Дарья Калинина - Дай! Дай! Дай!
И если в Рябово был хоть какой-то аптечный пункт, а также остатки клуба, в котором иногда показывали кино, и прочая культурная жизнь в виде магазинов, то тут о таком нечего было даже мечтать.
– Глухомань!
– А чего старикам еще нужно? Чистый воздух, экологически чистые продукты, выращенные своими руками. Река опять же. А где река, там и рыба. И никаких тебе нитратов, пестицидов и ГМ-добавок. Живи себе и радуйся. Конечно, если есть деньги. Но, судя по новому кирпичному дому, они у нашего Петра Потаповича имеются в достатке.
Но Ритка все равно никак не могла взять в толк, как можно радоваться и наслаждаться собственным благополучием, когда вокруг тебя жуткая нищета! Это же страх какой-то, что делается в этой деревне Бутылкино! И ладно, если бы только тут! Так сказать, в одной конкретной неблагополучной деревне, где испокон веков селились лишь пьяницы и прочий непотребный люд. Но ведь таких деревень десятки и сотни по всей России. Самых обычных теперь уже деревень на земле русской.
Что же тут происходит с народом? Ведь ясно же, ясней всяких слов ясно, что ни один уважающий себя человек, будь он крестьянин, рабочий или просто ищущий уединения интеллигент, не захочет и не сможет жить в таком запущенном, загаженном доме с фанерой вместо стекла.
И эта деревенька стоит неподалеку от Питера, в относительно благополучной Ленинградской области. А что же делается дальше? В глубинке? Например, в Костромской или в Вологодской областях? Что же происходит с людьми там? Как они живут? И живут ли вообще? Или там просто не живут, а выживают?
– Старик живет вон в том доме, – сказал Андрей, как будто бы это и так не было ясно. – Ничего устроился, куркуль!
И Ритка с радостью услышала в голосе следователя нотки ярости, которая клокотала в ее собственном сердце. Нет, не может быть хорошим человек, которому нравится ежедневно созерцать из своего окошка окружающую его нищету. И на фоне этой самой нищеты чувствовать себя царем и большим, крутым, пусть даже и бывшим, начальником.
– Будь он нормальным человеком, отстроился бы в местечке поприличнее. Или уж если и тут, так не дом в два этажа плюс мансарда, а крепкий дом из бруса. Вроде бы и не выпячиваешься вперед остальных, а все равно видно, что ты тут главный.
– И остальным было бы, на кого равняться, – поддержала его Ритка. – Ведь ясно же, что от трудов праведных не наживешь ты палат каменных. А раз так, значит, местный люд смотрит на этот домище за высоченным забором и рассуждает: либо ты в этой жизни воруешь и обманываешь и тогда живешь припеваючи и на старость имеешь такой вот дом, либо живешь честно и ни гроша на старость не скопишь.
– Глубоко копаешь, – усмехнулся следователь. – Но поживем, посмотрим. Возможно, Петр Потапович вовсе и не такой противный, каким мы его себе придумали.
Но, увы, бывший начальник паспортного стола в Рябово оказался еще более мерзким человечишкой, чем они думали. Начать с того, что он долго не хотел их впускать в свой дом. Расспрашивал, проверял, перепроверял. Одним словом, проявлял бдительность. И лишь после того, как он лично позвонил в отделение, где служил следователь Рассохин, и подтвердил его личность, Петр Потапович соизволил впустить гостей в свой двор.
– В дом не приглашаю! – сразу же заявил он. – У меня там ремонт! Тут посидим, на лавочке.
Ну, на лавочке так на лавочке. Хотя и странно это было. Деревенские жители обычно гостеприимны. Но только не Петр Потапович. Он явно не желал, чтобы посторонние видели его дом и его быт. Значит, было что скрывать старичку. Ох, было!
– Какими судьбами? – проскрежетал Петр Потапович.
Больше всего он был похож на длинную заостренную на конце пику. Такая уж была у него конституция. Кости торчали из бывшего начальника паспортного стола некрасивыми острыми углами. И даже череп был лысый, но не круглый или овальный, а какой-то заостренный.
– Да вот, собственно говоря, всплыло одно старое дельце.
– И какое же?
– Дело некоего Цыплакова.
Показалось или нет? Вроде бы сухопарый старик слегка вздрогнул, услышав эту фамилию? Или это его на холоде стало потряхивать? Все-таки на дворе было весьма ветрено и сыро. А после теплого, жарко натопленного дома пенсионеру должно было быть на улице студено.
– Цыплаков, Цыплаков? – пробормотал он, вроде бы задумавшись. – Верно, был у нас такой. От цирроза печени скончался. Пил сильно.
– А что он был за человек?
– Я с такого сорта людьми не знаюсь, – высокомерно отозвался старик. – Видел только, что рожа у этого голубчика вечно синяя. И на работу он не выходил.
– А чем жил?
– Да уж жил чем-то.
При этом старик так выразительно отвел глаза, что следователю и Ритке мигом стало ясно. Врет! Он отлично знает и помнит не только самого Цыплакова, но и знает, или, во всяком случае, догадывается, на какие деньги тот жил.
– А в связи с чем интересуетесь?
– Дело в том, что несколько дней назад в Питере случилось убийство. Убитый – полная тезка вашего Цыплакова. Имя, фамилия, год рождения.
– Бывает, – не слишком охотно буркнул Петр Потапыч. – Случается.
– Случается. Но когда совпадают еще и дата рождения и место рождения – это уже, согласитесь, большая странность.
– Случается.
– Да бросьте вы! – воскликнул следователь, возмущенный наглостью старика. – Вы отлично знаете, что так не бывает! И тот Цыплаков, который убит недавно в Питере, не настоящий!
– Что значит не настоящий?
– А то и значит! Человек жил по чужим документам! И не смотрите на меня так! Вам это совсем нетрудно было сделать.
– Вы на что намекаете, молодой человек?
– А я не намекаю, я прямо так и говорю. Кто был тот человек, которому вы продали паспорт Цыплакова?
Петр Потапович молчал. При этом он шевелил своими мохнатыми бровями и о чем-то сосредоточенно думал. Впрочем, ход его мыслей было понять нетрудно. А когда старик скумекал про себя, что за такой давностью лет, да еще когда оба участника мертвы, его собственную вину будет не доказать, он снова почувствовал себя на коне. И воскликнул:
– Я прослужил много лет. Имею награды и звания! А ты, мальчишка, вздумал меня позорить?
– Это не я вас позорю! Это вы сами себя позорите! Делами своими позорите. Жизнью нечистой. Думаете, что все архивы сгорели, записи уничтожены? Ошибаетесь! Мне удалось найти парочку документов, на которых стоит ваша подпись. Желаете взглянуть?
И, к удивлению Ритки, следователь вытащил из своего портфеля несколько аккуратно разглаженных листов ксерокса.
– Это копии. Оригиналы хранятся у меня в сейфе! Ну как? Достаточно этих бумаг?
На взгляд Ритки, ничего опасного в этих листах бумаги не было. Но на Петра Потаповича эти листки почему-то произвели сокрушительное действие. Он побледнел. Несмотря на прохладную погоду, на лбу у него выступил пот, а руки мелко задрожали.
– Не губите! – прошептал он. – Молодой человек, не губите. Бес попутал! Никогда за все годы безупречной службы ни одного нарекания. Бес попутал!
– Хорошо, – кивнул следователь. – Я согласен признать все эти бумаги нелепой ошибкой дуры секретарши, которая все перепутала и напутала, или вовсе забыть про них, но… Но вы в качестве платы за мою забывчивость рассказываете все, что вам известно про Цыплакова и того человека, который купил его паспорт.
Произнося это, следователь выглядел таким грозным, что даже Ритка слегка затрепетала. А еще у нее в душе поселилось нечто вроде уважения к своему новому знакомому. Молодец какой! Перед поездкой тщательно подготовился, все продумал, архивные бумаги какие-то разыскал. И прищучил ведь этого Петра Потапыча! А каким гоголем сначала тот смотрел на приехавших к нему чужаков. Был уверен, что все у него шито и крыто. А не получилось! Андрей хоть и молодой, а верх над ним взял!
– Так что? – поспешил дожать старика следователь. – Будете рассказывать? Или?
Нет, никакого «или» Петр Потапович не хотел. Люди такого сорта с легкостью закладывают всех вокруг, если уверены, что им за это ничего не будет.
– Только вы должны мне гарантировать, что никакого служебного расследования после моего рассказа не последует.
– Что вы! Какое расследование?
– Ну ладно, – пожевал губами Петр Потапыч. – В конце концов, я давно на пенсии. И разговаривать с вами буду из чистой любезности.
Ага! Из любезности! Как же! Да ты чуть не обкакался, дорогой товарищ бывший начальник паспортного стола. Видать, много за тобой грешков. И продажа чужого паспорта еще далеко не самый страшный из них.
Но старик уже начал свой рассказ. И Ритке было некогда язвить, нужно было слушать и не хлопать ушами.
– Начать, пожалуй, нужно с того, что Паршавин этот в наш поселок бомжом явился.
– Как бомжом?
– Обыкновенным бомжом. То есть лицом без определенного места жительства. Без дома, без прописки, без регистрации.
– Что же, у него и паспорта не было?
– Паспорт был. А вот прописки не было.
