Дарья Донцова - Небо в рублях
– Мы рады гостям, – заученно заявила брюнетка. – Бургер бывает разных размеров: биг – большой, смол – маленький. Это по-английски.
Я вздохнула.
– Маленький, если можно.
– Сюсюмбер?
– Что?
– Сюсюмбер хотите?
– А это кто такой?
Девица возвела глаза к потолку. Весь ее вид говорил: боже, как неприятно обслуживать тупых, необразованных особ.
– Сюсюмбер желаете? – повторила кассирша.
Я ощутила себя столетней лапотной бабкой, впервые приехавшей в Москву из медвежьего угла. Брюнетка презрительно прищурилась.
– Думайте скорей, люди ждут, – поторопила она меня.
Будучи бывшей советской женщиной, я нервно вздрагиваю, слыша подобную фразу. Тем, чье детство и юность пришлись на годы товарного изобилия, не понять нас, живших в очередях. У хозяек, желавших «достать» для своей семьи продукты и предметы первой необходимости, выработался некий кодекс чести. В хвосте к прилавку следовало стоять тихо, мило беседуя с ближайшими соседями на нейтральные темы, ну, допустим, о кулинарии. Лично я почерпнула из таких разговоров много полезного, пополнила свою тетрадку с рецептами. Впрочем, большинство из них сейчас потеряло актуальность. Пирожки с начинкой из колбасы стоимостью по два рубля двадцать копеек я более делать не стану. Во-первых, сейчас полно отличного свежего мяса, во-вторых, слава богу, то изделие стоимостью чуть больше пары целковых за килограмм исчезло как класс, в-третьих, теперь знаю, что пироги с мясом тяжелы для желудка. Но в голодные советские годы это было желанное лакомство. Еще, тоскуя в очереди, можно было отойти ненадолго, минут на десять, вежливо сказав окружающим:
– Извините, сейчас вернусь.
Исчезать на два часа, а потом подлетать к прилавку с радостным воплем: «Успела! Помните, я перед вами занимала?» считалось крайне неприличным.
Из тех далеких лет осталась у меня и привычка общаться с продавщицей мгновенно. Например: «Дайте полкило колбасы. Спасибо. До свидания».
Какая колбаска, из чего сделана, кто ее произвел, свежая ли она, в конце концов, было неинтересно. Колбаса – это Колбаса. Именно так, с большой буквы. И потом, крайне неэтично занимать время продавщицы, ведь позади тебя стоят усталые люди, всем охота поскорей заполучить свой кусок. Нечего тут выкаблучиваться, схватил покупку, небрежно завернутую в серую, грубую бумагу, и ходу. Поэтому до сих пор слова: «Говорите быстрей, люди ждут» – вызывают у меня почти истерический припадок.
Я нервно обернулась и увидела… пустой зал. Тревога отлегла.
– Девушка, – вырвалось из моей груди, – извольте разговаривать нормально. Кто такой сюсюмбер и почему вы предлагаете его к куриной котлете?
Брюнетка тяжело вздохнула.
– Сюсюмбер – это огурец. Знаете, на грядках вырастает такой зеленый овощ, кожура у него в пупырышках, в любом магазине купить можно. Попробуйте, может, понравится.
На секунду я потеряла дар речи. Ах, так девица опять «по-английски» говорит![7] Решив не свариться с идиоткой, кивнула:
– Хорошо, давайте с огурцом.
– Томато?
– И помидор можно.
– Дрынкать будем?
На короткое мгновение я опешила, но потом сообразила: девушка не предлагает сейчас посетительнице хором запеть «дрын, дрын, дрын…». Нет, она меня спрашивает о напитках.
– Небольшой стаканчик.
– Коловую или простую?
– Давайте колу, – решила я.
Вообще говоря, не люблю сладкие газированные напитки, но сейчас отчего-то захотелось темно-коричневой жидкости с характерным вкусом.
– Ваш заказ принят, – торжественно объявила брюнетка, – сорок два рубля.
Пока я рылась в кошельке, кассирша обернулась и заорала:
– Один смол с сюсюмбером и томато, коловую в маленький стакан.
За спиной брюнетки из отверстия в стене появилась толстая рука, на мой поднос шлепнулась картонная тарелочка, на которой лежала желтая булочка, обсыпанная кунжутом, рядом возник пластиковый стакан.
Я отнесла еду на столик и обнаружила, что вода в стаканчике обычная, точнее, он почти полностью набит льдом. Пришлось вернуться к кассе.
Брюнетка, словно зомби, спросила:
– Биг или смол?
– Только что купила еду.
– Сюсюмбер желаете?
– Уже имею.
– Томато?
– Я получила заказ.
– Дрынкать хотите? – заученно повторяла текст девица.
Я засомневалась: а живой ли человек передо мной? Может, вижу биоробота, у которого заклинило программу? Но надо все же попытаться договориться с зазомбированной девушкой.
– Насчет дрынка…
– Коловую или нет?
– Нет!!! Выслушайте меня!!!
– Чего орете? – обиженно протянула девица. – Нам велено с посетителями правильно разговаривать, специально английский учила!
– Отлично. Только мне дали обычную воду, а не колу. Вот, посмотрите сюда, – стала я тыкать пальцем в стакан. – Один лед!
Продавщица уставилась на емкость.
– И чем недовольны! Просили коловую и получили.
– Где же кола?
– Вот.
– Это лед.
– Ну, правильно. Не пойму никак, чего надо?
– Колу.
– Она перед вами.
Я вцепилась пальцами в прилавок. Так, все понятно, хозяин торговой точки нанимает на работу инвалидов, он благородный человек, дающий место тем, кому не устроиться на службу вследствие поврежденного ума. Брюнетка, очевидно, олигофрен, она не различает цвета, грешно злиться на убогую. Попробую спокойно, доброжелательно объяснить больной девушке суть.
– Милая, – нежно зачирикала я, – тут лежат белые, прохладные кусочки, а мне хотелось темную жидкость, сладкую, с пузырьками. Понимаете?
– Пепсю?
– Верно, – обрадовалась я, что общение с умственно отсталой личностью сдвигалось с мертвой точки.
– А нету. Наша хозяйка патриотка, – гордо заявила кассирша, – мы поддерживаем лишь российского производителя. Чиккен из Подмосковья, сюсюмберы с томато тоже. Вода простая. Всякие пепси – не нашенская забава, да и не полезно, – с видом профессора заявила кассирша.
Я оторопела.
– Сами же спросили, коловую или нет?
– Ну да, коловую, то бишь холодную, – кивнула девица. – Льду положили, чего ж еще?
Тут только до меня дошло, что слово «коловая» не имеет никакого отношения к напитку, а является производным от «cold»[8], то есть прилагательное, обозначающее, так сказать, температурный режим.
– Но почему вы, патриотка, говорите на таком странном языке? – вырвалось у меня. – Отчего употребляете не русские слова?
Кассирша улыбнулась и сразу стала симпатичной.
– Хозяйка велела, – пояснила она. – Вдруг иностранцы придут, как нас поймут? Вот и пришлось осваивать заморскую речь.
Я тихо отползла за столик и решила заняться едой.
Два куска хлеба мне показалось много, поэтому я сняла верхнюю часть булочки, отложила ее в сторону и взяла в руки то, что осталось. Поднесла ко рту и заорала.
Из куриной котлетки на меня смотрел… глаз. Едва сохранив трезвость ума, я уставилась на бургер, ощущая, как по спине зашагал на мокрых, потных ногах ужас. Глаз выглядел пугающе натурально. Очевидно, при жизни он принадлежал блондину, радужная оболочка была голубой, а в центре чернел аккуратно круглый зрачок.
– Случилось чего? – проявила настороженность кассирша.
Я стала тыкать пальцем в еду.
– Там, там, там…
Кассирша оперлась грудью о прилавок.
– Ой, беда, – выдохнула она. – Молодая ведь, а того… Дорогая, не волнуйтесь, не нервничайте. Все хорошо, перед вами вкусная штука… Вы ее ам, ам зубками, не бойтесь. Понимаю, конечно, в вашем интернате для дураков таким не кормят, но все же рискните, попробуйте. Понравится. Ну же, начинайте.
– Глаз! Глаз! – закричала я, окончательно потеряв способность владеть собой.
Девушка тяжело вздохнула, потом вышла в зал, приблизилась ко мне и очень ласково произнесла:
– Ваши глазки в полном порядке.
– Там глаз!
– Где?
– В котлете.
– Успокойтесь, – щебетала брюнетка, – куриная отбивная не имеет органа зрения. Боитесь, что она увидит ваши зубы и станет плакать, просить: «Не ешь меня»? Не надо переживать, вы просто слишком увлекаетесь дурацкими кинушками, поэтому сейчас и перепугались. Не верьте, говорящих котлет в реальной жизни не встречается.
Не имея сил говорить, я схватила булку и сунула ее под нос девице.
– Вот!
– И что? Вкусная еда, – вновь завела та.
– Глаз!
– Где?
– Посередине.
– Чего?
– Лба! – обозлилась я.
Кассирша медленно ощупала взглядом мое лицо.
– Все в порядке, – констатировала она. – Нос, рот, подбородок… Не волнуйтесь, ничего лишнего. Конечно, могло и симпатичней смотреться, но уж что досталось, вы же не виноваты, что такой родились.
– Глаз в котлете! Неужели не видите? – вновь обрела я дар речи. – Голубой, с черным зрачком. Спросите на кухне, может, кто потерял?
Брюнетка уставилась на бургер, на ее челе появилось выражение мучительного раздумья. Потом она вдруг с радостью вопросила:
