Дарья Донцова - Жаба с кошельком
– Будьте любезны Алису. Да? Надолго? А куда? Вот незадача! Не знаете, кто может подсказать, где ее искать? Ага, ясно! Извините, пожалуйста, если Алиса вдруг объявится раньше, пусть обязательно позвонит в НИИ ядохимикатов, в свою прежнюю лабораторию, профессору Кузнецовой. Это я вас беспокою. Дело в том, что мы при расчете допустили ошибку и выдали ей меньшую сумму, чем положено. Пусть приедет и получит еще две тысячи, компенсацию за отпуск. Конверт с деньгами у меня. Большое спасибо.
– Ее нет? Вот досада! – воскликнула я.
– Да, – кивнула Лариса, бросая трубку, – уехала отдыхать, квартира коммунальная, соседка говорит, что пакостница вернется не раньше чем через месяц!
Глава 25
На улице стало чуть прохладней, наверное, оттого, что солнце, безжалостно светившее с неба, спряталось то ли за дождевые тучи, то ли за облака смога, колыхавшиеся над Москвой. Часы показывали семь. Я вытащила пудреницу и посмотрела в зеркальце, так и есть, тушь размазалась, губная помада стерлась, тональный крем потек. При такой жаре не следует пользоваться косметикой, но из-за того, что я ничего не ем, мое лицо приобрело болезненно-серый оттенок. И еще, если не нанести на себя «боевую раскраску», большинство людей, окинув глазами мои брючки с мишками и футболку с собачками, мигом спрашивают:
– Деточка, ты чего хочешь?
А с яркой косметикой я все-таки похожу на женщину маленького роста и тощую, словно килька.
Проехав несколько сотен метров, я увидела вывеску «Кофе-хаус» и, припарковав «Пежо», вошла внутрь. Меню можно было не изучать. И так ясно, что заказывать.
– Девочка, ты одна, без родителей? – спросила подошедшая официантка. – У нас чашечка кофе стоит сто рублей.
Я усмехнулась:
– Деточка желает чай, черный, цейлонский, с лимоном и сахаром, желательно принести целую сахарницу. Цена не имеет значения, девочка имеет возможность расплатиться. Кредитки берете?
– Да, – растерянно ответила официантка, – извольте, но вы такая маленькая, тут темновато, вот и приняла вас за подростка.
– Не вы первая, – мрачно ответила я, – где у вас туалет?
– По коридору, за гардеробом, – пробормотала она, усердно протирая столик тряпкой.
Я прошла в дамскую комнату, умылась, вытерла лицо бумажным полотенцем и стала рисовать себе физиономию умудренной опытом дамы. Сегодня нужно слегка переборщить с косметикой, иначе никто меня всерьез не воспримет. Однако у меня от недоедания начал портиться характер. Ну с какой стати я взъелась на официантку? В зале и впрямь царит полумрак. Слегка взбодрившись, я вернулась на место, высыпала в чашку полсахарницы и с наслаждением проглотила чайный сироп, закусив его лимоном. В голове прояснилось. Что ж, времени терять нельзя. Прямо сейчас поеду к соседке Алисы, узнаю, куда та отправилась отдыхать, и сама туда съезжу. Или нет! Просто уточню адрес, а потом приеду к Дегтяреву и все-все ему расскажу.
Я проделала гигантскую работу, выяснила много интересного, но непосредственно преступника пусть захватывает полковник, я готова отдать ему лавры победителя, мне не нужны слава и денежная премия, хочу лишь вызволить Вику из неприятностей.
Алиса жила довольно далеко, в Матвеевском. Покружив между грязно-серыми блочными домами, я отыскала нужное здание и попала в подъезд.
Соседка Кочетковой оказалась милой женщиной примерно моих лет, может, чуть постарше.
– Вот, – протянула я ей конверт, – меня из НИИ ядохимикатов прислали, вам наша заведующая звонила, по поводу компенсации за отпуск, тут две тысячи для Алисы, пересчитайте, пожалуйста!
– Ой, лучше не надо, – испугалась соседка, – с чужими деньгами я предпочитаю не связываться, небось еще расписаться за них заставите!
– Да нет, так велели передать.
– Очень странно, – нахмурилась она, – что у вас за порядки в бухгалтерии, если так запросто средствами расшвыриваетесь?
– Не знаю, я всего лишь курьер, но мне велено всенепременно вручить деньги, иначе ругать станут!
– И не просите!
– Ну неужели трудно! Соседка ведь! Или вы в ссоре?
– Мы в нормальных отношениях, – пояснила тетка, – но не дружим. Здороваемся вежливо, и все. Приезжайте через месяц. Алиса вернется в июле.
– А куда она поехала?
– Вам зачем? – Тетка проявила бдительность.
– Ну, если это недалеко, в Подмосковье, то туда съезжу, мне начальство голову открутит, если конверт не вручу.
– Сейчас погляжу, – кивнула соседка, – она где-то мне записала.
Дверь захлопнулась, я осталась стоять на лестнице, изучая порванный дерматин. Минуты текли томительно.
Наконец баба высунулась наружу.
– Еле отыскала, деревня Толубеево, лагерь «Вершина».
– Это где такая?
– А понятия не имею, – ответила она, – вроде Алиса про Киевский вокзал говорила. Точно, вспомнила! Она еще злилась, что надо на электричку попасть, которая с Киевского рано утром уходит, иначе потом на автобус не успевает. До этого Толубеева от станции еще хрен знает сколько на рейсовом колесить.
Дверь снова закрылась. Я вернулась к машине и поехала домой. Ну что ж, дело, похоже, сделано, после ужина побеседую с Дегтяревым.
Когда я вошла в гостиную, там вовсю спорили.
– Глупости, – вещал Кеша, – есть профессии, где женщинам просто делать нечего.
– А ну назови! – подпрыгивала Маня.
– Например, в адвокатуре.
– Ты и сказал, – захихикала Маняша, – да их там полно!
– Правильно, – кивнул Аркадий, – только какой от баб толк!
– Не неси чушь, – оборвала его Зайка, – женщины давно освоили все профессии.
– Баба водитель автобуса – это нонсенс, – не сдавался Кеша.
– Почему? – кипятилась Маня. – Чем мы хуже вас, скажи на милость?
– Физиология у вас другая, – вздохнул Федор, – нежное существо не должно переносить на плечах шпалы. Господь задумал нас разными, уж поверьте, он не дурак.
– Насчет шпал ладно, – кивнула Зайка, – это тяжело, но при чем тут адвокаты?
– Потому что и мозгов бабам господь отсыпал вполовину меньше, чем нам, – нагло заявил Аркадий. – И вообще нужно жить по законам русского языка!
– Какое отношение к теме беседы имеет русский язык? – подхватила я нить разговора. – Или, по-твоему, нам и разговаривать нельзя?
– Некоторые только и делают, что болтают, – неожиданно встрял Дегтярев.
Кеша с умилением глянул на полковника, улыбнулся ему и сказал:
– Сейчас поясню ход моих рассуждений. Вот смотрите, вспоминаем слова, обозначающие профессию, допустим, он – учитель, она – учительница. Или актер – актриса. То есть наш язык, сформировавшийся в незапамятные времена, дает нам понять, что дама с указкой в руке или в парике на сцене вполне нормальное явление.
– И чего? – не поняла Маня.
– Дай договорить, не перебивай старших, – взъелся на нее Кеша. – Едем дальше: доктор. Ну-ка сделайте из этого слова «женский» вариант.
– Докториха.
– Докторица.
– Ну что, теперь ясно? То же самое с врачом, с «ним» все ясно, а с «ней»? Врачиха? Следовательно, нечего бабам лезть в медицину, не их ума это дело. Космонавт, пилот, адвокат…
– Ну с последним ты перегнул палку, – возмутилась я, – адвокатша можно сказать или адвокатесса!
– Звучит отвратительно, – скорчился Кеша, – и в армию бабам никак нельзя. Он генерал, она…
– Генеральша, – завопила Маня, – вот и фиг тебе! Дурак!
– Сама такая, – мигом отбил Кеша, – генеральша – это жена генерала. Ну-ка, а с президентом что? Как вас величать на посту главы государства? Президентка?
– Неправда твоя, – взвыла Манюня, – вракушки! Есть такие профессии, куда по твоей логике мужчинам вход воспрещен!
Кеша снисходительно глянул на раскрасневшуюся девочку.
– Ну-ка, назови хоть одну!
Маруська слегка растерялась, я же быстро стала вспоминать – токарь… токариха? Слесарь… слесарица? Шофер… шоферица? Академик… академица? Вот какая отвратительная несправедливость, причем существует она, кажется, лишь у русских. У немцев, например, вы к названию любой профессии просто прибавляете суффикс «ин», и получается женский вариант, исключений нет.
– Слабо, – подвел итог Кеша.
– Домработница, – заявила Ирка, ставя на стол блюдо, – вот, пожалуйста, домработница. Домработников не бывает.
– Ладно, – хмыкнул Кешка, – согласен, это оставляйте себе, насчет домработницы не спорю, самое ваше занятие.
Вымолвив последнюю фразу, он встал и вышел из комнаты.
– Лучше бы ты молчала, – налетела на Ирку Маня, – нашла что сказать!
– С какой стати возник спор? – спросила я.
– Аркадий сегодня процесс проиграл, – пояснила Ольга, – вчистую, полный аут. В составе суда были одни дамы, прокурор женщина, обвиняемая тоже, и все свидетели, как на подбор, бабы, вот он и взъелся.
– Не обращай внимания, – утешила ее Маня, – утром проснется, устыдится, за подарком побежит.
– Нечего ему стыдиться, – вдруг подал голос Александр Михайлович, – бабам и впрямь противопоказано соваться в кое-какие области. Например, следователь! Это же катастрофа! На этой работе не имеет права сидеть человек, у которого настроение зависит от физиологического цикла, понимаете, о чем я говорю?
