бы сейчас во двор влетел, придерживая сползающие от избытка энтузиазма портки, излучающий позитив Дима Билан и сообщил всем, что он точно знает – невозможное возможно, я пристрелила бы его первой. Да простят меня его фанаты.
Потому что в данной (отнюдь не Богом) ситуации невозможное не должно было становиться возможным. Никогда. Если человека убивают, то это обычно навсегда. И если его хоронят, соблюдая все положенные ритуалы вуду, то…
Угомонись. И принимай реальность такой, какая она есть. Да, перевернутая, да, жуткая, а еще – смертельно опасная. Но, несмотря ни на что, безнадежной я ее не назову, потому что надежда должна оставаться рядом всегда. По-другому никак.
«Хаммер» остановился неподалеку от черно-белой композиции, передняя дверца открылась, и оттуда неторопливо выбрался коренастый мужичок самого простецкого вида. Лысоватенький такой, нос картошкой, морщинистая физиономия – бухгалтер завода металлоконструкций, но никак не мафиозный босс.
Если бы не глаза. Даже наблюдая за ним из-за стекла, я смогла увидеть, нет – почувствовать равнодушную жестокость акулы.
Тем временем открылась задняя дверца, и из джипа вылез клон тех братков, что уже топтались во дворе. А следом…
Я судорожно сжала пистолет, потом втянула воздух, закрыла глаза и мысленно пересчитала ребра «бухгалтеру». В моем случае у него их было десять. И только потом смогла снова посмотреть в окно, не опасаясь влезть поперед бокора в пекло.
Потому что очень хотелось, до зуда в руках, начать палить во всех бандитов без разбора. Ведь это кто-то из них превратил моего Лешку в едва державшегося на ногах, изуродованного до неузнаваемости персонажа кровавого кинобоевика. Похоже, били моего мужа долго и вдумчиво. Зная его длинный язык, не сомневаюсь, что господин Майоров еще и провоцировал тупых бычар. Он, если не может ответить на удар физически, очень больно бьет словом, а чувство самосохранения в этот момент нервно курит в углу.
Впрочем, не мне его осуждать. Сама такая же.
– О, Алекс! – обрадовался Дюбуа. – Ты приехал навестить женушку и привез с собой группу поддержки? Глупо. Ты же знаешь, справиться со мной с помощью физической силы невозможно! Ты не забыл, что меня уже один раз убил такой же костолом?
Лешка, рассмотрев, КТО к нему обращается, невольно отшатнулся. А «бухгалтер» заорал:
– Эй-эй, что за дела? Говорите по-русски! Кто это вообще? И где эта чертова баба?! Так, вижу, меня тут кто-то за лоха держит.
Бычара, стоявший рядом с Лешкой, хакнув, без размаха впечатал кулак в живот моего мужа. Тот скорчился и медленно упал на снег.
Больше не могу! Пистолет, нетерпеливо подрагивавший в руках, ласточкой взлетел вверх, я прицелилась…
Но выстрелить не успела.
– Любопытно, – прогудел бокор, мельком глянув в окно. – Я вижу, что не совсем правильно истолковал твое появление, Алекс. Что бы ни делали здесь эти люди, они мне мешают.
– Прекрати болтать на английском, черная обезьяна! – Ох ты, какие образованные псячьи мафиози пошли, с английским знакомы! – И вали отсюда подобру-поздорову, я с иностранцами, конечно, связываться не люблю, но, если что, – лес большой. Эй, Анька, ты где? Неужели кинула, сучка?
Я, спрятав пистолет, постучала по стеклу. Бандюга оглянулся по сторонам, увидел меня и ухмыльнулся:
– Ага, тут она. Ну что ж, извини, что пришлось твоего муженька приголубить, надо было раньше появиться. Выходи!
