Дарья Калинина - Сделай мне счастье
— Ну-с, посмотрим, что тут можно сделать…
Герман увлеченно работал кисточкой. Не прошло и нескольких минут, как оба регистрационных номера изменились до неузнаваемости. Вместо цифры восемь, теперь виднелась цифра шесть. А буква «О» превратилась в букву «С».
Герман оглядел дело своих рук и с удовлетворением кивнул:
— Отлично получилось!
За себя Герман не волновался. Волшебный грим — борода, очки и усы — делали его неузнаваемым. И он, и машина здорово замаскировались. И могли продолжать свое дело.
Сев за руль, Герман снова растрогался.
Как вовремя Оксана ему помогла! Какое благородство! Она не стала вспоминать о прежних обидах, копошиться в былом, просто стала помогать, и все. И никакой благодарности за свою помощь не требовала. Но если Оксана умела быть благородной, то и Герман не хотел уступать ей. Больше он ни о чем не попросит Оксану, дальше он будет действовать сам. Слишком дорого может обойтись Оксане ее помощь. Об этом Герман и должен думать.
Герман ничего не сказал Оксане о внезапно вернувшихся чувствах, потому что считал это, во-первых, несвоевременным, а во-вторых, даже непорядочным. Как ни крути, он до сих пор женат на другой женщине. Хотя Герман знал, с Ириной у них все кончено. С того момента, как он узнал об ее измене, уже все было кончено. Никакие оправдания не помогли бы Ирине вернуть расположение Германа.
Вся их семейная жизнь строилась на иллюзии, что Ирина беспомощное и очаровательное существо, которое просто не в состоянии существовать самостоятельно без опеки и надежной руки Германа. А оказалось, что очень даже может. Герман даже чувствовал к Ирине нечто вроде благодарности за ее предательство. Одним махом взяла и разрубила тот узел, который они вместе завязали.
И вот теперь Герману предстояло завершить расследование так же, как он его и начал, — в одиночку. Поэтому он и настоял на встрече Оксаны с оперативниками. Чувствовал, чем это может закончиться. Если бы они не задержали Оксану, Герман нашел бы другой способ, чтобы отстранить девушку от участия в расследовании.
— Да и зачем ей это продолжать? Я уже все знаю сам. Под подозрением у нас господин Воронцов, значит, надо пообщаться с его женой. И под подозрением Почтарев. Его я тоже рано или поздно найду. А когда найду Почтарева, выйду через него и на этого Горемыкина.
Зачем ему нужен последний, Герман и сам не очень-то хорошо себе представлял. Конечно, если его жена зачем-то возилась с мальчиком Горемыкина, то через последнего можно выйти на саму Ирину. Но нужно ли это самому Герману?
То, что Оксана сказала, что вместо Ванечки Ирина привезла домой другого мальчика, самым странным образом выпало у Германа из памяти. Так бывает, что сознание нарочно прячет самую травмирующую информацию.
Да и само расследование крутилось таким образом, что им с Оксаной все было как-то не до Горемыкина. Допустим, сам Почтарев знает, где обитает этот Горемыкин. А вот Герман с Оксаной и понятия об этом не имели.
«Поэтому сперва я займусь Воронцовой, — решил Герман. — Сегодня же попытаюсь к ней подобраться. И плевать на ее всемогущего мужа. Теперь Оксанка в безопасности, это главное. А за себя я не боюсь!»
Помимо адреса Елены Воронцовой в отделе кадров сыщики получили также и номер ее мобильного телефона. И сейчас Герман воспользовался им.
— Алло, алло, — тоненьким голоском пропищал он, подделываясь под женский голос. — Ленусик, привет!
— Это кто? — спросила Воронцова. — Не узнаю.
— Это Катя, — брякнул Герман. — Другой номер у меня теперь, запиши его, солнце мое!
На его счастье, Воронцова ничуть не насторожилась.
— Катрин, ты, что ли? — лениво произнесла она.
— Я!
— Привет, не узнала тебя сразу, дорогая. Богатой будешь.
Герман хихикнул:
— Куда уж больше-то.
— Денег много не бывает.
Голос Воронцовой звучал ровно. Никак не подумаешь, что женщина на грани отчаяния от потери и любовника, и мужа, и положения в обществе.
— Как сын? Как его здоровье? — поинтересовалась она у «Кати».
Герман откликнулся с жаром.
— Великолепно!
— Гастрит больше не мучает?
— Полный порядок с желудком.
— А-а-а… С бизнесом как? У него ведь, кажется, сеть заправок?
— Все путем.
Воронцова замолчала, явно не зная, что еще спросить.
Но Герман продолжал пищать и кривляться:
— Представляешь, встретила сегодня твоего мужа, так он мне такого наговорил!
— Чего сказал-то?
— Записи показывал, где ты и какой-то мужчина. Сказал, ты от него голой уйдешь. Без копейки тебя оставит.
— Никак не пойму, что у тебя с голосом, Катерина, — произнесла Воронцова с заметным раздражением. — Это вообще ты?
— Я! Конечно, я! — пропищал Герман. — Простыла слегка.
— Ну, выздоравливай, — равнодушно проронила Воронцова. — А Борису передай, что мне от него ничего не нужно, но и свое я ему не отдам.
— Может, увидимся сегодня? Посплетничаем. Ты же теперь, как я понимаю, свободная женщина.
— Сегодня не могу, с братом обещала встретиться. А вы, девушка, или кто вы там на самом деле, на будущее учтите, что у Катьки не сын, а дочь. И учится она в инязе, так что никакого отношения к заправкам не имеет.
И повесила трубку. Герман смутился, но не сильно. Пусть его и рассекретили, но главное он узнал. Сегодня Воронцова собирается встречаться с братом. Ну и правильно, к кому еще женщина может обратиться за помощью? Но если он приедет к Воронцовой, значит, и Герману надо поспешить туда.
Но когда Герман вернулся к поселку Елены Воронцовой, ее ярко-красная машина неожиданно выехала ему навстречу. Герман едва успел посторониться, чтобы ее пропустить. Воронцова сама сидела за рулем.
Выждав некоторое время, он развернул машину и поехал следом. Долго ехать не пришлось. Очень скоро Воронцова свернула на боковую дорогу и почти сразу затормозила. Герману пришлось проехать дальше по главной дороге, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Метров через сто он припарковался и поспешил назад уже пешком.
К этому времени красной машинки на той улочке видно уже не было. Но повертев головой, Герман без труда понял, что вариантов тут лишь два. Либо машина заехала в частный дом из тех, что тянулись по правую руку, либо в зеленые ворота слева.
Но земля перед частным домом была покрыта нетронутым слоем пыли, да и трава разрослась тут изрядно. Видимо, хозяева не посещали свои владения уже не одну неделю. А вот перед зелеными воротами напротив, травы почти вовсе не было. Она была буквально «выбита» колесами машин, снующих взад и вперед. Даже сейчас, хотя был вечер, Герман насчитал целых четыре машины, которые выехали из-за ворот и отправились по шоссе в сторону города. Три машины были легковые и один грузовичок.
— Оживленный тут трафик, — пробормотал он. — Интересно, что это за место такое?
Никакой таблички ни на воротах, ни на заборе, который начинался дальше, не наблюдалось.
— Странно.
Герман пошатался вокруг, не спуская глаз с проходной. В тот момент, когда ворота открывались, пропуская очередную машину, он успел разглядеть за забором аккуратные ровные дорожки, ухоженные газоны и маленькие симпатичные домики.
Дом отдыха? Пансионат? Но почему тогда без вывески?
И еще Герману совсем не понравился парень у проходной. Как-то его молодость, мордастость и широкие плечи не вязались с обычным для такого рода работы образом старичка-отставничка. Герману даже показалось, что с левой стороны форменная куртка у парня подозрительно оттопыривается, словно там кобура с оружием.
Вооруженная охрана? Тут? Но зачем?
Герман решил прогуляться вдоль высокого забора, который был также выкрашен в зеленый цвет. Забор был длинным, он все тянулся и тянулся. По другую стояли частные дома и домики, утопающие в зелени садов. Сама улочка была маленькая, узкая и сонная. Жизнь кипела лишь у зеленых ворот. Герман прошел до самого ее конца, потом повернул назад, и, на его счастье, в этот момент из какого-то домика вышла пожилая женщина, державшая за руку маленькую девочку.
Ребенок капризничал.
— Не хочу! — возмущалась девочка. — Не хочу идти за молоком!
— А кашу из чего утром варить?
— Не хочу кашу!
— Это полезно.
— Скука!
— А тебе только бы в планшете сидеть, — не выдержала пожилая женщина.
— Там интересно! Тут скучно!
— Нельзя, чтобы все время только интересно было. Иногда и делом заняться нужно.
— Ты старая! Ты ничего не понимаешь.
— Цыц! — прикрикнула женщина на внучку. — Ишь, егоза выросла! Яйца курицу не учат.
— Не хочу в магазин! Не хочу кашу! Не хочу с тобой жить!
Бабушка и внучка шли как раз перед Германом. И в этот момент проходили мимо зеленых ворот.
— А в детский дом хочешь? — неожиданно строго спросила пожилая женщина, делая шаг к этим воротам. — Вот я тебя туда и отдам. Посмотришь, как детки без родителей живут. Может, ума наберешься. Начнешь ценить, что имеешь.
