Елена Логунова - Молилась ли ты на ночь?
– Только один раз! – возразила я. – Если бы ты не предпочла прогулку с юношами познавательной экскурсии в морг, то уже знала бы, что никаких кинжальных ран у Полуянца нет.
– Нет? – повторила Трошкина. – То есть его не зарезали?
Я не ответила, потому что вопрос был дурацкий. Алка, однако, явно считала дурочкой вовсе не себя.
– А с чего ты вообще взяла, что он был мертв? – спросила она.
– Здрасьте! – обиделась я. – По-моему, если парень бревно-бревном лежит в луже крови с кинжалом в груди, вполне естественно предположить, что он мертв! Правда, мамуля?
– Многое зависит от ситуации, – осторожно ответила та. – К примеру, Майя Плисецкая в партии «Умирающего лебедя» была очень убедительна, но при этом неизменно оставалась жива и выходила на поклон. А кем был этот ваш знакомый?
Я не успела ей ответить. Трошкина пугающе вытаращила на мою родительницу глаза и вскричала:
– Тетя Варя, вы гений!
– Так говорят, – скромно согласилась она.
– А ты, Инка, не в маму уродилась! – Меня подружка заклеймила позором. – Это же очевидно!
– Мне очевидно лишь одно: меня не ценят! – надулась я. – И не трудись объяснять очевидное, я уже поняла, что сцена с кинжалом – это спектакль. Ведь Полуянц был актером, так?
– Беру свои слова обратно, она все-таки ваша дочь, – извинилась Алка, но не передо мной, а перед мамулей. – Похоже, так и было: Полуянца вовсе не убили, он просто изображал покойника.
– Только не двадцать минут назад, – справедливости ради напомнила мамуля. – Нужно чертовски талантливо играть покойника, чтобы обмануть патологоанатома со стажем!
– Да, после рокового удара доской у Ашота Гамлетовича не было шансов выйти на поклон, – согласилась я. – А вот с кинжалом… Слушайте, это как же надо вжиться в роль, чтобы никоим образом не отреагировать на мое неожиданное появление на сцене? Я-то ведь полегла рядом с Полуянцем вовсе не по сценарию!
– Вот говорит женщина, чрезмерно избалованная мужским вниманием! – посетовала Трошкина. – Да парень просто волю тренировал! Знаешь, сколько баек рассказывают театралы про недобросовестных бутафорских покойников, которые, лежа в гробу, чихают или храпят, тем самым превращая великую трагедию в низменный фарс? И вообще, Кузнецова, чего ты хотела? Чтобы Полуянц обнял тебя хладными руками и прижал к своей груди рядом с кинжалом?
– Это уже было бы чересчур, но хоть как-то обратить внимание на мое присутствие он был обязан, – заупрямилась я.
– Возможно, Армен Отеллович решил проверить, насколько убедителен созданный им образ? – предположила мамуля. – Ты – непредвзятый зритель, и артисту было интереснее увидеть твою реакцию, нежели реагировать самому!
– Если я была публикой, то кем гад под диваном? Суфлером в будке? – съязвила я.
– Он мог быть другим актером, – сказала Трошкина. – Который как раз репетировал роль коварного средневекового злодея, бегающего за коврами и драпировками и наносящего удары исподтишка!
– Кстати, кинжал отлично вписывается в эту систему образов, – поддержала ее мамуля.
– Кинжал был бутафорский! – уверенно сказала я. – Только этим можно объяснить отсутствие дыр.
– Дыр?
– В самом Полуянце и в его рубашке.
– Точно, в театре в ходу такие стилеты – с лезвием, которое при ударе утапливается в рукоятку, – вспомнила мамуля – завзятая театралка.
– Постойте-ка! – Трошкина взволнованно заерзала на стуле. – А разве драгоценный серебряный кинжал господина Хризопразова был бутафорским?
– Кто такой господин Хризопразов? – спросила мамуля. – Я его знаю?
– Никто из нас его не знает, – ответила я, напряженно думая над тем, что сказала Алка. – А зря! Похоже, пришла пора с этим господином познакомиться.
– Когда пойдем? – с готовностью спросила Трошкина. – Может, двинемся прямо сейчас?
Я критически посмотрела на подружку:
– Похоже, тебе нравится ходить в ночное!
Алка покраснела и обиженно спросила:
– Ты на что намекаешь?
– Вчера вечером тебе дома не сиделось, сегодня та же история! И кто из нас после этого прирожденная ночная бабочка? – повредничала я.
– Ночная бабочка? Кажется, напрасно я пустила воспитание дочери на самотек! – пробормотала мамуля.
Разговор становился все менее приятным, и тут очень кстати прибыл Зяма. Его появление произвело в кафе небольшой фурор, девушки-официантки так впечатлились незаурядной внешностью моего братца, что засновали по залу, точно трудолюбивые пчелки, хотя до того ползали, как сонные мухи. Барышня, обслуживающая наш столик, прилетела с меню и уставилась на Зяму так, словно он был самым сладким десертом.
Почему дамы так реагируют на моего братца, я не вполне понимаю. Конечно, Зямка красавец, к тому же одевается так импозантно и ярко, что не затерялся бы даже в праздничной толпе папуасов, но это не объясняет, почему разновозрастные особи женского пола при виде его цепенеют и в напряженном молчании нервно сглатывают слюнки. Сам Зяма объясняет это явление наличием у него неких флюидов. Что это такое, кто бы мне объяснил? Видимо, какая-то загадочная нематериальная субстанция по части великого АСа Роберта Артуровича.
Зяма, конечно, заметил впечатление, произведенное им на девиц, и с благожелательной улыбкой сытого питона, лениво подумывающего о десерте, бархатным голосом сказал симпатичной официантке:
– Добрый вечер! Что вы мне предложите?
По лицу барышни было видно, что от себя лично она готова немедленно предложить великолепному Казимиру Борисовичу обширную спортивно-развлекательную программу на ближайшие пару часов, однако соответствующее меню озвучено не было. Что ни говори, персонал заведения превосходно вышколен! Сделав над собой усилие, официантка предложила:
– Может быть, кофе?
Зяма одобрительно кивнул.
– Черный или со сливками? С сахаром? По-ирландски? С корицей? С коньяком?
– Мне бы лучше с мясом, – ласково попросил он. – Я кофе с мясом люблю. Вприкуску!
В результате красавчик получил большой бутерброд с ветчиной, который и умял с аппетитом, вызвавшим мечтательные улыбки посторонних дам. Мы-то с мамулей на это маленькое представление особого внимания не обратили, у нас на Зяму врожденный иммунитет.
Слопав свой сандвич, братишка оглядел нас заметно повеселевшим взором и поинтересовался:
– А что это мы такие хмурые? Кого хороним?
Алкины щеки вмиг поблекли, как цветочки на застиранной наволочке.
– Ты почти угадал, братишка, мы только что из морга, – понизив голос, объяснила я.
– Сбежали? – кивнув на бледную Трошкину, сострил Зяма и коротко хохотнул.
– Это не смешно, – оборвала я. – Мы ходили посмотреть на Полуянца и узнали, что ни колотых, ни резаных, ни каких-либо других ран в груди трупа нет. Кинжал явно был бутафорским.
– По словам Лапочкина, у Хризопразова был самый настоящий клинок! – заспорил Зяма.
– Неувязочка получается! – согласилась я. – Откуда взялся фальшивый кинжал? И куда подевался настоящий? И почему они так похожи?
– Я предлагаю прямо сейчас отправиться к этому Хризопразову и задать ему вопросы списком! – приободрившаяся Трошкина стукнула по столу кулачком и расплескала недопитый Зямин кофе. – Ой, извини, пожалуйста!
– Пустяки, – великодушно отмахнулся он. – Кофе я больше не хочу. Что мне совершенно необходимо, так это бензин.
– Ты будешь пить бензин?! – изумилась мамуля. И снова сокрушенно повторила: – Я пустила воспитание детей на самотек!
Зяма посмотрел на нее с легким беспокойством и мягко сказал:
– Мамуля, дорогая, твои страхи необоснованны! Бензин нужен не столько мне, сколько нашей машине. Бак почти пуст. Если дамы желают ехать навстречу новым приключениям, надо сначала зарулить на заправку.
Дамы дружно желали, а посему мы покинули кофейню и переместились в машину. Там было холодно, и, экономя жизненную энергию, мы не разговаривали, пока включенная Зямой печка не сделала температуру в салоне приемлемой.
В тишине каждый думал о своем. Меня одолевали дурные предчувствия. Когда Зяма заикнулся о приключениях, я подумала, что это он зря ляпнул, так и накликать недолго, – и оказалась совершенно права!
В точности по Зяминому неосторожному предсказанию, приключение выскочило нам навстречу из подворотни, мимо которой мы проезжали, разыскивая бензозаправочную станцию. Наше транспортное средство всеми доступными ему способами сигнализировало водителю, что бензина в баке осталось меньше, чем незастроенной земли в центре Токио. Предвидя, что мы вот-вот застрянем в сугробах, Зяма был хмур, мамуля нервничала, а Алка на заднем сиденье истово шептала молитву собственного сочинения: «Господи, благослови нас и направь к заправочной станции!»
Я прижималась лицом к холодному стеклу в надежде высмотреть хоть одну машину, водителя которой могла бы тронуть красота девушки, попавшей в бедственное положение. Этой девушке – разумеется, я имела в виду себя! – ужасно не хотелось толкать заглохший автомобиль. Как назло, тихая темная улочка была пуста, желающих кататься по заснеженным и обледенелым городским артериям и сосудам почему-то не наблюдалось. Я уже начала шептать Алкину дорожно-транспортную молитву в собственной вариации: «Господи, пошли нам полноприводную попутную машину с буксировочным тросом!» – когда вдруг совершенно неожиданно получила желаемое. Из подворотни, с которой мы почти поравнялись, прямо перед носом «Форда» выбросилась черная туша, похожая на кита.
