Дарья Донцова - Дама с коготками
– Почти приехали, поднимемся наверх, поговорим в спокойной обстановке.
Ладно, так и быть, а если попробует удрать на улице, все равно поймаю. Но Круглов и не думал убегать. Мы поднялись на третий этаж «хрущобы» и попали в темноватую и не слишком прибранную комнату. Стало ясно, что экономист живет один. На столе засыхал не убранный в холодильник кусок сыра, пара носков сиротливо висела на подлокотнике кресла, синтетический палас был покрыт ровным слоем пыли. Круглов прошел на кухню, поставил на грязную плиту сильно закопченный чайник и тихо произнес:
– Той истории семь лет. Нас было шестеро, три семейные пары. Решили провести новогодние каникулы за городом. Купили путевки в пансионат на озере Селигер и отправились. Дружили мы, можно сказать, еще со студенческих времен.
Чайник прерывисто засвистел. Федор Степанович насыпал заварку прямо в чашки. Бурые чаинки всплыли, запахло мокрым веником.
Новый год у них удался. В пансионате вполне прилично покормили, все плясали до четырех утра, а потом пошли в номер к Пановым продолжать веселье. Опорожнили несколько бутылок водки, в общем, перепились до поросячьего визга. Федор Степанович проснулся через час. Вокруг в разных позах спали приятели. Отсутствовали Леня и Ася, жена Круглова. Решив, что супруга поднялась в номер, Федор Степанович, постанывая и охая с непривычного похмелья, отправился к себе. Ася и в самом деле оказалась там: спала голая на большой кровати. Рядом, тоже голый, лежал Леня Панов. У Круглова помутился рассудок. Он ухватил приятеля за руки, растолкал, велел одеваться и выволок бывшего друга по запасной лестнице в небольшой дворик, где стояли лыжи. Выяснение отношений затянулось. Все еще могло кончиться благополучно, но Леня, гнусно усмехнувшись, сообщил: «Я-то здесь ни при чем, это твоя Аська перепила и накинулась на меня, как голодная. Наверное, ты ее не очень устраиваешь…» Федор Степанович затрясся от злобы, схватил стоявшую рядом лыжную палку и треснул дружка. Тот оступился и упал в снег. Круглов повернулся и ушел. Подняться к себе в номер и увидеть жену было выше его сил, поэтому он отправился к мирно спавшим приятелям, не закусывая, жахнул стакан водки и задремал.
Через два часа их разбудила приехавшая милиция. Падая, Леня ударился головой о камень и сломал череп. Круглова никто не заподозрил. Милиция нашла полупьяных приятелей, спавших в номере вповалку. Вместе со всеми Федор Степанович твердил, что отключился где-то в пять утра и никуда не выходил. Проспавшаяся Ася ничего не помнила: ни факта супружеской измены, ни того, как оказалась в своей комнате. Настоящая алкогольная амнезия.
Случившееся сочли несчастным случаем, дело закрыли. Круглов через два месяца развелся с Асей. Спустя год после происшествия вдова Панова попала под трамвай, супруги Рабиновичи уехали на постоянное жительство в Израиль, а Ася вышла замуж за немца и отправилась в Гамбург. В Москве не осталось никого, кто помнил бы об этой трагической истории. Тем страшнее показался Федору Степановичу звонок шантажиста.
– Никому, никогда, нигде об этом не рассказывал, – каялся мужчина, – и вдруг слышу собственное признание. Думал, поседею от ужаса. Хотя, если вдуматься, не очень-то и виноват. Я же просто ударил Леню, упал он сам. Ну кто мог знать, что под снегом здоровенный булыжник!
– Сколько с вас потребовали?
– Пять тысяч долларов, все, что было.
– Отдали?
– Пришлось. Положил купюры в пустую железную банку из-под кофе «Nescafe» и оставил в мусорном бачке.
– Больше шантажист не объявлялся?
– Нет. Честно выполнил данное обещание. Забрал деньги и исчез из моей жизни.
– Не представляете, кто это мог быть?
Круглов покачал головой:
– Никому ничего не рассказывал. И записи не делал, но тем не менее она существует. Бред, да и только.
– Сержа Радова знаете?
– Конечно, преподаем в одном колледже.
– Лечились у него?
Федор Степанович засопел и начал сосредоточенно вылавливать чаинки. Потом, решив, что скрыть факт посещения психотерапевта не удастся, признался:
– Ходил на сеансы. Давление было высокое, лекарства не помогали, мучился ужасно. Серж заметил и помог, он просто волшебник.
– Давно посещали Радова?
– Три года назад.
Значит, не всю заначку из тебя шантажист вытряс, раз к психотерапевту бегал. Дорогое удовольствие. Панова убили семь лет назад, три года прошло с тех пор, как Федор Степанович обратился к Сержу, а кассету с записью экономист получил только в нынешнем мае. Может, правда, Серж ни при чем, просто кто-то имеет доступ в его архив. Но кто? И как связано со всем этим убийство Ларисы? Федор Степанович даже не предполагает, что сеансы записаны на пленку. Селезнева знала, но она бывшая жена Сержа и, очевидно, в курсе, как проходит прием у психотерапевта. Остается посетить Шитова и поговорить с ним. Он работает в шоу-бизнесе, до телевидения рукой подать. Вдруг знаком с Раздоровым?
Однако было уже поздно, и я отправилась домой. К вечеру подморозило. Дорогу покрыла гладкая корка льда. Ехать одно мученье. Когда наконец добралась до дома, ноги дрожали от напряжения. Вообще, я не очень-то хорошо вожу машину. Загнав «Пежо» в гараж, спохватилась, что не купила минеральной воды, и пошла к небольшому пятачку, где устроились три палатки со всякой всячиной. Путь лежал через небольшой пустырь, где посередине росла лохматая ель. Не дойдя метров десяти до дерева, я услышала пыхтенье. Летом подумала бы, что под ветвями устроилась припозднившаяся парочка. Но зимой, в мороз, на снегу? Сжимая на всякий случай покрепче электрошокер, подошла к елке.
В неверном свете одинокого фонаря мне представилась мистическая картина. В сугробе сидела гигантская черная собака, закутанная в оренбургский платок. Правая лапа чудовища была загипсована и выставлена вперед. Как в фашистском приветствии. Меня заколотило. «Если в стенах видишь руки, не волнуйся, это глюки», – любит повторять Маруся.
Я зажмурилась и тряхнула головой, потом открыла глаза, но жуткое видение не исчезло. Собака Баскервилей сидела как изваяние, не сводя глаз с фонаря. Подхватив полы шубы, я на приличной скорости рванула к ларькам и забарабанила в окошко.
Знакомый продавец радостно заулыбался, предвкушая прибыль.
– Видели собаку в оренбургском платке? – на одном дыхании выпалила я.
– Валенки на ней были? – спросил торговец.
Ну вот, паренек подумал, что у тетки крыша поехала, и решил поиздеваться.
– Нет, ни валенок, ни калош, ни даже шляпы, только оренбургский платок и лапа загипсована.
– Значит, потеряла обувку, – ответил мальчишка, зевая. – Это Дик из гаража. Под машину попал. Мужики его к ветеринару свезли, тот гипс наложил на лапу. Потом натянули валенки и платок, чтобы не простудился. Только он обувку с передних лап все время теряет, а на задних сидит. Кто не знает, жутко пугается. Вчера один алкаш даже завязать решил, посчитал – белая горячка началась.
Я облегченно вздохнула. Слава богу, пока еще не сошла с ума.
Глава 20
Утром собралась к Шитову, но позвонил Степа Войцеховский. Он приобрел для питомника новые лекарства, а вкладыши – на французском. Очень не хотелось тащиться к ним, и я попросила прочесть все по телефону. Степка начал читать, но в его произношении я ничего не могла понять и сказала, что скоро приеду. Маруся сопливилась, в колледж не пошла и стала проситься со мной. В конце концов мы отправились вместе.
Дверь открыла Полина. Увидев женщину, Машка ойкнула и зажала рот рукой. И правда, в белом халате и шапочке она еще больше напоминала Люлю.
– Спасибо за помощь, – проговорила Полина. – Оставлю вас в кабинете, сейчас покупатели приедут.
Я села за письменный стол и принялась за вкладыши. Под ними оказался довольно большой лист с карандашным наброском. Явно Мишенькина работа. Мальчик великолепно рисовал, и его следовало отдать в художественное училище. На листе была изображена женщина в длинном платье. Лицо злое, нервное и несуразно большое. Под стать физиономии были и украшения. На шее толстая цепь с медальоном в виде отрубленной головы, на запястье браслет: золотые черепа с разноцветными глазами, на пальце – перстень в виде двух скрещенных костей. Ну и фантазия у ребенка! Просто Босх. Интересно, где он видел подобный ужас. Сразу вспомнилась старушка Вера Андреевна, соседка погибших Никишиных. Помнится, она рассказывала о молодой женщине с оригинальным браслетом из черепов, сверкавших разноцветными глазами.
Я пошла искать Мишеньку. Мальчик сидел в комнате, уткнувшись носом в Брема.
– Детка, твой рисунок?
Немногословный ребенок кивнул.
– А кого изобразил?
– Царицу-смерть.
– Здорово получилось, и украшения какие оригинальные, неужели все сам придумал?
Мишенька покраснел, отвел глаза и прошептал:
– Нет.
– Где же ты видел такую красоту?
Мальчик еще гуще покраснел и снова уставился в книгу. Дохлый номер, раз решил не говорить, не скажет. Люлю жаловалась, что из сына слова клещами не вытянешь. Молчит, и все. Оставив поле битвы, я пошла разыскивать Марусю. Девочка сидела в питомнике, наблюдая, как приятная молодая пара выбирает щенка.
