Дарья Донцова - Яблоко Монте-Кристо
Кира села на диван и принялась решать сложную проблему: звонить ли Ляле? Сообщить невестке, что свекровь совсем ополоумела? Посоветовать девушке поместить Зою в лечебницу?
Так и не приняв нужного решения, Кира пошла спать, сказав себе известную фразу про утро и мудрость, но в восемь часов ее разбудил сын с сообщением о том, что решил разводиться с женой. Кира Григорьевна ахнула и мигом забыла о чужих проблемах. С Лялечкой она так и не побеседовала, сообщение Сони о том, что Зоя умерла, застало Киру врасплох.
– Но, знаете, – завершила дама свой рассказ, – ей опять повезло, она скончалась.
– Хорошенькое везение, – вздохнул я.
– Конечно, повезло, – повторила Кира. – Не пришлось закончить дни в сумасшедшем доме, не доживает годы в одиночестве, как Люба. Все-таки Соня мерзавка! Я думала, она привезет мать на похороны, попрощаться. Ан нет! Я специально народ разглядывала, нету Любы! Сонька вон там, впереди, видите? Нацепила на себя красную куртку! Одна до такого идиотства додумалась. Пурпурная одежда на похоронах, в этом вся Соня, у нее мозги странно устроены! И как только Ляля ее терпит! Святая девочка! Знаете, что Соня в свое время выкинула?
– Нет, – ответил я, осторожно нащупывая в кармане работающий диктофон.
После того как один раз записывающий аппарат подвел меня в самый ответственный момент, я приобрел привычку проверять, нажаты ли нужные кнопки.
Кира скривилась:
– Не секрет, что Люба хотела видеть Соню женой Игоря и девчонка была не против. Совсем даже не против, ей Игорь нравился. Мне Зоя рассказывала, объяснила один раз:
«Вот уж неудобная ситуация сложилась, мы с Любашей, можно сказать, с детства ребят женихом и невестой считали. Но Игорек полюбил Лялечку, как бы Соня не обиделась!»
Но Соня сделала вид, что ее связывают с Игорем лишь приятельские отношения, она быстро подружилась с Лялей и продолжала преспокойно бывать в доме Вяземских ежедневно. Лишь один раз Соня позволила себе выйти за рамки приличия.
На свадьбу Ляли и Игоря, будучи свидетельницей со стороны жениха, Сонечка явилась одетой во все черное, выглядела словно вдова на похоронах.
– Деточка, – не утерпела во время пира Кира, – тебя не смущает неуместность подобного наряда на веселом празднике?
– Наоборот, Кира Григорьевна, – слишком резко отреагировала Соня, – подружка должна быть в темном, чтобы не затмить невесту.
Кира поджала губы, но не сочла нужным продолжать разговор. Ей было отлично понятно, по какой причине Соня вырядилась вороной: Работкина влюблена в жениха, она сейчас хоронит свои надежды.
– Гадкая девица, – подвела итог Кира, – очень неприятная особа. Жаль, Лялечка, светлая девочка, не понимает, с кем имеет дело.
– Значит, Любови Работкиной на похоронах нет? – решил я остановить поток совершенно ненужных сведений.
– Нет, – фыркнула Кира, – Соня стесняется матери. Впрочем, есть чего смущаться! Люба бывшая актриска, так, неудачливая лицедейка, карьера на сцене не сложилась, так она доигрывает в жизни. Абсолютно не умеет себя тактично вести! Сейчас бы уже лежала на гробу с воплями, перетянула бы на себя одеяло. Я ее очень, очень давно не видела, но, предполагаю, Любочка со временем стала только хуже!
Выслушав мой краткий отчет о погребальной церемонии, Нора забрала диктофон и поинтересовалась:
– Значит, со слов Киры, Люба сейчас находится в интернате.
– Это не дом для престарелых, – пояснил я, – на Ильинском шоссе имеется санаторий, старшая Работкина живет там.
Элеонора кивнула:
– Иди пока, попей кофе.
Я отправился на кухню, где обнаружил странно возбужденного Одеялкина с трехлитровой банкой, полной отвратительных тараканов.
– Во! – воскликнул он. – Ща я их метить стану! Ваньша, хочешь помочь? Да не пугайся, это дело простое, хватаешь его вот так, за спинку.
– Нет-нет, я очень занят. А Нора в курсе, чем ты занимаешься? – быстро спросил я.
Одеялкин ухмыльнулся:
– Она ж на кухню не заглядывает. А ты, Ваньша, особо не болтай, иначе я Николетте про джокера расскажу.
– Про кого? – пришел я в изумление.
– Про джокера, – охотно пояснил Леха, – вон он там, под стаканом, отдельно сидит.
Я перевел взор влево и увидел насекомое, раскрашенное как матрешка: голова «золотая», спинка синяя с белым, нижняя часть тела – красная.
– Это ихний главарь, – пояснил Леха, – самый крутой, над всеми начальник, ему стадо подчиняется! Может приказать не только омолаживателями работать, но и старителями, просек фишку, Ваньша? У кого джокер живет, тот всем бабам элементарно нагадить может! Я сначала обычных молодильных жуков продам, а уж потом джокера на торги выставлю! Думаю, за него столько получу! Похоже, дамочки за то, чтобы подружка на печеное яблочко похожа стала, и миллиона не пожалеют. Главное, не продешевить!
– Не смей пускать в дело джокера! – возмутился я. – У Николеттиных подружек война начнется!
– У меня, Ваньша, материальное положение тяжелое, – ухмылялся Одеялкин, – живу плохо, жена – собака, теща… теща… Эх, слова не подобрать! Может, тебе и странным покажется, но я, Вань, человек интеллигентный, матом не ругаюсь. Вот вчерась лег спать, так чуть не заплакал, такие мысли в голове закружились. Ну че в моей жизни до сих пор хорошего было, а? Нет, теперича свой шанс не упущу! Открою контору по продаже молодильных жуков. Из Москвы не уеду, пусть моя женушка одна кукует, разведусь с ней! Эй, постой!
Леха замолчал и деловито встряхнул банку.
– Нечего копошиться, – сказал он, – сидите тихо, ща вас красить начну!
Слишком короткая футболка его задралась, и я с удивлением спросил:
– Леша! А где кардиодатчик?
– Отцепил его!
– Сам?
– Эка хитрость! Надо только присоски отодрать.
– Но тебе велели с аппаратом ходить.
– У меня, Ваньша, – радостно воскликнул Одеялкин, – теперь ничего не болит, сердце не щемит, в голове не бухает. Как о деньгах речь зашла, так я мигом выздоровел.
– Нехорошим делом ты заниматься решил! Это обман! – возмутился я.
– Весь бизнес лажа, – радостно откликнулся Леха, – ты к Норе в ванную загляни!
– Зачем?
– А ради интереса!
– Не обладаю пещерным любопытством, – окончательно вышел я из себя, – и считаю, что крайне невоспитанно шарить в чужой ванной комнате.
– Вот поэтому, Ваньша, ты всю жизнь за Элеонорой горшок носить будешь, а я олигархом стану, – хрюкнул Одеялкин. – У нее на полках полно кремов всяких, мазей, натирок от морщин. Думаешь, они и впрямь помогают? Нет, конечно. Так чем мои жучки хуже?
– У Норы имеются омолаживающие средства? – потрясенно спросил я.
– Полным-полно. Ей и жучки понравятся! Подарю со скидкой!
– Элеонора ни за что не купится на твоих тараканов.
– Ну и пусть, – спокойно пожал плечами Одеялкин, – других дур хватит. А ты, Ваньша, имей в виду, со мной лучше дружить, иначе маменьке твоей жучков не достанется. Когда бабуська завозмущается, я прямо скажу: ваш сын против торговли! И тады…
– Иван Павлович, – закричала Нора, – ну сколько можно кофе пить? Иди сюда немедленно!
– Ступай, Ваньша, – гадко ухмыльнулся Леха, запуская пальцы в банку с тараканами. – Ты человек подневольный, не свободный бизнесмен, беги живей, а то уволят!
Понимая, какие ощущения испытывает после нокаута боксер, я пошел в кабинет. Надо же, сколь быстро могут изменяться некоторые люди! Еще вчера утром Одеялкин был маленьким, скромным человечком, а сейчас он считает себя великим бизнесменом, способным на шантаж и нечистоплотность.
Нора встретила меня ехидным замечанием:
– Иногда мне кажется, что за тобой тащится по крайней мере трехметровый хвост, настолько медленно ты реагируешь на приказ моментально явиться в кабинет, – заявила она.
Я кашлянул и опустил глаза: спорить и возражать в данной ситуации нет никакого смысла, если хозяйка закусила удила, ее невозможно остановить.
– Поезжай на Ильинское шоссе, – воскликнула Нора, протягивая мне лист бумаги, – тут подробный адрес и даже план нарисован. Третий корпус, комната сто двадцать восемь, Работкина Любовь Сергеевна.
– Меня к ней пустят?
– Иван Павлович! Ты же не в тюрьму на свидание отправляешься! – возмутилась Нора.
– Иногда в больнице порядки хуже, чем в каземате, – не сдался я.
– Это дом отдыха, – пояснила Нора, – самый обычный, Люба там живет в качестве гостьи, платит за месяц и кайфует в свое удовольствие, о каком ограничении посещений может идти речь? Не глупи.
– Хорошо, – кивнул я, – выезжаю.
– Экий ты прыткий, – снова вышла из себя Нора. – Торопиться стоит лишь при охоте на тараканов!
Я вздрогнул и с некоторой опаской взглянул на Нору: она просто так сказала последнюю фразу или знает о молодильных жучках?
– Сначала изволь выслушать меня до конца, а уж потом лети сломя голову, – продолжала гневаться хозяйка.
Я облегченно вздохнул. Нет, Элеонора не в курсе разворачивающихся у нее на кухне событий, но какая непредсказуемость поведения! Только что хозяйка обозлилась на секундную задержку, с которой секретарь посмел явиться на зов, а теперь вновь недовольна, но на этот раз ее возмутила быстрота моей реакции. Право, тяжело иметь в качестве руководителя даму, даже самые умные и спокойные из них зависят от фазы Луны!
