Елена Логунова - Конкурс киллеров
С минимальными потерями выбравшись из жасминовых джунглей, слегка помятая и поцарапанная, я побежала к подъезду. В воображении я уже живо видела незнакомого мне соседа снизу, плавающего по своей квартире на надувной резиновой лодке и на манер деда Мазая снимающего со столов и шкафов чад и домочадцев.
Ключ от входной двери я приготовила еще в машине, так и держала его бородкой вперед, поэтому ввалилась в квартиру без заминки, буквально с разбегу. И сразу же хлопнула ладонью по выключателю — чудаки-электрики расположили выключатели ванной комнаты, кухни и прихожей рядком у входной двери.
Вот чертовщина, не везет так не везет! Едва вспыхнув, лампочки везде тут же погасли! Перегорели, заразы! Что я разгляжу в потемках?! Ну, ничего, у запасливой Ирки в чемодане, скромно именуемом ею аптечкой, черта лысого можно найти, а не то что лампочку!
Безотлагательно развернувшись на сто восемьдесят градусов, я помчалась по лестнице вниз.
Ключ мягко провернулся в замке, дверь распахнулась, свет вспыхнул и тут же погас. Бармалютка, притаившийся за дверным косяком в комнате с тополиной дубинкой на изготовку, опустил палку, осторожно выглянул в коридор и в слабом свете уличного фонаря, пробивавшемся в окна из кухни и гостиной, увидел, что в прихожей никого нет.
— Убежала, дура! — гневно выругался Бармалютка, соображая, что же теперь делать.
Уже через секунду до него дошло, что нужно как можно скорее бежать на балкон, чтобы остановить ретивых подельников, которые наверняка приняли вспышку света за условный сигнал и теперь пыхтят, как индийские слоны, упершись лбами в подрытое дерево.
По-прежнему сжимая в руке дубинку, Бармалютка выскочил на балкон и скрестил руки над головой, давая таким образом отбой операции.
— Что этот идиот там делает? — заметив Бармалюткины телодвижения, удивился Морозов.
— Поберегись! — нарушая конспирацию, рефлекторно выкрикнул более сообразительный Мелюзгаврик, но его вопль напрочь заглушил оглушительный треск падающего дерева.
В полном соответствии с планом, старый тополь с грохотом рухнул поперек улицы, ветвями разбив стекла в десятке окон и снеся в падении балкон вместе с застывшим в ужасе Бармалюткой.
У самого выхода из подъезда я налетела на Ирку, буркнула: «Пардон, мадам!» — и побежала было дальше, но подруга обхватила меня поперек талии и удержала.
И в этот момент дом содрогнулся.
— Землетрясение! — придушенно крикнула я.
Одним прыжком Ирка, прижимающая меня к себе, как любящая мамаша кенгуру единственного детеныша, выскочила из парадного во двор, и тут земля под нашими ногами снова дрогнула.
— Стоим здесь! — тяжело дыша, скомандовала Ирка.
Я смекнула, что она права, более безопасного места мы сейчас не найдем: ближайшее дерево в десяти метрах слева от нас, дом метрах в пяти справа, над нами только бездонное черное небо, усыпанное крупными летними звездами, выглядывающими в просветы между темными тучами. Другими словами, сверху нет ничего, способного фатально обрушиться на голову. Разве что шальным болидом с небес шарахнет, но это маловероятно.
Пугающие толчки прекратились. Тут и там в проснувшемся доме загорелись окна, из соседнего подъезда гуртом вывалилась группа граждан в пижамах, с наскоро собранными узлами и вопящими детьми. Ветер трепал полы ночных рубашек и всклокоченные волосы женщин, заливисто лаяли собаки, и кто-то, на удивление энергичный и расторопный, совершенно бодрым голосом требовал немедленно вызвать спасателей, потому как кого-то там завалило.
— Чем завалило-то? — недоуменно переспросила Ирка, оглядев совершенно целое здание.
— Деревом! — с готовностью откликнулся расторопный.
— Да нет, не деревом, а балконом! — бойко возразил ему другой энергичный тип.
Я присмотрелась к спорящим: оба они показывали руками куда-то за угол дома.
— Похоже, разрушения имеют место быть с другой стороны! Пойдем посмотрим сами! — потянула я подругу за рукав распашонки.
— Куда я в таком виде? — неожиданно проявив стыдливость, воспротивилась Ирка.
— Да тут все в таком виде! — резонно возразила я. — Оглянись, это же просто массовый стриптиз!
В толпе других полуодетых граждан по караванной тропе вокруг дома мы побежали к месту происшествия.
— Ты только не волнуйся! — внезапно обернулась ко мне Ирка, из-за спины которой я пыталась разглядеть место действия.
Разумеется, я сразу же заволновалась.
— Что там? Что?! — Я прыгала на загородившую проход Ирку, как моська на слона.
— Говорю же тебе, ничего страшного! — С этими словами подруга крепко взяла меня за руку и потащила в обратном направлении, успокоительно приговаривая на ходу: — Есть на что смотреть, дерево упало! Оно тебе дорого, дерево это? Или ты лично знакома была с этим тополем? Ведь нет же! А балкон? Подумаешь, снесло его к чертовой бабушке! Ну и хорошо, что снесло, мы тебе теперь новый балкон поставим, лучше прежнего, даже с расширением его сделаем. Как все-таки хорошо, что ты такая лентяйка и растяпа, так и не собралась этот чертов балкон застеклить…
— Стой! — страшным голосом закричала я, с усилием тормозя. — Так это что, мой балкон обрушился?! Именно на него дерево упало?!
— А я тебе о чем говорю? — Ирка погладила меня по голове, как ребенка. — Не расстраивайся! Разбитые стекла мы вставим завтра же, я прямо сейчас Никитычу денег дам, он с утра расстарается. Заодно попрошу постеречь квартиру, чтобы ночью в развороченное окно никто не влез.
— Никитычу? — тупо повторила я.
— Будет сделано! — тут же козырнул невесть откуда возникший мужичок.
Я посмотрела на него с невольным уважением: Никитыч — мой сосед сверху — на редкость головастый и рукастый мужичок. Весь дом бежит к нему, если надо что-то починить, прибить, застеклить и так далее. Никитыч все делает быстро и качественно. Да что говорить, даже сейчас, в глухую ночную пору, когда вспугнутые «землетрясением» прочие обитатели дома щеголяют в неглиже, Никитыч уже кружит вокруг упавшего тополя с хищным прищуром, с ручной пилой и в рабочем фартуке. И, что характерно, фартук надет отнюдь не на голое тело, под ним тщательно застегнутая рубаха, штаны, и даже обут Никитыч не в комнатные тапки, как большинство присутствующих, а в аккуратно зашнурованные ботинки!
— Да не боись, Алена Ивановна, я у тебя в хате мирно переночую, щас окна замерю, а с утреца на Соломенный рынок за стеклами сгоняю. К обеду окошки твои как новые будут, можешь не сомневаться. Давай сюда ключи и иди себе с богом.
— Лучше со мной, — поправила Ирка, успевшая смотаться к машине за бумажником.
Она вручила улыбающемуся Никитычу три сотенные бумажки, вынула из моего стиснутого кулака ключи, передала связку мастеру и бережно, как больную, под локотки поволокла меня к машине.
И только когда мы уже отъехали от дома на пару кварталов, я вдруг вспомнила:
— Ирка! А ведь люди кричали, что кого-то завалило! Кого?!
Подруга покосилась на меня, слабо вздохнула и остановила машину.
— Ладно уж, скажу, а то ты ведь не отвяжешься… Хоббита твоего злого завалило то ли деревом, то ли балконом, то ли всем вместе.
— Насмерть?!
— Откуда мне знать! Лежит там, весь в обломках, толком ничего не разглядеть, я его только по обуви узнала. Ты заметила или нет, в прошлый раз, ну, когда они за нами в наводнение гонялись, на нем такие сапоги были ковбойские, с узкими носами, со шпорами и на каблуке?
— Мало ли в городе ковбойских сапог!
— Таких, я думаю, мало, — ухмыльнувшись, Ирка стронула машину с места. — У него размер ноги — тридцать пятый, не больше!
На перекрестке с нами разминулась истошно завывающая машина «Скорой помощи».
— Жив, наверное, раз врачей вызвали, — оглянувшись на «Скорую», прокомментировала Ирка.
— Не нравится мне это, — заметила я, думая о своем: появление в моих пенатах злобного хоббита наводило на мысли об очередной попытке покушения.
Кстати говоря, ни о каком прорыве водопровода или канализации никто в толпе не говорил…
— А мне, думаешь, нравится? — Ирка по-своему истолковала мои слова. — Да лучше бы его зашибло на фиг! Одним киллером меньше стало бы!
Я внимательно посмотрела на нее и кивнула.
Похоже, мы с Иркой мыслили в унисон.
Наутро невыспавшаяся подруга наотрез отказывалась подниматься. Чтобы самостоятельно стронуть с места ее стокилограммовое тело, мне нужна была, как минимум, лебедка, поэтому пришлось приводить Ирку в сознание. Я сунула к ней под одеяло когтистого и громко орущего кота, но это не помогло, тогда я запустила в спальню Томку. Услышав под ухом оглушительное «Гав!», Ирка зашевелилась, на втором гаве разлепила глаза, увидела сидящего на дорогом ковре пса и разинула рот, не то изумляясь, не то собираясь разразиться проклятиями. Я не сплоховала и проворно влила подруге в глотку чашку крепкого горячего кофе. Вероятно, слишком горячего: Ирка из постели выпрыгнула, но сказать ничего не смогла, так и гналась за мной по лестнице, безмолвно потрясая тапкой. Вторую тапку волок в зубах пес, страшно довольный тем, что утро началось с веселых подвижных игр.
