Наталья Александрова - Шанс на миллион долларов
Наутро Лена пошла в парижский филиал «Лайон-Банка» и вызвала клерка. Увидев сумму на ее счете, к ней вышел не простой клерк, а старший.
– Я хочу сделать кое-какие распоряжения.
– Прошу вас, мадемуазель, вот сюда.
Лена писала недолго. Через двадцать минут она протянула клерку листок бумаги.
– Один миллион долларов должен быть переведен вот на этот счет. – Номер счета дал ей утром Клод Арно. – Далее, пятьсот тысяч долларов должны быть перечислены на счет благотворительного фонда имени композитора Верстовского в России, думаю, вам не составит труда выяснить точный номер.
Она вопросительно взглянула на служащего, тот согласно кивнул.
– И последнее. Пятьсот тысяч долларов должны быть перечислены на счет монастыря Сан-Бенедетто в итальянских Альпах, а также вот мое сопроводительное письмо господину Гвидо Монигетти, католическому священнику, он не живет в монастыре, но думаю, в ближайшее время его можно будет там застать. Письмо обязательно должно быть вручено ему одновременно с прибытием денег на счет, чтобы не было путаницы.
Клерк кивал головой, как китайский болванчик, но Лена знала, что он слушает ее очень внимательно.
«Уважаемый господин Монигетти! – писала Лена. – Эти деньги для Инны Казаковой и ее сына. Передайте Инне, что Светлана исчезла, скорее всего, погибла, а деньги – компенсация за искалеченную жизнь ее сына и за попытку убийства ее самой. Вы можете распорядиться деньгами по своему усмотрению, лишь бы Инна ни в чем не нуждалась, а сыну ее было предоставлено самое лучшее лечение. Главное, чтобы они никогда не возвращались в Россию, это может быть опасно для них. Мое имя ни вам, ни Инне ничего не скажет, передайте Инне, что я жертва той же самой истории, что и она. Нас связывают двое общих знакомых – Ольга Варсанофьевна и Надя, она поймет. Желаю здоровья Павлику, и да поможет ему бог».
Клерк с вежливым изумлением смотрел на молодую женщину, за двадцать минут лихо расправившуюся с таким состоянием. Лена улыбнулась ему на прощание и вышла. Куда теперь? На счету оставалось пятьсот тысяч долларов, документы были надежные, что сказал Клод? «Поездите по миру, отдохните от неприятностей, оглядитесь». Что ж, он прав, все свои дела Лена закончила, самое время отдохнуть и прокутить деньги, а потом, если уж никак не устроится, можно вернуться в Париж и попросить у Клода какую-нибудь работу, он поможет.
Остаток дня Лена провела в магазинах и парикмахерском салоне.
Через несколько часов по ступенькам отеля поднималась элегантная молодая женщина. Дорогой костюм прекрасно сидел на стройной фигуре, волосы скручены красивым узлом, на вид просто, но опытные парижанки с уверенностью могли сказать, сколько времени эта женщина провела в парикмахерской. Уже второй день стояла прекрасная погода, изнуряющие дожди, такие непривычные для парижан, ушли в прошлое, к тому же негры-уборщики, добившись от магистрата уступок и повышения зарплаты, вышли наконец на работу, и город блестел чисто вымытыми мостовыми и тротуарами. Портье, увидев через стеклянную дверь потрясающую красотку, вытянул шею из-за стойки. Девушка немного задержалась на ступенях, ей не хотелось уходить от ласкового солнышка в темный холл. В это время к отелю подъехал небольшой крытый грузовичок. Он остановился чуть поодаль, из кабины выскочил молодой человек в защитной куртке и спортивных ботинках, крикнул что-то внутрь грузовика и побежал к дверям отеля. Светлые волосы непокорно топорщились, очки были в пыли, и вообще молодому человеку срочно требовалась ванна. Парень был высокий, в два прыжка он преодолел ступени и уже взялся за ручку двери, как вдруг его остановил изумленный возглас:
– Жора?
Молодой человек пробежал было по инерции внутрь, потом вернулся, озираясь, он никак не мог предположить, что его окликнула красивая парижанка, стоящая почти рядом. Выяснив, что вокруг никого подходящего нет, он с недоумением воззрился на девушку.
– Простите, мадемуазель, это вы мне? – вежливо спросил он по-французски.
Она стояла молча, глядя на него с улыбкой. Он снял очки, протер их пальцами и снова надел, потрогав ложбинку на носу – натертый след от очков. Этот жест полностью убедил Лену в том, что перед ней Жорка, тот самый Жорка, с которым в детстве они читали взрослые книжки из отцовской библиотеки, который уехал с матерью в далекую Европу и прислал Лене всего лишь одну открытку на Рождество, а в России его тогда и не справляли.
«Если он узнает меня сам, без подсказки, все будет хорошо», – быстро загадала Лена.
Она стояла, боясь произнести хоть слово, чтобы не спугнуть свою удачу, ведь в таких делах надо быть честной. Жорка внимательно смотрел на девушку, в этих огромных серых глазах было что-то удивительно знакомое, в памяти проносились годы учебы – где он мог ее видеть? В конце концов до него дошло, что девушка окликнула его по-русски…
– Не может быть… Елки-палки, – протянул он с забавным акцентом.
– Уже по-русски разговаривать разучился, – рассмеялась Лена.
– Неужели это ты? Ленка, откуда ты взялась?
Портье даже крякнул, увидев, как потрясающая красавица повисла на шее у какого-то замурзанного типа. Вот и пойми этих женщин!
Смеясь и держась за руки, они вошли в холл отеля. Тут только Лена обратила внимание на то, какой он грязный.
– Что это с тобой? Валялся где-то?
– Нет, это мы собирали оборудование на складе, там было пыльно. Очень торопились, времени мало, надо все успеть до послезавтра… Но расскажи о себе!
– Сначала ты! Ты здесь остановился?
– Послезавтра я уезжаю в экспедицию в Африку.
– В Африку? Зачем?
Они говорили быстро, перебивая друг друга, потом Лена заметила, что портье пялится на них, забывая о своих обязанностях.
– Пойдем куда-нибудь, поговорим спокойно.
– Дай мне полчаса, – взмолился он, – я хоть вымоюсь.
– Хорошо, через полчаса приходи вот в этот номер. – Она показала ему ключ.
Он прибежал через двадцать пять минут, приглаживая влажные волосы. Чтобы не смущать его, Лена переоделась попроще, распустила волосы.
– Вот сейчас прежняя Ленка, – улыбнулся он, – сейчас я бы тебя сразу узнал. Так как ты здесь?
Она решила, что нельзя откладывать важный разговор, придется кое-что Жорке объяснить, разумеется, не все, они тут, в Европе, такие законопослушные, всего он не поймет.
– Жора, меня зовут Хелен, вот смотри. – Она показала ему австралийский паспорт. – Не удивляйся, тут все законно, я не преступница. Это сложная история, дело в том… – Она замялась. – Дело в моем отце, ты помнишь папу?
– Конечно!
– Три года назад они с мамой погибли здесь, в Париже, при взрыве бомбы, – быстро проговорила Лена.
Он не нашелся сразу, что ответить, потом обнял ее и привлек к себе. Этот жест очень Лене понравился – значит, Жорка ей верит и сочувствует. Кроме того, приятно было ощущать себя в крепких мужских объятиях.
– Отец преподавал в их университете и работал в лаборатории, – продолжала Лена. – В его смерти не все ясно, вернее, все неясно. От отца остались кое-какие деньги и страховка. А мне дали другие документы, это вроде как…
– Защита свидетелей? – подсказал он.
– Ну да, – обрадовалась Лена, – я могу понадобиться здесь, в Россию возвращаться не буду.
Объяснения были шиты белыми нитками, но он ничего не заметил. Он все еще держал Лену в объятиях, судя по всему, ему тоже это нравилось.
– Жора, расскажи теперь про себя. Как мама?
– Мама с мужем живет в Бормвуте, двадцать минут от Лондона на электричке. Чувствует себя прекрасно, такая стала респектабельная! – засмеялся Жорка. – Я оканчиваю Кембридж, сейчас вот попросился в экспедицию с профессором Лефевром от Парижского Географического общества.
– Что они будут делать в Африке? – полюбопытствовала Лена.
– Бабочек ловить.
– Что-что?
– Я энтомолог, – серьезно ответил он. – Вот найду неизвестную бабочку и назову ее твоим именем. Ее выставят в музее, так и будет написано – Helenia.
– И куда в Африку?
– Сначала в Кению.
– В Кению? Там львы? – ахнула Лена. – Всю жизнь мечтала увидеть львов в естественных условиях.
– Помню, как ты возмущалась в зоопарке, что нельзя держать хищников в клетках, это для них оскорбительно, – засмеялся Жорка.
Лена смотрела на него очень серьезно.
– Тебя ждет кто-нибудь там, в экспедиции? Есть у тебя подружка?
– Нет, никого нет.
– Жорик, – жалобно проговорила она, – возьми меня с собой в Африку. Мне тут совершенно нечего делать. Я умру от тоски. Возьми, милый, а?
– Я же ничего не решаю, – растерялся он, – это профессор…
– Скажи своему профессору, что я пожертвую в фонд музея кучу денег!
Он заглянул в умоляющие серые глаза и начал колебаться.
– Сто тысяч долларов, а, Жор?
