Лоуренс Блок - Вор с палитрой Мондриана
Но с этим у меня были кое-какие проблемы. Мне не хватило бы денег нанять даже лимузин, не то что там вертолет, к тому же я не имел ни малейшего понятия, где найти алчного пилота. И потом, вряд ли они летают по ночам.
Дьявол!..
От зданий, примыкающих к «Шарлеманю», тоже не было особого проку. Все они были значительно ниже своего могучего соседа, минимум этажей на пять. Нет, теоретически это тоже возможно — оснастившись специальным альпинистским оборудованием, начать движение с крыши одного из этих зданий, втыкать специальные крючья, или как их там, в расселины между камнями, из которых выложены стены «Шарлеманя», затем передвигаться дальше, цепляясь руками за края крыши или карниз, ну и далее, в том же духе. Теоретически возможно также воспользоваться несколько забытым искусством левитации и проплыть хотя бы часть пути по небу — уж во всяком случае, куда проще, чем притворяться, что «Шарлемань» — это отель.
Однако с чего это я взял, что попасть в соседние дома так уж просто? Там наверняка имеется своя охрана, свои бдительные привратники и консьержи.
Цветы тоже не сработают — ни для Леоны Тримейн, ни для кого-либо еще. Нет, в жилые дома доставляют и всякое другое — спиртные напитки, мороженое, пиццу с анчоусами, — но я уже использовал этот трюк, и повторить его вряд ли удастся. Я подумал об изменении облика. Можно, к примеру, притвориться слепым. Темные очки у меня имеются, единственное, что необходимо, — так это белая тросточка. Или же можно предстать священником или врачом. Священники и врачи обладают правом входить куда угодно. При наличии стетоскопа или высокого белого воротничка человек может войти туда, куда не пробраться с помощью кредитной карточки.
Но только не сюда. Они непременно позвонят и проверят, действительно ли меня ждут.
По улице неспешно проплыл бело-синий полицейский автомобиль. Я шагнул в сторону, чтобы лицо оказалось в тени. Машина проехала на красный свет и продолжала двигаться дальше.
Но нельзя же торчать здесь до бесконечности! Нет. И потом, в помещении куда как уютнее, и сидеть куда удобнее, чем стоять. И поскольку пока что я не в силах придумать способ и работать сегодня мне, по всей видимости, не придется, почему бы и не выпить чего-нибудь крепкого?..
Я перешел через улицу, завернул за угол и направился к «Большому Чарли».
Это оказалось куда более роскошное заведение, чем можно было бы предположить по названию. Пышный ковер, приглушенный свет, банкетные столики в темных углах, пианино, бар с удобными мягкими стульями у стойки. Официантки в накрахмаленных черно-белых униформах и бармен в смокинге. И я обрадовался, что на мне костюм, и застеснялся своих спортивных туфель и дешевой шляпы.
Впрочем, я тут же сорвал последнюю с головы и сунул под одну из банкеток. И заказал себе одинарный ячменный скотч с капелькой содовой и ломтиком лимона с кожурой. Заказ почти немедленно доставили в огромном, высотой в человеческий рост, хрустальном бокале, по виду и на ощупь напоминавшем настоящий «Уотерфорд». Возможно, он таковым и являлся. За деньги, которые драли здесь за один такой напиток, в любом магазине можно было бы купить целую пинту виски, так что в «Большом Чарли» вполне могли позволить себе потратиться на хорошую посуду.
Нет, я не пожалел ни о едином истраченном на виски центе. Я потягивал напиток и размышлял, отпивал глоток и снова впадал в задумчивость, а тем временем пианистка с прикосновением пальцев быстрым и точным, словно у массажиста, и голосом, напоминающим тающее масло, наигрывала и напевала что-то из Коула Портера. И я позволил своим мыслям унестись… нет, не слишком далеко, всего лишь за угол, к «Шарлеманю», и пытался придумать СПОСОБ.
Способ всегда есть. Где-то на середине второго бокала я подумал: а почему бы не позвонить из автомата и не сообщить, что в здании заложена бомба? Тогда они будут вынуждены эвакуировать всех жильцов. И я могу смешаться с толпой, а затем войти вместе с остальными. И если бы в этот момент на мне оказалась пижама или халат, кому бы в голову пришло, что я не из этого дома?
Но где сейчас достанешь пижаму или халат?
Я нашел несколько довольно любопытных ответов на этот вопрос, самый оригинальный из них подразумевал ограбление магазина «Брукс бразерс», и как раз допивал третью порцию виски, как вдруг к моему столику подошла женщина и сказала:
— Так то же вы? Потерянный, заблудший, позабытый?..
— Э-э… Милн,[36] — вспомнил я.
— Правильно!
— И дальше чья-то там мать… Джеймса… Джеймса Моррисона…
— Уэзерби Джорджа Дюпре, — подсказала она. — Послушайте, а как это я догадалась, что вы можете это знать, а? Наверное, потому что выглядите вы таким ранимым… И таким одиноким. Говорят, что одиночество взывает к одиночеству. Не знаю, кто это сказал, но вроде бы не Милн. Нет, точно не он.
— Наверняка нет, — ответил я, и между нами воцарилось молчание. Мне следовало бы пригласить ее присесть, но я этого не сделал.
Потому что в том не было нужды. Не дожидаясь приглашения, она сама опустилась в кресло рядом — жутко самоуверенная то была особа. На ней было черное платье с низким вырезом и нитка жемчуга, и пахло от нее дорогими духами и дорогим виски, правда, что касается последнего, то другого в «Большом Чарли» просто не подавали.
— Я Ева, — сказала она. — Ева де Грассе. А вы?..
Я едва не сказал «Адам».
— Дональд Браун, — ответил я.
— А какой у вас знак, Дональд?
— Близнецы. А у вас?
— О, у меня несколько, — ответила она. Взяла мою руку, перевернула ладонью вверх, провела по линиям кончиком алого наманикюренного ногтя. — «Податливость» — один из них. «Скользко, когда Мокро» — другой.
— О…
Официантка по собственной инициативе принесла и поставила на стол две порции виски с содовой. Интересно, подумал я, сколько надо еще выпить, чтоб эта женщина начала казаться привлекательной. Нет, совсем уж непривлекательной назвать ее, пожалуй, нельзя, просто она была намного старше меня. Хорошо сложенная, очень ухоженная. Наверняка неоднократно делала подтяжки и носит корсет. По возрасту она годилась мне… ну, если не в матери… нет, она вполне могла быть младшей сестрой моей матери. Нет, вообще-то никакой младшей сестры у моей матери не было, но…
— Живете где-нибудь поблизости, Дональд?
— Нет.
— Так я и думала. Вы из провинции, я угадала?
— Но как вы могли догадаться?
— Просто иногда человек чувствует кое-какие вещи. — Рука ее опустилась мне на бедро и легонько сжала его. — И вы совсем одиноки в этом огромном городе…
— Это так.
— И поселились в каком-нибудь безликом отеле, да? Нет, комната вполне удобная, я уверена, но она безлика, бездушна. И в ней так ужасно одиноко.
— Ужасно одиноко, — эхом откликнулся я и отпил глоток виски. Еще одна, максимум две порции, и мне станет совершенно наплевать, с кем я и где. И если у этой женщины имеется постель, пусть самая непритязательная, я мог бы улечься в нее и отключиться до рассвета. И пусть бы повел себя при этом не слишком галантно по отношению к даме, зато был бы там в полной безопасности. Потому как, Господь свидетель, разве мог я в таком состоянии блуждать по улицам города при том, что меня разыскивает добрая половина сотрудников нью-йоркского департамента полиции?..
— Вам вовсе не обязательно ночевать сегодня в отеле, — мурлыкнула она.
— Вы живете поблизости?
— О да, совсем рядом… Я живу в «Большом Чарли».
— В «Большом Чарли»?
— Да.
— Здесь, что ли? — тупо удивился я. — Вы живете в этом заведении?
— Да нет же, глупенький. — Она еще раз дружески ущипнула меня за бедро. — Я живу в настоящем «Большом Чарли». Большом «Большом Чарли». Ах, ну да, вы же приезжий, Дональд. И не понимаете, о чем я, верно?
— Боюсь, что нет.
— «Шарлемань» — это то же самое, что «Карл Великий». А «Карл Великий» — это то же самое, что «Большой Чарли». Так называется мой дом, потому что у его владельца была парочка дружков-педиков и звали их Болен и Мэнни, и он вполне бы мог назвать этот дом «Более или Менее», но этого почему-то не сделал. Впрочем, откуда вам знать такие вещи, вы же не здешний. Откуда вам знать, что прямо здесь, за углом, находится огромный жилой дом под названием «Шарлемань».
— «Шарлемань»… — повторил я.
— Да, именно.
— Жилой дом.
— Правильно.
— Прямо за углом. И вы в нем живете…
— И снова вы правы, Дональд Браун.
— Тогда, — сказал я, отставляя недопитое виски, — тогда я просто не понимаю, чего мы еще ждем.
Я узнал привратника, и консьержа, и Эдуардо, улыбчивого лифтера, тоже узнал. Но ни один из них не узнал меня. Они не обратили на меня не то что ни малейшего, вообще никакого внимания. На мне могла оказаться хоть шкура гориллы, они бы и тогда бровью не повели. Ведь как-никак мисс де Грассе проживала здесь, к тому же, полагаю, я был далеко не первым молодым человеком, которого она, подцепив в «Большом Чарли», затаскивала к себе, и уж совершенно точно не скупилась на чаевые, чтоб они держали свои глаза как и положено держать — скромно опущенными долу.
