Дарья Донцова - Инь, янь и всякая дрянь
Но это отвлеченные размышления. Нас сейчас интересует другая проблема.
На одном участке с домом престарелых находился и интернат для умственно отсталых детей. Там и работал главврачом Сергей Семенович.
Катасонов считал, что даунизм лечится. Ученый занимался коррекцией поведения больных детей и был известен среди тех родителей, кто воспитывал умственно неполноценных сына или дочь. Отнюдь не все бросали таких младенцев в роддомах, многие люди любили своих непростых отпрысков и изо всех сил пытались приспособить их к жизни в обществе.
Большинство пап и мам даунят испытывает страх. Ладно, сейчас они заботятся об инвалидах, поят, кормят, одевают, содержат их. Но что случится с ребятами после смерти родителей? Их ждет дом престарелых. А Сергей Семенович брался адаптировать детей. Он обучал даунят ремеслу и даже пристроил кое-кого на работу – самую простую, вроде лифтера или дворника. Инвалиду платили зарплату, человек начинал ощущать свою значимость, делался полезным членом общества.
Сергей Семенович мало знал о генетике. Катасонов считал, что даунизм вызывается сбоем химических процессов в мозгу, и усиленно искал лекарство от умственной неполноценности.
Ученый был человеком активным, он, не стесняясь, стучался во все двери, говорил чиновникам:
– Если мы создадим лабораторию, то найдем вакцину и вернем обществу огромное количество молодых, сильных рук.
Катасонова слушали, с ним соглашались, но воз стоял на месте. А потом ученому повезло. У одного из тогдашних руководителей государства на свет появился внук с болезнью Дауна. Когда мальчику исполнилось четыре года, его в очень запущенном состоянии доставили к Сергею Семеновичу.
Через год мальчика было не узнать. Катасонов проделал огромную работу, ребенок стал почти похож на сверстников, он даже читал вслух стихи и танцевал на новогоднем празднике. Прослезившийся от радости дед сказал врачу:
– Проси что хочешь – квартиру, машину, дачу…
– Отдайте распоряжение о создании лаборатории, – взмолился профессор.
Так в самом конце шестидесятых годов и появилась научная структура, где занялись поисками лекарства от даунизма.
Шли годы, Сергей Семенович старел, но оставался на посту главврача интерната. Сотни родителей молились за здоровье врача, создавшего методики, буквально поднимавшие даунят на ноги. Катасонов писал книги, проводил семинары, не жалел сил на помощь как обитателям интерната, так и домашним детям. Профессор был очень работоспособен и талантлив, своей семьи он не завел, днем и ночью находился в лаборатории. Вот только с лекарством дело не продвинулось. Катасонов придумал некий коктейль и бесконечно проводил испытания на белых мышах (сами понимаете, никто бы ему не разрешил экспериментировать на детях).
Умер Сергей Семенович глубоким стариком. Но, даже сидя в инвалидной коляске, которую катала преданная научному руководителю аспирантка Аллочка, Катасонов не потерял остроты ума. В последний путь профессора провожали рыдающие толпы, лаборатория перешла к любимому ученику Сергея Семеновича – Альберту Зеленцову.
В последней трети двадцатого века генетика сделала рывок вперед. Но СССР находился в состоянии «холодной войны» с капиталистическим миром, Москва наращивала военную мощь, огромные деньги шли на развитие космонавтики, новых видов вооружений, проблема детей-даунов не имела ни малейших шансов на финансирование. Ну кому в такой обстановке нужны умственно отсталые личности?
Сергей Семенович пользовался огромным авторитетом не только внутри страны, но и за рубежом. К тому же у вышестоящих чиновников тоже иногда рождаются больные дети. Это сейчас какой-нибудь министр может спокойно отправить ребенка на лечение в Израиль или Америку, в советские времена это не приветствовалось. Катасонов знал много чужих тайн, легко открывал двери в любые кабинеты и без напряга выбивал для интерната и лаборатории все необходимое. У Альберта же такого влияния не было, и интернат начал потихонечку хиреть. Но работа по поиску лекарства продолжалась. В один прекрасный день Альберт привез на территорию несколько человек. Хоть незнакомцы и были одеты в гражданские костюмы, Роза сразу поняла: гости – военные.
Мужики обошли интернат, осмотрели парк, побывали в лаборатории. Разговаривали они мало, в основном обходились рублеными фразами:
– Хорошо. Интересно. Перспективно.
Когда группа уехала, Роза, не сумев справиться с любопытством, спросила у Аллочки:
– Кто же к нам приезжал?
– Из Минобороны, – шепотом ответила бывшая аспирантка Сергея Семеновича, – думают шефство над интернатом взять.
– Ой, хорошо бы, – обрадовалась кастелянша. – А то все белье поистерлось, приходится простыни посередине разрезать и края сшивать.
– Тут научные наработки Катасонова гибнут, а ты о чепухе беспокоишься, – рассердилась на нее Алла и ушла.
Роза посмотрела вслед кандидату наук. Конечно, ей, простой сестре-хозяйке, во всяких там открытиях не разобраться, но детей-то на голые матрасы не положишь. Если Альберту удастся договориться с Министерством обороны, в интернат потекут деньги, ребятам снова купят хорошую одежду, сделают ремонт в корпусе. Розе было плевать на развитие науки, а вот несчастных инвалидов она жалела от всей души.
Глава 26
Альберт оказался достойным учеником Катасонова – очевидно, он сумел убедить военных взять шефство над интернатом. На счет заведения вновь закапали рубли. Воспитанников приодели, оборудовали для них спортзал, Аллочка начала собирать материал для докторской. Но приветливая раньше женщина сильно изменилась, и отнюдь не в лучшую сторону. Бывшая любимая аспирантка Сергея Семеновича стала крикливой, постоянно делала замечания молодым ученым, которые работали при лаборатории, шпыняла Розу и даже налетала на Альберта.
Один раз кастелянша не выдержала и на очередной гневный выпад Аллы ответила:
– Я не тебе подчиняюсь! Не смей орать!
Крюкова замерла с открытым ртом, потом развернулась и убежала. Через час кастеляншу вызвал к себе главврач и с укоризной сказал:
– Похоже, у вас с Аллой случился конфликт.
– Крюкова постоянно повышает голос, – пожала плечами Роза, – и я сказала чистую правду: я не подчиняюсь ей. С таким же успехом Алла может пойти в дом престарелых и визжать на тамошнюю повариху.
– Аллочка болеет за дело, – возразил Альберт.
– Мне уволиться? – полезла в бутылку Роза.
– Что ты! – испугался главврач. – Куда ж мы без тебя! Просто прошу, будь к Крюковой снисходительна.
– Пусть свою злобу на цепи держит, – заявила кастелянша.
– У Аллы проблемы со щитовидкой, – вздохнул главврач, – поэтому ее несет. Считай это моей личной просьбой: не обижайся, пропусти ор мимо ушей.
– Ну ладно, – нехотя ответила Роза, – попробую.
Потом Крюкова неожиданно родила мальчика. Имя отца малыша она не назвала, но Розе стало понятно – это Альберт. Главврач имел жену, двух дочек-школьниц, слыл замечательным семьянином, любящим отцом и верным мужем. Но Роза пребывала в уверенности: младенца Алле сделал начальник. После родов Крюкова на некоторое время помягчела, а потом снова стала нападать на окружающих. Вот тогда сестра-хозяйка и поняла: «Может, Альберт и прав? Скорей всего, у Аллы болезнь. Ну не может здоровый человек так себя вести!»
Настроение у Крюковой менялось быстрее, чем у больного младенца. Только что она улыбается Розе и говорит:
– Там в сестринской есть торт, попей чаю.
А через секунду топает ногами и орет:
– Почему на подоконнике грязь? Катастрофа! Пыль везде! Фу!
Провизжавшись, Крюкова хваталась за горло, серела, потом, еле-еле отдышавшись, шептала:
– Ладно, проехали. И с чего вдруг я взбесилась?
Розе было жаль Аллочку. Она одна воспитывает мальчика, готовится защищать докторскую, а Альберт делает вид, что он с коллегой лишь в рабочих отношениях. Да еще здоровье подводит Крюкову.
Роза отныне относительно спокойно сносила истерики Аллы и редко ввязывалась в скандал, а вот остальные сотрудники злились, кое-кто давал даме отпор, другие бегали жаловаться к Альберту. В конце концов главврач провел с Крюковой беседу, и Алла на месяц исчезла из лаборатории. Вернулась она притихшая и прекратила ссориться с коллегами.
Крюкова была скрытным человеком, даже с Розой, рядом с которой работала не один год, о своих личных делах никогда не откровенничала. Но кастелянша имела глаза и уши, поэтому очень скоро приметила: Алла, только что ставшая доктором наук, регулярно пьет лекарства. Очевидно, Крюкова сходила к эндокринологу или невропатологу, а может, по приказу Альберта обратилась к двум врачам сразу и теперь успешно забивала припадки немотивированного гнева успокаивающими таблетками.
Обстановка в лаборатории нормализовалась, работать стало комфортно, и некоторое время Роза ходила на службу, как на праздник. А потом наступили годы перестройки, не лучшее время для России и для науки в частности. Разнообразные исследовательские учреждения стали стремительно хиреть, страну колотило в революционных переменах. И опять умственно отсталые дети стали никому не нужны. Начисто истрепавшееся постельное белье перестало волновать сестру-хозяйку, у нее теперь появилась другая проблема: чем накормить воспитанников? А главврач даже прекратил покупать мышей для лаборатории, и у него с Аллочкой произошел на этой почве потрясающий скандал.
