Наталья Александрова - Дневник летучей мыши
— А что — тогда это никому не пришло в голову? — поинтересовалась Лола. — В жизни не поверю, что в милиции такие идиоты!
— Может, кому-то и пришло, только шум поднимать не стали — сама понимаешь, пришлось бы своих сотрудников трясти. Честь мундира и все прочее… Кроме того, наверное, тот следователь, который занимался делом об ограблении той квартиры, просто посмотрел по сводке, что Фортель находится в заключении, и сразу же исключил его из числа подозреваемых. Но здесь, Лолка, другое интересно…
— Ну не тяни! — поторопила его Лола. — Давай уж, заканчивай!
— А кофе сваришь?
— Только когда расскажешь все до конца!
— Ну ладно… так я говорю, что в этой истории особенно интересно. Допустим, все было так, как мы предполагаем… — Он скромно потупился и добавил: — Точнее, как предполагает Иван Игнатьевич. То есть Фортель на полчасика отлучился, ограбил квартиру коллекционера и на машине с охраной вернулся в тюрьму. Но тогда возникает закономерный вопрос — куда он дел украденные ценности? В частности, то самое кольцо Александра Македонского?
— Вряд ли он взял все это с собой в Кресты! — проговорила Лола.
— Вот именно — вряд ли! Значит, он успел все это где-то припрятать… в надежде что потом выйдет на свободу и заберет свою добычу… но только этим планам не суждено было осуществиться.
— Почему же? Что ему помешало?
— Самая простая и серьезная причина: личная смерть, как говорила одна моя знакомая. Фортель был человек немолодой и умер, не дождавшись выхода на свободу.
— Значит, его добыча… — Глаза у Лолы заблестели, она придвинулась ближе к Лене, ожидая завершения рассказа.
— Правильно, значит, его добыча все еще находится там, где он ее спрятал.
— А может, ее уже давно кто-то нашел!
— Маловероятно. — Леня покачал головой. — Если бы это случилось, перстень Александра Македонского появился бы на рынке. А это такая сенсация, что уж мы бы услышали…
— Ну, может, кто-то его прячет в укромном месте и ждет подходящего момента…
— Все может быть! — неожиданно легко согласился Леня. — Только хочу обратить твое внимание на два факта. Во-первых, у Фортеля было очень мало времени. Он уложился всего минут в сорок, причем успел и проникнуть в квартиру, и найти в ней самые ценные вещи, и спрятать их где-то. Допустим, он был человек очень опытный и с квартирой управился минут за двадцать, быстрее невозможно…
— Ну, тебе ли этого не знать! — ехидно проговорила Лола.
Маркиз сделал вид, что не заметил этого укола, и продолжил:
— Значит, спрятал украденное он где-то совсем близко, так что потратил на это не больше двадцати минут…
— Ты говорил о двух фактах, — напомнила ему Лола. — Про первый я поняла, а какой же второй?
— А второй, Лолочка, вот какой: ты очень ловко выяснила, что наша старушка процентщица… то есть заказчица, вовсе не знаменитая опереточная певица на пенсии, как она всем рассказывает, а всего лишь скромная театральная билетерша, но зато бывшая любовница того самого Фортеля…
— Ну наконец-то я дождалась от тебя признания заслуг! — проговорила Лола прочувствованно. — К чему бы это?
— Не перебивай… и вот вдруг у нее крадут дневники, и она нанимает нас, чтобы эти дневники вернуть. Причем не жалеет за них никаких денег. Десять тысяч долларов — это довольно большая сумма, особенно для пенсионерки, ты не находишь?
— А я тебе с самого начала говорила, что дело это подозрительное, и бабка подозрительная! Не зря тетя Глаша ее так расписала!
— Ты хочешь выслушать мои предположения, или тебе важнее показать, какая ты умная?
— А что — ты сомневаешься в моем уме? — Лола схватила сковородку и подняла ее с угрожающим видом.
— Положи сковородку! — прикрикнул на нее Маркиз. — Тем более что она тефлоновая, легкая, и хорошего удара не получится…
— Да, — Лола скривилась, — дожили, нормальной сковородки в доме нет! Так что ты там говорил?
— Я говорил, что вряд ли старуха стала бы платить такие деньги за свои воспоминания о грехах молодости. Скорее всего в этих тетрадях записано что-то очень для нее важное.
— Например?
— Например, там записано, где Фортель спрятал перстень Александра Македонского и остальные ценные вещи из квартиры коллекционера. Наверняка она встречалась с Фортелем после того ограбления, и он ей что-то сообщил…
— Извини, Ленечка, но что-то у тебя не сходится! — заявила Лола ехидно.
— Что именно?
— Сколько лет прошло с тех событий? Двадцать? Тридцать?
— Ну, не меньше тридцати!
— Так почему Саломея столько лет ждала и не трогала клад Фортеля? Этак она могла и на тот свет отправиться!
— Вот этого я не могу тебе объяснить. — Леня заметно приуныл. — Меня и самого этот момент смущал… но наверняка есть какое-то разумное объяснение…
— Может быть. Так что ты сейчас предлагаешь делать? У тебя есть какой-то план?
— Во-первых, выпить кофейку, ты мне обещала. А во-вторых, нужно серьезно заняться бабулькой.
Лола вымыла медную турку и заправила ее заново. А Леня достал телефон и набрал номер Саломеи Леонардовны, как называл ее по старой памяти, чтобы не путаться. Раз уж ему отвели в этой истории роль простака, то он и будет держаться такого образа. А там посмотрим, кто кого обведет вокруг пальца!
Она явно обрадовалась его звонку.
— Леонид, куда же вы пропали? Два дня от вас ни слуху ни духу! Вам удалось наконец получить мои дневники?
— К сожалению, нет, Саломея Леонардовна.
— Вы меня разочаровали!
— Дело получило новый оборот, и я хочу возвратить вам ваши деньги. Могу я приехать к вам где-нибудь через час?
Лола, которая прислушивалась к его словам, громко брякнула туркой и подбоченилась.
— Что это у вас за звуки? — осведомилась старуха.
— Да это у меня уборщица гремит посудой… Так могу я к вам подъехать?
— Извините, Леонид, но сейчас я вас никак не могу принять… ко мне как раз через час должна прийти маникюрша. Вот ближе к вечеру, часов в семь, — пожалуйста…
Леня отключил телефон и повернулся к Лоле. Та буквально испепеляла его взглядом.
— Уборщица, да? Я всегда знала, что ты рассматриваешь меня только как уборщицу, кухарку и секретаршу! Самое большее — как послушного исполнителя для всяких мелких поручений! И никогда не видишь во мне человека, женщину, в конце концов!
— Лолка, перестань! — миролюбиво проговорил Маркиз. — Какая муха тебя укусила? Я же должен был что-то ей сказать…
— Вот в таких оговорках и проявляются подлинные мысли человека! — восклицала Лола трагическим голосом. — Это называется — оговорка по Фрейду!
— Ой, да прекрати наконец! — Леня отмахнулся. — Не делай из мухи слона!
— Из мухи?! Хороша муха! Я, в конце концов, не из-за того так возмущена, что ты обозвал меня кухаркой… в конце концов, мне не привыкать!
— А из-за чего тогда весь сыр-бор?!
— Из-за того, дорогой мой, что ты собираешься отдать этой хитрой старухе собственные деньги! Я не ослышалась? Ты хочешь отвезти ей десять тысяч долларов своих собственных денег! Ведь ее-то денежки у тебя увели, не правда ли?
— Ну, Лолка, это же, в конце концов, наш прокол, значит, нам за него и отвечать…
— Во-первых, не наш, а исключительно твой. Во-вторых, я уже привыкла, что ты соглашаешься работать за смехотворно низкие гонорары, а иногда, особенно если заказчица — какая-нибудь смазливая особа женского пола, ты берешься за дела и вовсе бесплатно. Но чтобы еще и приплачивать собственные деньги — такое в твоей практике, кажется, впервые! Что я должна подумать? Что ты запал на эту древнюю старушенцию? Ленечка, ты не заболел, случайно? У тебя нет температуры? — И она с лицемерной заботой потрогала Ленин лоб.
— Ну вот, сперва ты уверяешь меня, что я здоров как бык, а потом заводишь разговор о температуре… Ты уж определись — или одно, или другое!
— Прибереги свое красноречие для клиентов! — отрезала Лола. — Я знаю — что-что, а говорить ты умеешь. Если бы за это платили деньги, ты бы сейчас покупал футбольные клубы целыми упаковками!
— Ладно, Лолка, давай прекратим эту бесполезную полемику. Все равно деньги отдать придется и довести это дело до конца — тоже. Хотя бы потому, что мне очень хочется разузнать все про этот перстень…
— Значит, ты просто удовлетворяешь собственное любопытство за наши общие деньги… — проворчала Лола, но в ее голосе уже не чувствовалось прежнего драйва, и Леня понял, что его боевая подруга готова к труду и обороне.
— Ладно, поеду вечером к Саломее Леонардовне и попробую осторожно выведать что-нибудь стоящее о ее прошлом… — проговорил он, пробуя кофе. — А знаешь, Лолочка, кофе ты сварила очень хорошо… достаточно крепко, и пеночка хорошая…
— Ну, значит, если наше с тобой совместное дело прогорит — у меня всегда будет кусок хлеба: пойду работать в кофейню. Хотя бы в ту, что на углу. Там люди всегда требуются… А что, Ленечка, твоя престарелая подруга отложила вашу встречу на вечер? У нее сейчас другой гость, помоложе и поинтереснее?
