Дарья Донцова - Канкан на поминках
– А мишка, вон тот, розовый, – причитала Лиза, – давай купим для маленького?
– Сначала вещи, – остудила я ее пыл, – а потом посмотрим.
Поднявшись на второй этаж, мы подошли к длинному прилавку. В глазах зарябило от голубых, желтых, зеленых крохотных вещичек. Да, похоже, проблем с приобретением «прикида» не будет.
– Что вам показать? – вежливо поинтересовалась продавщица.
– Сейчас, – ответила я, вытаскивая список, – значит, так! Одеяло шерстяное.
– Для мальчика, – перебила Лиза, – самое лучшее, самое качественное! Это новорожденному в подарок!
Продавщица кивнула и выложила на прилавок сразу несколько мохнатых пледов. Два мы с Лизой отвергли сразу. Стопроцентная синтетика, правда, весьма удачно косящая под шерсть, еще один, на этот раз натуральный, был слишком тонким, зато последнее одеяло было то, что надо, – толстое, уютное, мохнатое, нежно-голубого цвета, по краям шла кайма: беленькие мишки и зайчики.
– Это, конечно, – заявила Лиза.
– Правильный выбор, – одобрила продавщица.
Потом мы с упоением принялись рыться в горе пеленок, распашонок и шапочек. Никогда бы не подумала, что можно получить такое огромное удовольствие, перебирая крохотные одежки. Наконец устав, мы подвинули к терпеливо стоящей девушке гору одежды:
– Вот, берем.
Появился калькулятор, и, пока девчонка подсчитывала итог, я сказала:
– Сейчас возьмем это и пойдем смотреть кроватку с коляской.
– И розового мишку, – добавила Лизавета.
– Ладно, – кивнула я, – так и быть, купим мишку.
– Семь тысяч четыреста двадцать два рубля восемь копеек, – мило улыбаясь, прощебетала продавщица, протягивая выписанный чек, – касса в центре зала.
– Сколько? – ошарашенно спросила я. – Семьсот сорок два рубля? Так много?
Лизавета дернула меня за рукав:
– Пошли.
Мы добрались до кассы. Я в ужасе уставилась на цифры. Семь тысяч! Четыреста! Двадцать два рубля!!! Восемь копеек!!! В особенности умиляли копейки.
– Делать-то что? – растерянно спросила я у Лизы.
– Пошли в другой отдел, – предложила та.
– А чек?
– Выброси!
Сунув чек на страшную сумму в карман, я пошла за Лизаветой. Через полтора часа хождения по этажам стало ясно – мы не можем купить ничего. Самая дешевая кроватка тянула на две тысячи, а коляска стоила около восьми.
– Вот это да, – бормотала Лизавета, шарахаясь от полки с розовыми мишками, – прикинь, они по полторы штуки! Это что же такое получается?
Мы вышли на улицу и увидели в узеньком проходе, ведущем к метро «Кузнецкий мост», плотную толпу.
– А ну, давай глянем, – предложила я и оказалась права.
У горластых женщин нашлось все, причем по весьма умеренной цене. Правда, одеяло было не итальянским, а украинским, противного кирпичного цвета и без рисунка, пеленки и распашонки – белорусскими, самыми простыми, полностью отсутствовали кружева и оборочки, зато все сделано исключительно из натурального сырья и стоило буквально копейки. Вернее, мы уложились в пятьсот рублей, что тоже, согласитесь, не так уж и мало, но по сравнению с семью тысячами эта сумма показалась просто ерундовой. Но самая главная удача поджидала нас впереди. Возле киоска «Союзпечать» стояла милая женщина с примерно трехлетним щекастым бутузом. В руках она держала табличку: «Продаю кроватку б.у. в отличном состоянии и коляску либо меняю на диван «Малютка».
– А зачем продаете? – спросила я.
Женщина вздохнула и ткнула в мальчишку рукой:
– Вот вырос, диванчик ему нужен, а денег нет, одна его поднимаю.
– Кроватка очень старая?
– Как новая.
– И где она?
– Пошли, – велела тетка.
Мы добрались до старой, ржавой насквозь «Нивы» и увидели вполне приличную кроватку с чистым матрацем и коляску.
– Вот, – сказала женщина, – глядите. Кстати, меня Валя зовут, а это Павлик. У меня от него куча вещей осталась – шубка, комбинезончик, обувь… Правда, все бэу, но в отличном состоянии, отдам недорого или поменяю.
Я пробормотала:
– Наш диванчик тоже неновый, на нем мальчик спал, Кирюша, когда подрос, мы ему большую софу приобрели, а «Малютку» пожалели выбросить, стоит без дела в коридоре.
– Отлично, – обрадовалась Валя, – поехали к вам и махнемся!
Я посмотрела на Лизу:
– Вообще говоря, мне…
– Ладно, – разрешила та, – сама справлюсь.
Она влезла в «Ниву», Валя завела мотор. Дребезжа всеми частями, машина осторожно тронулась с места.
– Пашка, – донеслось из глубины отъезжающего автомобиля, – держи кровать, ща рухнет, мужик ты или нет!
Трехлетний Павлик, засунув поглубже в рот отвратительную конфету чупа-чупс, уцепился крохотными ручонками за лакированную деревянную спинку. Последнее, что я увидела, направляясь к своим «Жигулям», его бледное, серьезное личико и торчащая изо рта палочка от леденца.
Глава 22
Девушка с изысканным именем Федора не обманула. Домоуправление было открыто. Помещалось оно в подвальном помещении. Дневной свет проникал в комнату через окошко, расположенное под самым потолком, а по стенам змеились разнообразные трубы. Обставлено оно было незатейливо: старый, ободранный письменный стол, покрытый бумагой, несколько разномастных стульев, колченогих и кособоких, допотопный телефонный аппарат с наборным диском. Завершал картину сейф, выкрашенный темно-коричневой краской.
Под стать обстановке была и женщина, восседавшая за столом. Возраст ее с трудом поддавался определению. Судя по обрюзгшей, бесформенной фигуре, сальным волосам, небрежно закрученным в пучок, и темно-серой кофте, щедро украшенной «жемчугами», домоуправу перевалило за шестьдесят. Но лицо было молодое, гладкое, без морщин… Перед ней красовалась табличка: «Прием ведет Федяева Марина Ивановна».
Дама открыла рот и заявила:
– Ежели на перерасчет книжку принесли, то бухгалтерша придет к семи. Хотите – оставляйте бумаги, не желаете, тогда…
– Извините, – робко сказала я, выкладывая на край стола коробочку шоколадных конфет «Третьяковская галерея», – простите, что отвлекаю вас, занятого человека, от работы, но у меня дело такое, деликатное…
Домоуправ вздохнула:
– Квартплату давно не вносили и хотите, чтобы оформила вам все как доплату. Пени жаль платить. О господи, с одним и тем же все идут! Давайте книжечку!
– Нет, нет, – пробормотала я, пододвигая к ней коробочку, – у меня совсем другое, да и не живу у вас здесь, я вообще не москвичка, из Норильска я.
– Квартиру снять хотите? – снова попала пальцем в небо Марина Ивановна. – Так этого добра навалом. Вам сколько комнат?
– Нет, нет.
– Так чего надо?
– Понимаете, в шестой квартире жила сестра моей матери Жанна, вот я приехала в гости, а там другие люди поселились.
– Ну и что?
– Посмотрите по домовой книге, куда родственники съехали, сделайте милость!
Марина Ивановна посмотрела на меня, потом на коробку конфет, затем с тяжелым вздохом открыла сейф и вытащила оттуда толстенную амбарную книгу.
– Вообще-то, – заявила она, – сейчас уже почти у всех прописные карточки, только мы никак не заведем, по старинке работаем. А по мне, суть одна, что книга, что карточка, придумывают в милиции невесть чего, лишь бы люди без работы не остались. Вот и переписывай всю книгу на карточки – бред! Делать больше нечего! Главное ведь, чтобы информация сохранилась. Так какая квартира?..
– Шестая!
Толстый палец Марины Ивановны, украшенный квадратным ногтем со слегка облупившимся лаком, медленно пополз по строчкам.
– Дом наш лакомый кусочек, – приговаривала домоуправ, – центр, квартиры огромные, только сплошь коммуналки. Вот богатенькие Буратино и расселяют народ, а люди рады. От государства разве дождешься квартирки? А тут отдельную жилплощадь предлагают, ну и съезжают куда-нибудь в Бутово или Митино. Не Тверская, конечно, но многие счастливы. Свежий воздух, тихо, а с продуктами сейчас везде хорошо. Шестую квартиру Коростылев расселял. Значитца, так, Забавин Сергей Алексеевич и Тугрикова Ольга Тимофеевна отправились на Вологодскую улицу, Костин Владимир Иванович на проезд Соколова, Минаевы, Константин Федорович, Анна Николаевна и Евгения, трех лет, убыли в Новокосино…
– А Жанна, – нетерпеливо перебила я ее, – Жанна где?
– Костина Жанна Николаевна скончалась в 1982 году, – спокойно ответила Марина Ивановна и вздохнула. – Давненько с теткой не общались! Та уж восемнадцать лет как покойница, а вы к ней в гости только сейчас собрались!
Чувствуя, что земля уходит из-под ног, я уцепилась за край письменного стола и пробормотала:
– Кто с ней жил, какие родственники?
– Так, – спокойно забубнила Марина Ивановна, – ща разберемся. Интересно, однако!
– Что?
– А вот такая штука. Комнату общей площадью 20 квадратных метров получил в 1954 году Костин Иван Владимирович, в 1961-м он прописал к себе жену – Семенову Жанну Николаевну и ребенка, Семенова Андрея Игоревича, 1960 года рождения. Не от него мальчонка-то был. Но уже в декабре шестьдесят первого Иван Владимирович усыновил ребятенка, причем не только фамилию ему поменял, но и имя. И превратился Семенов Андрей Игоревич в Костина Владимира Ивановича, небось и не знает мужик о таких приключениях.
