Галина Куликова - Пенсне для слепой курицы
— Вот! — воздел палец к небу Крылов. — Тот самый тон. Если вы будете его придерживаться, Шапкин ваш с потрохами.
* * *Когда мы подъехали к «Трем колоскам», Крылов мгновенно определил для себя пост наружного наблюдения. Это был бар через дорогу с широкой верандой, на которой стояли маленькие столики. Правда, в настоящий момент они все оказались заняты, но я ни секунды не сомневалась, что для Крылова такой пустяк не проблема.
— Мы с тобой изобразим пару, — предупредила я Горчакова. — А Липа отправится в свободный полет.
— Кажется, я нервничаю, — призналась она, однако по ее лицу невозможно было распознать, что у нее вообще есть нервы. — Если меня спросят, кто я такая, что говорить?
— Скажи, что ты дизайнер. Этого будет достаточно.
— Ладно.
Внутри было полно людей. Некоторые стояли, разделившись на небольшие группки, остальные сидели за столиками в глубине зала, а также на высоких табуретах у барной стойки. Взгляд радовали самотканые рогожки и воткнутые в специальные металлические зажимы пучки колосьев. В интерьере преобладали желтые тона, вероятно, символизирующие время жатвы. Некрашеное дерево позволяло чувствовать себя ближе к природе.
— Ты знаешь Шапкина в лицо? — спросила я Горчакова.
— Довелось разок видеть, — усмехнулся тот. — Правда, до знакомства дело не дошло.
— Тогда ищи его.
Мы стали потихоньку озираться по сторонам, стараясь не привлекать к себе внимания. Липа уселась возле стойки и заказала себе фруктовый коктейль. На нее мгновенно положил глаз какой-то тщедушный субъект, один из тех сморчков, которые особенно любят сочных женщин.
— Давай потанцуем, — предложил Горчаков. — Мы будем кружиться под музыку и получим хороший обзор.
Я признала, что он прав, и мы направились к эстраде.
— Положи руки мне на плечи, — приказал шеф.
Я подчинилась. Он осторожно обнял меня, и я тут же зажмурилась, уткнувшись носом в его плечо. Мы начали медленное движение под чудесную музыку, и мне показалось, что мир слетел с катушек, раз я нахожусь в объятиях мужчины моей мечты и еще не умерла от счастья.
— Эй, — через некоторое время позвал Горчаков. — Ты не смотришь!
— Извини, — опомнилась я, — Я увлеклась.
И тут же увидела Шапкина. Все, что заставило меня расслабиться, мгновенно отошло на второй план. Я напряглась, как зверек, почуявший опасность.
— Где он? — спросил Горчаков, который обо всем догадался по моей реакции. — А, вижу, вон он, с двумя молодцами болтает.
— Мазуренко среди них нет? — спросила я, не поворачивая головы.
— К счастью для Мазуренко, нет.
Мы подошли к Липе, и Горчаков оттеснил плечом тщедушного типа, который все это время не оставлял попыток завоевать ее внимание.
— Минуточку! — воскликнул тот. — Что-то я не понял…
— Пшел вон, — процедила я сквозь зубы. — Не для тебя девушка наряжалась.
Сморчок, ворча, отошел.
— Вон он, Шапкин, — Горчаков кивком указал в том направлении, где наш злой гений, ни о чем не подозревая, предавался веселью. — Рядом с ним нет ни одной дамы, так что вам, Липа, и карты в руки.
Она повернула голову и секунд тридцать пристально глядела на Шапкина. Затаив дыхание, мы ждали результата.
— Надеюсь, он принимает душ по утрам? — наконец спросила она.
— По моим сведениям, личная гигиена всегда была его сильной стороной, — сообщила я.
Липа, кажется, приняла мои слова всерьез.
— Ладно, годится, — заявила она таким тоном, будто мы продавали ей пылесос. — Пойду на разведку — Липа, — важно сказал Горчаков, — вы не должны провалить задание.
— Обещаю, он останется жив.
Она проворно сползла с табурета и, одернув свое новое ярко-голубое платье, двинулась в сторону Шапкина и двух его приятелей, которые стояли с бокалами шампанского в руках и что-то оживленно обсуждали.
— Хотелось бы мне послушать, — усмехнулась я. — Просто умираю от любопытства.
— Можно подойти с другой стороны. Видишь большую пальму в кадке? — предложил Горчаков.
— Давай попробуем!
Мы сделали круг и в конце концов очутились в тылу врага. Липа за это время уже успела разбавить тесную мужскую компанию.
— Кажется, мы попали в разгар комедии, — прошептал Горчаков, приблизив губы к моему уху. Почувствовав его близкое дыхание, я едва устояла на ногах.
— Ты что? — спросил он.
— Так, ерунда, не обращай внимания.
Липа между тем наступала на двух парней, которые до ее появления владели вниманием Шапкина. Насколько мы могли понять, они то ли подкалывали ее, то ли сказали что-то, по ее мнению, недозволенное.
— Сколько вам лет? — грозно спросила Липа, глядя на одного из них.
— Три десятка, — усмехнулся тот.
— А вам? — обратилась она ко второму.
— Примерно столько же.
— Мне кажется, — заявила Липа Шапкину, — лет тридцать назад в среде кретинов произошел демографический взрыв.
В глазах у Шапкина запрыгали чертики.
— Кажется, она его заинтересовала, — Горчаков снова наклонился ко мне. — Мы можем не беспокоиться.
— Посмотрим, что будет дальше, — шепнула я.
— А пока пойдем танцевать.
И мы танцевали. Я давно уже не испытывала такой эйфории, как в этот вечер. Выражение «потерять голову» наконец-то обрело для меня смысл. Ни о какой трезвости рассудка не могло быть и речи. Кажется, я запивала шампанское ликером, и Горчаков не пытался меня остановить.
Шапкин за все это время ни разу не отошел от Липы дальше, чем на пару шагов. В какой-то момент мы снова подкрались к ним поближе, чтобы подслушать, о чем разговор.
— Олимпия, вы божество, — бормотал сраженный наповал Шапкин.
— Зовите меня Липой.
— Как, простите?
— Липой. Ну что здесь непонятного? Это ласковое имя.
— Липа, вы божество, — повторил Шапкин, припадая к ее ручке. — Я сделаю для вас все. Все! Чего вы хотите больше всего на свете?
Липа подумала и ответила:
— Похудеть.
— Я могу устроить вас в центр эксклюзивного похудания.
— Это там, где проверяют тумбочки на ночь? Нет уж, увольте. Я хочу похудеть, но так, чтобы меня не лишали сладкого.
— В принципе, — заговорщицким тоном сообщил Шапкин, — это тоже можно устроить.
— Как?
— Физические нагрузки уничтожают калории, как голодные кошки свежую рыбу.
Липа с сомнением посмотрела на него:
— А вы, стало быть, будете моим личным тренером?
Я прыснула, а Горчаков обреченно сказал:
— Я ощущаю себя подонком. Бедная Липа!
— Почему бедная? По-моему, ей весело.
— Тот, кто постоянно острит, на самом деле чувствует себя беззащитным.
— Она не остриг, — возразила я. — Это просто ее способ существования. Как же вы, мужчины, плохо понимаете женщин!
Горчаков притянул меня к себе и посмотрел в глаза:
— Да, действительно. Я, например, вообще перестал что-либо понимать.
— Прекрасный вечер, — пробормотала я, не желая поднимать личных тем.
Мне было хорошо сейчас и не хотелось заглядывать в будущее. Горчаков не стал настаивать.
Мы отправились за столик выпить по чашке кофе. Едва я сделала первый глоток, как кто-то положил руку мне на плечо. Бросив взгляд на Горчакова и заметив его любопытство, я поняла, что это не Шапкин и не Мазуренко. Облегченно вздохнув, я обернулась и едва не завопила от ужаса: передо мной стояла Томочка Хорошевская с ангельской улыбкой на лице.
— Мариша! Вот это встреча! А мы тут с приятелем гудим…
Она обернулась, ища глазами приятеля. Разболтанной походочкой к нам подошел загорелый юноша с черными, зализанными, как у латинского героя-любовника, волосами.
— Арт, — сказала Томочка. — Познакомься с Маришей Заботиной. А вы кто? — широко улыбнулась она Горчакову.
— Сергей, — представился тот, чуть привстав.
— Очень приятно.
Я так пристально смотрела на нее, что она у меня раздвоилась. «Какая она самоуверенная! Мы еле живы от страха, а она с приятелем развлекается!»
— Почему ты не вернулась домой? — не выдержала я.
— Домой? Еще чего! Целых три дня воздержания. Не с мужем же мне снимать стресс.
Арт, который вполне тянул на латиноамериканца, а мог оказаться и каким-нибудь Артуром отечественного производства, довольно засмеялся. Его белоснежные зубы замечательно смотрелись на фоне смуглой кожи.
— Да уж, действительно, — пробормотала я. — Надеюсь, тебе не пришло в голову настучать на нас в милицию?
— В милицию? — изумилась Томочка. — Еще время тратить! И кроме того, там служат одни болваны. Была я однажды в милиции. Меня там приняли за женщину легкого поведения. И это несмотря на то, что на мне был костюм от Версаче! Разве не болваны? Болваны и есть.
Я охотно согласилась.
— Одной головной болью меньше, — с облегчением сказал Горчаков, когда Томочка, повиснув на своем Арте, отправилась тормошить других своих знакомых, которых, судя по всему, здесь был полный комплект. — Значит, милиция за тобой не охотится. Ни за тобой, ни за твоими подругами. Выходит, статью за похищение Томочка с ваших плеч свалила. Остался сущий пустяк: сорваться с крючка ее мужа. И здесь у нас теперь открываются кое-какие перспективы.
