Клод Изнер - Талисман из Ла Виллетт
— У Луизы была семья?
— Ее мать умерла, когда Луизе исполнилось двенадцать, но ей повезло: нашелся благодетель, устроил ее белошвейкой.
— Недавно Луизу наняла на работу некая американская подруга. Это может быть Софи Клерсанж?
— Почем мне знать. Мы с Лулу последний раз виделись за месяц до ее смерти. Так Софи Клерсанж в Париже?
— Похоже на то.
— Думаете, ее возвращение и убийство Лулу как-то связаны?
— Может, и так. Пойдемте.
— Куда это?
— Морис убит горем. У него есть недостатки, но он вас любит. Почему вы покинули улицу Жирардон?
— Мы поссорились.
— Он очень переживает.
— Правда? Бедный мой котик!
— Последний вопрос: вам что-нибудь говорит слово «Анжелика»?
— Не знаю… Так называют цукаты из листьев дягиля…
Таша сняла трубку. Звонил Жозеф.
— Это твой зять, — сообщила она Виктору. — Что ему от тебя опять нужно? Когда наговоритесь, приходи в мастерскую.
Виктор взял трубку, но прежде чем ответить Жозефу, дождался, пока Таша выйдет во двор.
Жозеф сообщил, что Софи Клерсанж спешно выехала из гостиницы, но он сумел выяснить, что она вернулась на улицу Альбуи.
— Отлично, Жозеф, вы подали мне идею. У вас есть карандаш? Записывайте.
В городе, пятница 23 февраля
Дорогая мадам, нам необходимо обменяться некоторыми сведениями, речь идет о вашей безопасности. Будьте в полдень в буфете Восточного вокзала. Наденьте шляпу без вуалетки и приколите к платью белую розу.
— Положите записку в конверт, напишите на нем фамилию Клерсанж и завтра, как можно раньше, передайте малышке-горничной. Всё, возвращается Таша, — шепнул Виктор и повысил голос: — Сколько раз вам повторять, Жозеф! Завтра утром я заскочу к мадам Альбуи. Если мсье Герен спросит про книгу о путешествиях «Синий китаец», скажете, что я надеюсь договориться с продавцом. Увидимся завтра, в магазине.
Пятница 23 февраля
Настенные часы в зале Восточного вокзала отсчитывали секунды, тут стоял непрестанный ровный гул голосов. Носильщики в каскетках и халатах, подпоясанные ремнями с логотипом Восточной железной дороги, сражались с чужаками за груды багажа. По мраморной лестнице беспрерывно стекал поток пассажиров. Виктор занял наблюдательный пост на террасе буфета. Он мог назначить встречу с Софи Клерсанж в более спокойном месте, но решил, что на вокзале легче укрыться от любопытных взглядов. Позиция оказалась удобной: весь огромный зал лежал перед ним как на ладони, у хромого не было шансов остаться незамеченным.
Корантен Журдан шел быстро, насколько позволял ему костыль, стараясь не потерять в толпе объект слежки. Его сирена дважды скрывалась из виду, но он догонял ее, энергично работая локтями. Она вошла на террасу буфета и оглядела посетителей, стараясь держаться как можно незаметней. Корантен Журдан прибавил шагу. Он сильно хромал, и с трехдневной щетиной на щеках, в покрытой засохшей грязью одежде выглядел, как старый забулдыга. Миновав билетные кассы, он остановился перед газетным киоском. Какой-то мужчина подошел к сирене и начал что-то шептать ей на ухо. Это тот самый тип из книжной лавки! Неужели Софи расскажет ему о происшествии в Ландемере? Что делать? Пространства для маневра не оставалось. Разве что… Да, у Корантена есть козырь: третий соблазнитель.
Софи направилась к стоявшему в отдалении столу, поправила белую розу в бутоньерке и сняла перчатки. Виктор внимательно оглядел ее: изящная брюнетка среднего роста с вьющимися волосами и смуглым лицом. Очень соблазнительная. Колец на пальце нет — ни обручального, ни венчального. Он подвинул ей стул и сел сам.
Софи Клерсанж посмотрела ему прямо в глаза.
«Выскочка, — подумал он, — высокомерная, полная презрения к окружающим. Хочет произвести впечатление. Ладно, начнем издалека».
— Надеюсь, мы правильно поймем друг друга, мадам, — сказал он спокойным тоном и улыбнулся. — Не буду ходить вокруг да около: вам угрожает опасность, вы напуганы, и я предлагаю вам помощь.
— Да как вы смеете? Думаете, я приму помощь от совершенно незнакомого человека?
Виктор продолжил, не повышая голоса:
— Ради вашей же безопасности будет лучше, если вы воспримете мое предложение всерьез.
— Вы начитались романов, мсье не-знаю-как-вас-там.
— Вы попали в точку, мадам, я книготорговец, мое имя Виктор Легри, и я успешно расследовал немало уголовных дел. Вот мои рекомендации.
Он протянул ей стопку газетных вырезок, и она внимательно их просмотрела.
— Это не объясняет ваше поведение. Я не нуждаюсь в помощи, и мне нечего опасаться.
— Буду с вами откровенен, мадам, и жду от вас того же. Меня заинтересовала смерть одной вашей знакомой, Луизы Фонтан, она была убита — задушена.
— Знаю. Некто — возможно, это были вы — сообщил об этом госпоже Герен, не потрудившись проявить хоть капельку деликатности. Луиза была моей подругой детства, и ее гибель меня очень опечалила.
— Мадам Герен, между тем, отрицала, что знает Луизу.
— Она хотела сначала поставить в известность меня. Я не желаю быть замешанной в эту историю.
Виктор положил на столик пачку сигарет и поднял глаза на собеседницу. Она смотрела на него с насмешкой.
— Луиза жила у вас, на улице Альбуи?
— Верно.
— Почему вы скрыли этот факт от полиции?
— Я встретилась с вами из чистого любопытства, мсье, потому что была заинтригована. Да, когда-то я общалась с Луизой Фонтан, но мы не виделись три года. Она была без работы, и я оказала ей гостеприимство, что совершенно естественно, согласитесь. Можете на меня донести, полиция вряд ли найдет в моих действиях злой умысел.
«Ты лжешь, крошка, — подумал Виктор. — Работа у Луизы была, и ты уговорила ее уволиться».
— Не пытайтесь обмануть меня, мадам, — сказал он, пораженный самообладанием Софи. — Мне многое о вас известно, и, думаю, не мне одному. Так что давайте начнем с начала. Вы работали на улице Пэ, не так ли? В «Кутюрье дез Элегант».
— Зачем спрашивать, если ответ вам известен?
— Как ваша фамилия по мужу и что вы делаете в Париже?
Она покраснела от гнева, но на вопрос ответила:
— Мой муж Сэмюель Мэтьюсон умер полгода назад. Он владел апельсиновыми плантациями в Калифорнии. Я уладила там все дела и решила вернуться во Францию, потому что скучала по дому.
— Где вы были в вечер убийства Луизы?
— Дома, на улице Альбуи, и у меня есть свидетели.
Виктор закурил, не спросив у нее разрешения.
— Я не сообщил вам одну деталь. Мне известно, что в ноябре 1891 года вы были обвиняемой на процессе некоей Констанс Тома вместе с Луизой Фонтан и Мирей Лестокар.
— Мирей Лестокар? Кто это? Да, меня судили. Но оправдали, как и всех остальных.
— Кто был отцом вашего ребенка? Ришар Гаэтан или барон де Лагур…
Он не договорил, но в этом и не было нужды.
— А вы сами сколько любовниц бросили, не озаботившись их положением?
— Ришар Гаэтан и барон де Лагурне убиты.
— Вы подозреваете меня? Ошибаетесь. Все знают, что Ришар Гаэтан вел себя со всеми работницами как феодал, а барон де Лагурне вечно торчал в кулуарах домов моды, Оперы и Фоли-Бержер!
— Что вам известно о Ришаре Гаэтане?
— Только то, что написано в колонках светской хроники. Он был закройщиком в магазине готового платья, потом стал портным в доме моды «Ла Рив» на улице Мадлен.
— Полагаю, название «Черный единорог» вам знакомо?
— Все слышали об этом обществе. Его основали Ришар Гаэтан, барон Эдмон де Лагурне и Абсалон Томассен.
— Великий Абсалон из Зимнего цирка?
— Да.
— Как Гаэтан добился известности? Дом моделей на улице Пэ упал ему в руки с неба?
— В 1888 году, в «Ла Рив», он познакомился с Абсалоном Томассеном: тот вернулся из Индии, куда ездил учиться у местных акробатов. Ришар Гаэтан мечтал сместить Уорта, и сноровки ему хватало, а вот фантазии — нет. Абсалон Томассен согласился отдать ему свои эскизы экзотических костюмов, сделанные во время странствий. Ему не было равных по части акварельных набросков и выбора тканей. Ришар Гаэтан создал платье по эскизам Томассена, следуя его советам… Довольно, с меня хватит!
— Продолжайте.
— Ладно, будь по-вашему… В августе 1889-го, на приеме у персидского шаха — среди приглашенных были президент Республики, послы и сливки парижского общества — появилась госпожа Клотильда де Лагурне. Ее выход был впечатляющим — в роскошном туалете от Гаэтана из синей с золотом парчи. Это «Платье цвета времени» было навеяно сказкой Шарля Перро «Ослиная шкура» и произвело сенсацию. Имя Гаэтана передавалось из уст в уста. Баронский титул де Лагурне обеспечил дому моды «Кутюрье дез Элегант» успех. Помню, как Томассен однажды сказал: «Надеюсь, я не стану ослом, который вместо навоза производил блестящие на солнце экю». Я достаточно ясно выразилась?
