Иоанна Хмелевская - Убойная марка
— Это я, — сдавленным голосом произнесла Гражинка, подтверждая мои самые худшие предположения. — Это из-за меня…
Хоть я и сочувствовала несчастной, но не выдержала и накричала на нее.
— Нечего строить из себя пуп земли, все из-за нее, видите ли. Ты бы себе еще арабских террористов приписала! Такая важная особа, вокруг нее весь мир вертится! Да ведь ты и сама замечала в Патрике склонности к неблаговидным поступкам, с тобой или без тебя, он бы все равно тетю прикончил. С твоих слов знаю: он считал, что дядюшка с тетушкой много злого сделали его мамуле, — может, хотел отомстить. Жажда мести из года в год нарастала в нем, дядюшку не успел, так хоть тетушку пришиб.
— Если бы он при этом еще не крал…
— Тогда бы ты его простила, так ведь? Да вытри же кофе, а то страницы совсем слипнутся.
Только сейчас увидев, что натворила, девушка вскочила и принялась наводить порядок, пытаясь при этом извиниться передо мной и заверить, что страницы не слипнутся, ведь мы пили кофе без сахара. А она сейчас принесет из кухни салфетки…
— И первым делом одежду вытри, с тебя ведь течет. Нет, за пол не бойся, ему ничего не сделается.
Простое наведение порядка иногда очень помогает душевно успокоиться. Во всяком случае, так получилось с Гражиной. Я тем временем сварила новый кофе. Разложив по всей комнате мокрые листы бумаги сохнуть, мы вновь принялись за кофе.
Звонок Того Пана нарушил мое рабочее настроение. Якса само по себе, а вот болгарский блочек-105 оставался для меня недоступен, словно его и не было. Наследник Патрик куда-то запропастился, похоже насовсем, и тогда все имущество Фялковских переходило в пользу государства за неимением других родственников. А что государству делать с такими марками?
Будь это большая интересная коллекция, ее, наверное, приобрел бы какой-нибудь музей или устроили бы продажу с аукциона, а так… Интересно, где будет храниться эта несчастная коллекция? Наверное, в министерстве финансов имеется соответствующее помещение, куда и прячут на вечное хранение бесхозные ножи, вилки, марки… Не выбрасывают же на свалку? Впрочем, вряд ли. Тогда никаких помещений не хватило бы, и само государство, владелец таких ничейных вещей, превратилось бы в одно гигантское складское помещение. Наверняка все же кое-что распродается, но как?
И я стала размышлять, какой бы совершить государственный проступок, пусть даже преступление, лишь бы заполучить желанный блочек. Вот бы удалось его незаметно заменить на болгарский же блочек-106!
Не обращая внимания на Гражинку, уже минут пять пытавшуюся склонить меня к какой-то, по ее мнению, необходимой запятой, я сорвалась с места и, опять уронив страницы корректуры, бросилась к книжной полке. Достала марочный каталог и отыскала в нем болгарские блочки. На блоке-105 были птицы, на 106 — голубь мира, стилизованный, но это неважно, и там и здесь орнитология. 106 был у меня в отличном состоянии. А что, если взять его и поехать в Болеславец? Там упросить полицейских дать мне еще разок полюбоваться на блок-105 и незаметно подменить марки? А даже если и заметят, какая им разница? Марки блока-106 выпущены по случаю конференции на тему безопасности и сотрудничества в Европе, но ведь покойный Хеня не составлял тематической коллекции, он не собирал марок, посвященных только защите окружающей среды или, скажем, «Птицы», цена одинаковая, номинал тот же.
И полиции, и тому же государству какая разница? Я ни разу не встречала у них ни одного филателиста…
— Пожалуй, так и сделаю, — вслух произнесла я. — Так и быть, вытерплю кошмарную вроцлавскую автостраду, машина разлетится на куски, ну и пусть! Легче раздолбить машину, чем потерять этот холерный блочек…
— Ничего не понимаю! — забеспокоилась Гражинка. — Я знала, так просто ты не согласишься, тебе поставить лишнюю запятую труднее, чем поле вспахать, но не до такой же степени! И при чем здесь вроцлавская автострада?
Теперь я не поняла, зачем мне поле пахать.
— Ты о чем?
— О запятой, конечно.
— Плевать мне на запятую. Нет, не согласна, она разбивает фразу.
— Но ведь так и нужно.
— Завтра утром еду в Болеславец, решено.
Хотя не мешает взглянуть на карту, может, отыщется какая-нибудь проселочная дорога, чтобы избежать этой холерной автострады. А еще хвастаются: автострада европейского уровня! Колдобина на колдобине.
— Зачем тебе это?
— Как зачем? Мясо с костей отваливается.
— Да нет, зачем тебе вообще сдался этот Болеславец? Про автостраду можешь мне не рассказывать. Кстати, ее как раз ремонтируют.
— Да ее уже пятнадцать лет ремонтируют!
Или больше. Ремонт совпал с наступлением свободы в нашем благословенном краю. И я подозреваю, что воеводой здесь сидит или неслыханный хапуга, или безмозглый кретин, или вообще ненавистник поляков, ведь во всей Польше не найдешь таких ужасных дорог, как во вроцлавском воеводстве. Ухаб — и рытвина, ухаб — и опять яма, вся автострада только из них и состоит, а иная рытвина на целый метр потянет, просто удивительно, что человек проехал — и остался жив. Дорога там просто обязана быть усеяна сплошными трупами. Автострада европейского уровня! Такая компрометация. Да не автострада это вовсе, а железный гофрированный занавес в горизонтальной плоскости! Будь моя воля, уж я этого воеводу приговорила бы дважды вдень проезжать по этой прелести с начала и до конца. Причем на собственной машине и самому собственной персоной сидеть за рулем.
— Зачем ты хочешь туда ехать? — с подозрением поинтересовалась Гражинка.
Я рассказала ей о своем гениальном плане, и девушка не знала, что о нем думать. Больше ее беспокоило, что за это мне грозит.
— Наверное, глины долго бы ломали головы, по какой статье тебя привлечь, — рассуждала она. — Конечно, если бы поймали на подлоге.
Это не кража, ведь ты подбрасываешь им то же самое взамен и за такие же деньги. Никакого вещественного доказательства твой блочек не представляет. Что же тебе вменят?
— Может, мошенничество? — предположила я. — Если удастся подтянуть под статью.
— Какое мошенничество? Злого умысла у тебя нет. Вот если бы на марке был чей-то отпечаток пальца…
— Не должно быть. Хеня был настоящий коллекционер и пальцами за марки не хватался, только пинцетиком. Ведь известно, марка или блок с отпечатками пальцев сильно теряет в цене. Марки вообще не интересовали полицию, это я сама заставила их спрятать мою марку надежнее. Еду!
— Мне не хочется, чтобы ты ехала, — жалобно попросила Гражинка. — Я мечтала — засядем с тобой за работу, позабудем о преступлении…
Не могу я непрерывно думать о нем! Война с тобой из-за запятых — просто удовольствие по сравнению с этим кошмаром.
Призналась наконец. Я давно подозревала, что война с моей корректоршей из-за знаков препинания была для нее тяжким испытанием.
Гражинка ставила их по правилам пунктуации, а я — по-своему. Желающим — читателям и всяким там переводчикам — поясняла, что знаки препинания ставлю не по правилам, а по внутреннему ощущению. И не выношу точки с запятой, этот знак я никак не ощущаю. Гражинка имела полную возможность расставить знаки препинания по всем правилам уже в макете, но я знаю: ни одной запятой не поставила бы она без согласования со мной. В этом отношении девушка заслуживала полного доверия.
Я очень расстроилась, поскольку огорчила Гражинку, и еще не придумала, как поступить, когда в замке входной двери заскрежетал ключ.
Это означало появление Януша. Я не могла скрыть своей неудержимой радости. Как хорошо, что он у меня есть! Даже как-то неловко стало: ведь бедной Гражинке так фатально не везет. После многочисленных бурь и штормов меня прибило-таки в спокойную гавань, а Гражинку продолжает мотать по жизненным шквалам. Вспомнив, что сама переживала в ее возрасте, — немного успокоилась. Пройдет время, и она устроит свою личную жизнь. Ведь мне доставалось еще хуже, а выдержала, выкарабкалась из-под руин жизненных потрясений, почему бы и ей не вылезти?
— А, ты здесь, — сказал Януш при виде Гражины. — Я так и предполагал, но им не сказал.
Не обязательно им сегодня тебя брать, могут и завтра.
— А что случилось? — с тревогой спросила Я, потому что Гражинка как-то особенно тревожно молчала.
— Да ничего особенного. Просто разыскивают Патрика, где только могут: у родных, знакомых, на работе и т, п. И пришли к выводу, что больше всех о нем может знать Гражинка.
— Нет, — помертвелыми губами прошептала девушка.
— Я тебе верю, а они пришли к такому выводу. Прямо скажем, логичному.
Гражинка бросила на меня отчаянный взгляд.
— А что я тебе говорила? — с дрожью в голосе вырвалось у нее. — Одна тайна влечет за собой другую. Никто мне не поверит. Что мне делать?
— Ничего не делать. И успокойся. Раз сплошные тайны, то сам этот факт делает Патрика еще более подозрительным. И тебя тоже.
Успокоила!
![Иоанна Хмелевская - Убойная марка [Роковые марки]](/uploads/posts/books/162027/162027.jpg)
![Иоанна Хмелевская - Убойная марка [Роковые марки]](/uploads/posts/books/162523/162523.jpg)
