Наталья Александрова - Карамельные неприятности
Бесконечно везти не может.
Людочка поняла это, когда столкнулась в подъезде с Варварой Альбертовной, соседкой со второго этажа, которую злые языки называли «замполит дома». Варвара Альбертовна выносила на прогулку свою крошечную беспородную шавку Муську, когда увидела Людочку, поднимающуюся по лестнице в компании двух мужчин, один из которых был самым настоящим бомжом.
Муська залилась злобным истеричным лаем.
Варвара отвесила нижнюю челюсть, но быстро мобилизовалась и завопила:
– Как это понимать, Людмила? В нашем доме, борющемся за почетное звание «дом образцового порядка», не место таким, как ты! Кроме твоего низкого морального облика, несовместимого с проживанием в нашем доме, ты позволяешь себе такие антисанитарные контакты! Я вынуждена буду поставить вопрос перед домовым активом…
Людочка хотела что-то возразить, но ее опередил Леонид.
– Мадам! – воскликнул он. – Я вам не советую задерживаться здесь ни на секунду! Этот человек, – он указал на Евсюкова, – этот человек болен острой формой инфекционной помпезности. Эта болезнь смертельно опасна и крайне заразна, передается воздушно-капельным путем… Кстати, животные ей тоже подвержены!
Евсюков в это время крайне удачно закашлялся, и Варвару Альбертовну вместе с ее собачонкой как ветром сдуло.
Едва оказавшись в Людочкиной квартире, Сергей с радостным воплем бросился в ванную.
Людмила нашла старую одежду своего покойного отца, и через полчаса сверкающий от чистоты, одетый в слишком просторные брюки и рубашку Евсюков с блаженным выражением лица потягивал кофе с молоком из огромной кружки.
– Ну, теперь я готов говорить с вами на любую тему! – произнес он, повернувшись к Лене.
– На любую не надо, – отозвался тот. – А вот скажите – вы никогда не сталкивались с Галиной Волковой?
– Вот интересно, – Сергей нахмурил лоб, припоминая, – я совершенно забыл об этом за всеми последними событиями… А ведь действительно, примерно месяц назад Маргарита позвонила мне и попросила срочно забрать ее с одной дачи. При этом голос у нее был такой, как будто за ней гонится тамбовская криминальная группировка в полном составе! Я примчался к ней… Она уже ждала меня возле задней калитки, вся такая встрепанная и перепуганная, ничего не захотела объяснять… Так вот тот загородный дом принадлежал как раз Галине Волковой. Мне это сказал местный житель, у которого я спросил дорогу. А потом… – Евсюков округлил глаза и понизил голос: – Ведь буквально на следующий день я прочитал в газете, что Галина Волкова умерла. Но тут у меня самого начались такие неприятности, что я и думать забыл о той поездке…
– Кстати, о ваших неприятностях, – проговорил Леонид, когда Евсюков замолчал. – Расскажите, что произошло с вами в последние дни и как вы дошли до жизни такой.
Сергей тяжело вздохнул и вкратце пересказал все свои приключения, начиная с презентации строительной фирмы и кончая жизнью среди бомжей.
– Одного не понимаю, – сказал он под конец, – как мерзавец Васька умудрился украсть из сейфа конверт, если я своими глазами видел его на презентации? А в пять часов конверта уже не было…
– Как раз это я вам могу объяснить. – И Леонид рассказал Евсюкову об артисте-трансформаторе Анатолии Зевако и его роли в событиях.
– Эх, отомстить бы Ваське за все мои страдания! – мечтательно произнес Евсюков.
– Думаю, что с ним и без нас разберутся, – успокоил его Леонид. – Награда, как говорится, найдет героя. Думаете, эти двое кинутых – Иван с Кондратом – так и простят ему потерю Шуваловского парка? У меня, честно говоря, другая мысль. Скажите, можете вы переговорить со своими знакомыми бомжами?
Сергей заметно передернулся.
– Честно говоря, никакого удовольствия эта перспектива у меня не вызывает, но если надо…
– Надо! – твердо ответил Леонид. – В целях восстановления исторической справедливости… Потому что с Василием-то разберутся, однако к вам милиция будет иметь претензии по поводу Маргариты. Уж сделайте над собой усилие, договоритесь с бомжами…
Прочитав в утренней газете коротенькую заметку о результатах конкурса на использование части территории Шуваловского парка, Василий Окунь похолодел.
Автор заметки в самых цветистых выражениях писал, что городские власти поступили чрезвычайно мудро и дальновидно, сохранив целостность парка, который является не только замечательным памятником отечественной истории и культуры, но и любимым местом отдыха многих горожан, особенно жителей северных районов Санкт-Петербурга.
«Зимой сотни петербуржских семей катаются на лыжах по дорожкам парка, многие будущие горнолыжники делают первые шаги к вершинам спорта, съезжая со склона горы Парнас. Летом на берегах многочисленных прудов видны бронзовые тела загорающих…»
– До лета мне точно не дожить! – простонал Окунь. – Да какое там лето! Мне до сегодняшнего вечера не дожить! Как только они прочитают эту чертову заметку…
Кто такие «они», Василий предпочитал не уточнять. Даже мысленно. Ведь известно – не буди лихо, пока оно тихо.
Но хотя он и не назвал своих всесильных врагов даже в мыслях, это ему нисколько не помогло.
Под влиянием неосознанного импульса Василий осторожно выглянул в окно.
И, разумеется, прямо напротив его подъезда стоял припаркованный к тротуару темно-синий микроавтобус без окон.
– Тут уже, голубчики! – испуганно прошептал Окунь. – Что делать, что делать?
Трясущимися руками Василий накапал себе валерьянки, половину расплескал, остальное с трудом и с отвращением выпил, стуча зубами о край стакана.
Он ни секунды не сомневался, что в микроавтобусе сидят крепкие ребята, которым поручена слежка за его особой. Единственное, в чем он не был уверен, – это в том, на кого эти ребята работают: на Ивана или на Кондратия.
Впрочем, для него это было не так уж важно: оба авторитета могли хотеть только его смерти.
Выход из его квартиры имелся только один, да если бы этих выходов было хоть десять – можно было не сомневаться, что каждый из них охраняется.
– Что делать, что делать! – бормотал Василий, перебегая из комнаты в комнату.
Время от времени он снова выглядывал в окна, чтобы убедиться, что микроавтобус стоит на прежнем месте.
И в тот момент, когда его нервы были уже на пределе, раздался дверной звонок.
Хотя Василий и ждал его, звонок прозвучал как гром среди ясного неба. Так приговоренный к смерти, хотя и знает, что миг казни близок, все равно бывает потрясен, когда открывается дверь камеры и его выводят в последний путь…
Василий бесшумно подкрался к двери, прижался к ней ухом и прислушался.
Из-за двери доносились негромкие, раздраженные голоса.
– Окунь, откройте! – проговорил наконец один из пришедших. – Вам телеграмма!
– Телеграмма? – переспросил Василий с фальшивым оживлением, – а вы ее подсуньте под дверь!
– Откройте, – зло повторил тот же голос, – вы должны тут расписаться…
– Я не могу открыть, я не одет…
– Да чего ты с ним разговариваешь! – рявкнул второй голос. – Вышибай дверь, к чертовой матери! Пусти меня, я сейчас…
«Черта с два вы ее вышибите! – злорадно подумал Окунь. – Дверь стальная, сейфовая!»
– Спокойно, Серый! – возразил первый голос. – Что ты как малолетка… зачем нам лишний шум…
Окунь перевел дыхание.
Но радовался он недолго: за дверью раздался недвусмысленный звук. Звук скрежещущей в замке отмычки.
– Командир, в подъезд вошли трое! – докладывал по мобильному телефону худой скуластый парень, сидевший в кабине микроавтобуса. – Одного я узнал, это Сарыч из охраны Кондратия. Точно, он. Какие будут указания?
– Значит, все-таки он спелся с Кондратием! – проскрипел в трубке угрюмый голос Ивана Дребнохода. – Вот гнида! Одно непонятно – зачем Кондратию нужно такое решение по парку? Ох не люблю я непонятных вещей!
– Что делать, босс? – повторил скуластый.
– Вот что, Санек! – решительно проговорил Иван. – Быстро выдвигайтесь к нему в квартиру. Я вам подошлю подкрепление, но ваша задача, чтобы до подхода основной группы никто из квартиры не ушел. Понятно? Никто! И самое главное – Окунь мне нужен живым! Ты понял – живым!
– Понял, шеф! Не первый год замужем! – бодро отозвался Санек и отключил сотовый телефон. Затем он вытащил из бардачка пистолет и повернулся.
В глубине микроавтобуса находились еще двое: широкоплечий крепыш в желтой кожаной куртке листал русско-английский разговорник и бубнил со страшным акцентом короткие фразы. Мужчина постарше, с выступающим кадыком и трехдневной щетиной на ввалившихся щеках, дремал, откинувшись на спинку сиденья. Из его приоткрытого рта посверкивали несколько золотых зубов.
– Эй, Фикса, просыпайся! – проговорил Санек, снимая свой пистолет с предохранителя. – Чиф, кончай зубрить! Все равно все не вызубришь! И на фига тебе этот английский? Кому ты там, за бугром, нужен? Ша, работать идем!
