Наталья Александрова - Дневник летучей мыши
— Он тебя бросил? — уточнила Жанна.
— Ну… можно и так сказать… — Снова Лолин голос очень удачно дрогнул.
Опять в крошечной гримуборной установилось долгое молчание. Жанна сосредоточенно занималась своим лицом, а Лола уставилась на облезлое страусовое боа, валявшееся на стуле, и прикидывала, как будет выглядеть Жанка, если она, Лола, заставит ее съесть пыльные перья. Разумеется, это будет только в том случае, если Жанка сейчас отправит ее вон, отказавшись помочь с работой.
— Жанночка, помоги, пожалуйста! — жалобно попросила Лола. — Мне сейчас так плохо!
Лола заглянула в зеркало и увидела в Жанкиных глазах такое откровенное злорадство, что невольно поежилась. Это же надо быть такой злопамятной! И главное, Лола не припомнит никаких особенных издевательств со стороны однокурсников, ну, конечно, посмеивались тихонько, подкалывали Жанку, так на то и студенты, чтобы острить! И она тогда вроде не обижалась, а может, просто виду не показывала? Но за себя саму Лола могла ручаться, никогда она Жанке гадостей не говорила и не делала.
Она вздохнула и решила, если Жанка сейчас откажет, просто придушить ее этим боа, так быстрее будет.
И тут в дверь постучали.
— Жанночка, к вам можно? — всунулся режиссер. — Я вот тут хотел…
— Познакомьтесь, Виталий Сергеевич, это моя бывшая сокурсница Ольга Чижова. Она вполне могла бы взять роли Никитиной, хотя бы пока та не оправится от перелома.
— Но, — режиссер отступил и едва не скрылся за дверью, — вы же знаете, что уже утвердили Торопову и Семенчук, больше вакансий нет!
— Но, Виталий Сергеевич, вы же сами говорили, что Торопова и Семенчук полнейшие бездарности, топают на сцене как слоны и ни одну реплику правильно подать не в состоянии!
«Клюнуло! — приободрилась Лола. — Жанка решила настоять на своем и заставить этого типа меня взять! Хочет и дальше злорадствовать, нравится ей это…»
Она постеснялась улыбнуться режиссеру и только посмотрела на него очень выразительно и проникновенно.
Что-что, а понравиться с первого взгляда Лола умела. Во всяком случае, мужчине. А скорее всего директорские племянницы и впрямь как актрисы никуда не годились.
— Хорошо, — сказал режиссер, — идите на репетицию. Посмотрю вас на сцене, а потом решу.
— Дорогая! — сказала Лола, почти не кривя душой. — Я так тебе благодарна!
Сегодня репетировали «Пир во время чумы». Лола уже знала, что к пушкинской дате театр готовит большой спектакль «Маленькие трагедии», куда войдут и «Каменный гость», и «Моцарт и Сальери», и «Сцены из рыцарских времен», и еще много всего из отрывков и ранних произведений Пушкина.
«Пир во время чумы» — небольшой отрывок, там две женские роли и текста совсем немного. Репетировали пока без костюмов, и тетя Глаша выдала Лоле узкие черные джинсы из своих запасов. Она если и удивилась, встретив Лолу в театре, то ничем этого не показала, помня, должно быть, о ценном подарке, что сделала ей Лола, или просто по доброте душевной.
Ни на минуту не забывая о главном своем задании, Лола искала глазами осветителя Николая. Судя по откликам, он находился наверху, у прожекторов. Режиссер пришел из дирекции злой, видно, поругался из-за Лолы, он рявкнул на актеров, и репетиция началась.
Жанка капризничала, но, по наблюдению Лолы, капризы и хамство были обычными, что называется, плановыми, так что никто не обращал на них особенного внимания. Даже замотанная Лена Потехина не реагировала на крики и оскорбления. В театре она работала за троих — была и реквизитором, и подправляла грим, и даже двигала мебель и перемещала декорации. И все это быстро и расторопно, не тратя лишнего времени и не вступая в пререкания. Лола всегда уважала людей, которые умеют хорошо выполнять свое дело.
Очутившись на сцене, Лола ненадолго дала себе волю. Уж очень приятно было снова окунуться в театральную жизнь, она так долго была этого лишена. Ей поручили роль Луизы — всего шестнадцать строк текста, да надо еще упасть в обморок, а потом очнуться и слабым голосом сказать два слова. У Жанны в роли Мери текста было ненамного больше, зато была песня. И она пела — унылую шотландскую песню, нарочно утрируя и растягивая слова.
— Не пойдет, — сказал режиссер, — типичное не то…
И Лола не могла с ним не согласиться. Даже на репетиции Жанна была сильно загримирована. Лола видела, что грим наложен искусно, глаза у Жанны кажутся больше и ярче, подбородок не выдается. Но к песне робкой северной девушки такой грим никак не подходил.
— Ольга, вы поете? — спросил режиссер.
— Да, немного, — скромно ответила Лола, — я знаю текст.
И она запела — негромко, голосом чистым и нежным, как горный ручеек, иногда голос прерывался — из-за того, что исполнительнице по роли не хватало сил и дыхания: пир-то был во время чумы, все герои на грани истощения и нервного срыва. И во власти страха смерти.
Если ранняя могила
Суждена моей весне…
Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне…
— пела Лола, и все замолчали — и в зале, и на сцене.
— Отлично! — с чувством вскричал режиссер. — Девочки, меняетесь ролями!
Ух, как Жанка посмотрела на Лолу! У Мери-то роль была гораздо больше! Почуяла Жанночка соперницу, ох почуяла, у актеров на такие дела нюх как у охотничьей собаки!
«Еще зарежет, — в испуге подумала Лола, — или отравит…»
К счастью, объявили перерыв, и Лола вспомнила о своем задании.
— Тут кофе пьют? — спросила она Лену Потехину, и та провела ее в уголок, где стояли кофейный автомат и два столика. Столики были уставлены чашками, за ними сидели по двое на стульях. Актеры пили кофе, что-то жевали, разговаривали, только курильщиков выгоняли на лестницу. Лола наклеила на лицо дежурную улыбку, и тут же к ней подскочил актер, который вчера играл в «Каменном госте» Дона Карлоса. Парень что-то говорил и тянул ее к ближайшему столику. В жизни он выглядел не хуже, чем на сцене, — здоровый, волосы пышные, улыбка хорошая. В другое время Лола с удовольствием бы с ним пообщалась в неформальной обстановке, но сейчас у нее было задание.
И очень кстати в кофейный уголок заглянул какой-то лохматый тип и заорал:
— Николай! Где Николай? Его на месте нету!
— Да тут он я! — Николай высунулся с лестницы и метким броском бросил в урну недокуренную сигарету.
По экономным движениям и пластике Лола узнала осветителя, хоть и не видела раньше его лицо. Тип крикнул что-то про плохо закрепленную стойку и исчез.
— Сейчас иду! — сказал Николай и подошел к кофейному автомату.
Лола кинулась туда же. Ей обязательно нужно было посмотреть правое запястье осветителя, именно там у Скорпиона была татуировка.
— Можно мне стаканчик? — спросила Лола, когда коричневая жидкость уже лилась из автомата.
— Кофе не водка — много не выпьешь! — хохотнул Николай, но протянул ей полный стакан.
Лола обворожительно улыбнулась, взяла стаканчик из рук Николая, но тут же вскрикнула: «Ой, какой горячий!» — и вылила кофе на рукав пиджака Николая. Со стороны казалось, что растяпа просто не удержала стакан — у девки руки-крюки оказались, даром что с виду хорошенькая.
Николай поморщился, но Лола так искренне огорчилась, что он не стал ругаться.
— Ах, как нехорошо! — расстроилась Лола и попыталась оттереть пятно от кофе.
На самом деле она задрала рукав, чтобы рассмотреть запястье осветителя. Но маневр не удался, потому что под пиджаком у Николая была надета синяя водолазка и манжет ее плотно охватывал запястье. Не могла же Лола раздевать осветителя при людях!
Николая снова позвали, и он ушел, а Лолу перехватил режиссер Виталий Сергеевич. Он сказал, что вполне ею доволен в роли Мери и что завтра она должна выйти на сцену в пьесе Островского в роли горничной. Конечно, роль маленькая, что называется, «Кушать подано!», но это только пока, а буквально на днях он Лоле что-нибудь подберет поприличнее.
— А вы, дорогая, пока осмотритесь, привыкайте к нашему коллективу! — С этими словами Виталий Сергеевич дружески похлопал Лолу по плечу и удалился.
Лола скорчила ему вслед зверскую рожу, потому что не могла понять, что означает это похлопывание и такое ли оно дружеское на самом деле. И перехватила взгляд толстухи Тороповой. Она жутко злилась на Лолу из-за того, что ее двоюродную сестру Таню Семенчук в театр не взяли. И то сказать, сама Торопова хоть и полновата была не в меру, но могла сгодиться на характерные роли, сестрицу же ее можно было охарактеризовать словами из старой песенки: «Моя красавица мне очень нравится походкой нежною, как у слона…» Кроме этого, Господь наградил ее ослиным голосом и лошадиным ржанием вместо смеха, и к тому же при рождении медведь наступил ей на ухо, так что театр не сильно выиграл бы от такого приобретения. Однако родня есть родня, и Торопова возненавидела Лолу всеми фибрами души.
