Дарья Донцова - Вынос дела
– Как ты такое делаешь? – только и сумела вымолвить Лиза.
– Секрет фирмы, – прищурился Филонов.
Женщина не удержалась и рассказала соседкам об удивительном умении.
– Да если б захотел, – вздыхала Елизавета Корниловна, – разом отличную клиентуру получил бы. Наши бабы просто ломились к нему в дверь.
Но, очевидно, Павла интересовала не только водка. Его стали встречать покачивающимся, со страшным, остановившимся взглядом, но без запаха алкоголя.
– Колоться начал, – грустно пояснила Лиза, – или таблетки глотать.
– Надо же, – подстегнула я фонтан воспоминаний, – «дурь» больших денег стоит, вот небось почему квартиру обменять решил!
Лиза махнула рукой.
– Я, конечно, не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, но, думается, он получает отраву бесплатно.
– Да ну?
Соседка вздохнула:
– У него есть младший брат. Вот уж кто в отличие от Павла абсолютно положительный. У них разница всего в два года, родители одни и те же, внимания и ласки досталось обоим одинаково, а вот поди же ты! Словно позитив и негатив.
Я молча слушала бесхитростные рассуждения женщины. Что ж, так частенько бывает в жизни, впрочем, и в сказках тоже. Помните? «У старинушки три сына: старший умный был детина, средний сын ни так ни сяк, младший вовсе был дурак». Но Елизавета Корниловна, очевидно, не читала знаменитую сказку Ершова, потому что от души удивлялась:
– Просто родительская отрада. Школу окончил с золотой медалью, потом институт с красным дипломом, работает врачом. Женился, вот только…
– Что?
– Супруга его, Сонечка, медсестра. С виду милая, интеллигентная, ласково всем улыбается. Но иногда в лице у нее нечто такое мелькает… Ну не передать словами. Знаете, у моих родителей жили попугай и кот. Так вот, кот так на птичку поглядывал, потом съел в конце концов…
– Просто она вам не нравилась, – решила я разозлить Лизу.
Но она неожиданно охотно согласилась:
– Точно, никак не пойму, почему. Мне кажется, Сонечка приносит Павлу таблетки. В больнице ведь есть наркотики.
– И зачем ей рисковать? – резонно заметила я.
– Господи, – воскликнула Лиза – так квартира же! Отличная, четырехкомнатная, в престижном доме. Целое состояние. Артем не смог с Павлом ужиться, да и понятно. Кому понравится жить с алкоголиком на одной жилплощади! Вот и съехал к Соне, но не выписался. Думается, Сонечка решила потихоньку свести шурина в могилу… Но это так, пустые домыслы.
– Как зовут брата Павла? – медленно спросила я.
– Артем, он хороший психиатр, – спокойно пояснила Лиза.
– Его фамилия тоже Филонов? – решила я уточнить до конца.
– Нет, Федотов, – пояснила Лиза.
– Странно-то как, – медленно протянула я, – два брата, а фамилии разные.
Елизавета Корниловна улыбнулась:
– И не говорите! Это их отец страшно разозлился на Павла, когда его подобрали пьяным на улице и забрали в отделение. Вроде дрался или просто буянил. А тут как раз ему паспорт получать, шестнадцать исполнилось. Ну Владимир Петрович и распсиховался, на весь подъезд кричал:
– Не позволю честную фамилию Федотовых позорить! Никогда никто из нас хулиганом и бандитом не был! Не желаю иметь в роду алкоголика и негодяя! Записывайся на фамилию матери или вообще живи без фамилии – просто Павка-уголовник! Да и зачем тебе Федотовым быть? Скоро по этапам пойдешь! Друзья-урки кличку дадут!
Павел побледнел и вылетел за дверь. Через пару недель он сунул отцу новенький паспорт:
– На! Доволен теперь?
Владимир Петрович, успевший забыть о скандале, так и сел. В документе, в графе фамилия, каллиграфическим подчерком оказалось выведено – «Филонов».
В этот момент раздался громкий стук в стену.
– Павел вернулся, – сообщила Лиза.
– Откуда знаете? – удивилась я.
– Он всегда башмаки в угол швыряет, – улыбнулась соседка, – слышали стук?
Павел оказался щуплым, почти прозрачным парнем. Копна спутанных грязных волос падала ему на лоб, лицо выглядело изможденным, серым, совершенно больным. Несмотря на теплый апрельский вечер, он кутался в огромный свитер. Мешковатый трикотаж висел складками, и казалось, будто внутри пуловера вовсе нет тела.
– Вам кого? – хрипло спросил мужик, отступая внутрь грязного холла.
Его явно ломало. Лоб внезапно покрылся каплями пота, тонкая жилистая шея странно задергалась.
– Павел Филонов? – спросила я, входя внутрь захламленной квартиры.
Контраст с апартаментами Елизаветы Корниловны оказался разительным. Обои свисали грязными лохмотьями, в когда-то сверкающей хрустальной люстре горела всего лишь одна лампочка, на полу кучи грязи, и запах стоит соответственный. Просто нора, а не жилье человека. Впрочем, говорят, звери соблюдают в берлогах чистоту. Кстати, мне всегда были непонятны таблички на дверях магазинов «С собаками вход воспрещен». Значит, я не могу войти в булочную с Банди или Снапом, а грязный, вонючий, вшивый бомж, распространяющий вокруг себя запах мочи, дорогой гость? Ну и где справедливость? Мои псы регулярно принимают ванну, всегда после прогулки моют лапы, принимают таблетки от глистов и пахнет от них, как от маленьких детей – молоком, геркулесовой кашей и хорошим шампунем. И вообще, собаки намного лучше людей. Скажите, когда-нибудь видели ротвейлера, напившегося в дым и избивающего хозяев? А болонку-наркоманку? Или пуделя-убийцу? Да ни одно животное не кинется на другое без всяких причин, люди же…
– Чего надо? – просипел хозяин, ежась.
– Меня прислала Катя Котова, – сообщила я с серьезным лицом.
Павел поднял руку, похожую на сухую ветку, и взъерошил волосы.
– Не помню такую…
Ну и не удивительно, я сама с ней незнакома, но должен же у меня быть повод для визита.
– Вы гримировали ее сестру, жертву автомобильной катастрофы.
– Вполне вероятно, – легко согласился Филонов.
– Вот теперь я хочу пригласить вас. Сколько стоит грим?
– Ну смотря чего делать, – задумчиво забормотал Павел, стараясь унять дрожь в руках, – ежели еще причесывать… Долларов сто, а там поглядеть надо.
– Ладно, – легко согласилась я.
Филонов с надеждой поглядел на мою сумочку и спросил:
– Авансик не дадите?
– Пожалуйста, – опять согласилась я и достала зеленую банкноту.
Не скрывая радости, гример ухватил подачку и почти закричал:
– Погодите тут минут пятнадцать, ща вернусь!
Слушая, как он, не дожидаясь лифта, несется вниз по лестнице, я вздохнула: полетел за дозой. Вернется благостный, тогда и поговорим.
Длинный коридор привел в захламленную кухню. Колченогий стол радовал взор прожженной столешницей. Подоконник весь заставлен самыми невероятными вещами – горшком с засохшим алое, пустыми баночками из-под разнообразных лекарств… Здесь же красовались два кирпича и несколько полуобструганных палок. На плите возвышался потрясающе грязный эмалированный чайник.
Я открыла кухонный шкафчик – ничего. Только в самом углу валяется карамелька «Малина». Холодильник тоже был пуст, если не считать консервной банки, набитой доверху окурками. Продуктов тут не держали. Впрочем, тараканов тоже не было, наверное, вымерли от голода.
Обозрев пищеблок, я пошла бродить по комнатам. Три – большие, просторные, с высокими потолками – зияли пустотой. Пыль, покрывавшая пол ровным ковром, без слов рассказывала о том, что сюда давно не ступала нога человека. Четвертая комнатка, самая маленькая, даже тесная, оказалась жилой. В ней стоял жуткого вида диван, на котором валялись клочковатое ватное одеяло и блинообразная подушка. У изголовья табуретка. На ней я с большим изумлением увидела книгу, причем какую – Карлос Кастанеда![1] На полу, чуть поодаль от грязного, воняющего блевотиной ложа, стоял телефон. Допотопный черный аппарат, словно высеченный из цельного куска камня. В углу, прямо на обоях криво написано ярко-зеленым фломастером: «Сонька, 755-65-65» и адрес – Сомовский проезд, 19, квартира 7.
Не успела я прочитать информацию, как из холла раздался слегка хриплый голос:
– Пашка, ты где? Поправку принесла.
Я двинулась на звук.
Незнакомая женщина продолжала говорить:
– Опять дверь забыл запереть? Хотя красть у тебя нечего!
Увидав меня, вошедшая удивилась до крайности:
– Вы кто?
– Вот пришла попросить господина Филонова загримировать покойницу.
Дама покачала головой.
– Он больше не работает.
Я внимательно разглядывала ее внешность. Красивое, породистое, умное лицо. Ярко-каштановые волосы безупречно уложены, зеленые глаза умело подкрашены. Легкий румянец, едва заметная коричневая помада. Так же просто выглядела и одежда – темно-зеленый брючный костюм, коричневые туфли и одного тона с ними элегантная сумочка. Из драгоценностей лишь небольшие золотые серьги да тоненькое обручальное кольцо. Только я знаю, сколько денег надо потратить, чтобы добиться такой простоты. Женщина явно одевалась не на Черкизовском рынке. О состоятельности дамы говорил и запах духов «Ферручи» – последняя разработка Дома Диор. Всего несколько недель назад пузатые флакончики темного стекла появились в парижских магазинах. Ехидные парижанки моментально прозвали их «Головой негра», но запах потрясающий: остро-горькая гамма. После весьма неудачных «Дольче вита» этот парфюм моментально стал модным.
