Наталья Александрова - Чужая воля
Артем, разумеется, тут же проследовал на кухню, откуда послышалось хлопанье дверей кухонных шкафов.
– Опять холодильник пустой! – послышался его разочарованный вопль.
Внимая моему отчаянному взгляду, Неонила резво метнулась на кухню, несмотря на свою более чем плотную комплекцию. Оттуда послышался ее грозный шепот. Артем отругивался, не стесняясь.
– Но если я есть хочу! – заныл он.
– До дому подождешь! – твердо отвечала Неонила.
Вот интересно, я думала, что она ему вечно во всем потакает, а оказывается, она умеет быть строгой, и Артем принимает это как должное. Вон появился на пороге кухни, надутый, но послушный. Остальные двое моих благоверных стояли в коридоре и молчали. Эрик хмурился и кусал губы.
– Ну, Ларка, мы уж пойдем, – громко сказала Неонила и подмигнула мне незаметно.
Все-таки отличная она тетка! В свое время из-за Артема я потеряла всех подруг, а теперь, благодаря ему, приобрела одну, очень хорошую.
– Но твоей кармой я займусь в самое ближайшее время, – пробормотал, сдаваясь, Евгений и тоже двинулся к двери.
– С Горацием не надо погулять? – услужливо предложил Олег.
– Спасибо, не надо, – ледяным голосом ответила я, его взгляды и вообще все его поведение начали мне надоедать. Между ним и Эриком были протянуты почти видимые глазу нити прочной неприязни.
– Олег, ты идешь? – раздался с лестницы голос Артема, и я готова была поклясться, что это Неонила заставила его спросить.
Олег встрепенулся и, бросив злобный взгляд на Эрика, нехотя поплелся к двери.
– Я позвоню тебе, я обязательно должен с тобой серьезно поговорить, – начал он на пороге, но потерявшая терпение Неонила просто выдернула его из моей прихожей, как морковку с грядки. Я поскорее заперла дверь на все замки.
– Даже если будут кричать, что пожар и стучать в дверь ногами, все равно не открою!
Я оглянулась на Эрика, он был красен. Как я уже успела заметить, краснел он от злости. Только непонятно было, на кого он сейчас злится: на меня, на мужей или на бандитов. Вошел Гораций, гавкнул вопросительно, спрашивая, куда все подевались.
– Ты еще будешь мешать! – зарычал на него Эрик, и Гораций удалился, обиженный и удивленный.
Эрик одним шагом пересек прихожую и ловким движением высвободил меня из куртки. Он погладил мои плечи под пушистым свитером и попытался найти губами ту ложбинку на шее, как он это делал два дня назад, когда мы стояли с ним, обнявшись, на лестнице. В голове у меня промелькнула ужасная мысль, что свитер шерстяной, а такие вещи очень впитывают запах. И сейчас Эрик вместо запаха любимой женщины вдохнет жуткую смесь карбофоса, плесени и затхлости, ведь я почти сутки провела на том ужасном диване. Я отстранилась легонько.
– Милый, мне бы принять душ.
– Душ, – бормотал он сердито, – душ, завтрак, Гораций, потом мужья придут, потом соседи, потом внушают всякую дрянь, потом тебя вообще похищают. В этом доме можно побыть наедине хоть полчаса?
Он сдернул с меня свитер одним рывком, и вся так долго представляемая мной картина шикарной любви при свечах и чтобы играла тихая музыка мгновенно улетучилась. Действительно, мы с Эриком не в том положении, чтобы ждать. Мы ведь как на войне: не сегодня-завтра опять случится что-нибудь из ряда вон выходящее. Эрик уже тащил меня в комнату, ногой отпихивая опять припершегося Горация и отмечая снятой одеждой наш путь, как Мальчик-с-Пальчик – гречневой крупой. Диван в гостиной был не разложен, но это Эрика не остановило. Он продолжал бормотать что-то сердито, под треск отрываемых пуговиц…
Примерно через час я немного очухалась от холода. Эрик лежал рядом очень тихо, глаза его были закрыты, но я знала, что он не спит. Я тихонько завернулась в диванное покрывало и подумала, с чего это, собственно, мы с ним так завелись? Вроде бы далеко не дети, давно уже находимся в том возрасте, когда можно вполне контролировать свои чувства. Ну я, допустим, уступила грубой страсти, но его-то с чего так разобрало? Я вспомнила все только что происшедшее и решила потом, в тихую минутку, осторожно расспросить Эрика, нет ли у него в роду кроме немцев, кого-нибудь из южных народов, потому что темперамент был явно не немецкий. Нет, ну все-таки интересно, насколько бывает обманчива внешность. Глядя на Эрика, такого приличного и респектабельного, ни за что не скажешь, что он может быть таким… даже не подобрать правильного слова… неистовым, что ли. Я представила себя: растрепанную, без косметики, благоухающую карбофосом… И чтобы я вызвала в мужчине такую страсть? Никогда не считала себя роковой женщиной. Я попыталась вспомнить, какие слова Эрик бормотал недавно. Запомнилось только слово «моя». «Моя» – кто?
Любимая, хорошая, желанная… Нет, просто «моя».
Тут я сообразила, что Эрик не представляет, как я обращаюсь с бывшими мужьями, знает только, что я поддерживаю с ними после развода хорошие отношения. Возможно, он думает, что я могу спать с ними со всеми и бегать от одного к другому. Следовательно, его просто обуяло чувство собственности, он захотел заявить на меня свои права немедленно, застолбить, так сказать, свою территорию. Ну ладно, и на том спасибо!
Эрик тихонько пошевелился и не то вздохнул, не то всхлипнул.
– Что с тобой? – я погладила его по щеке. – Тебе плохо?
– Мне стыдно, – вздохнул он. – Что это я на тебя так набросился?
– Что ж я, по-твоему, такая страшная, что на меня и наброситься нельзя? – обиделась я.
– Ну что ты, – протянул он неуверенно. – Просто раньше со мной никогда такого не случалось.
– Да? – живо отозвалась я. – Тогда, возможно, на тебя так повлияла чужая воля? Вернее, та дама-злодейка помимо передачи денег внушает тебе что-нибудь этакое?
Он посмотрел на меня пристально, понял, что я шучу, и надулся.
– Сам же говорил – побудем наедине, отбросим все проблемы, – сказала я мягко, – а сам начинаешь выяснять отношения.
– Просто я еще не привык, я думал, что со мной никогда больше ничего такого не случится, – упрямился он. – И мне нравится выяснять отношения, и быть с тобой мне тоже нравится.
На часах в кабинете Валентина Сергеевича пробило шесть утра.
Ванна в моей квартире очень большая, так что оставшееся время до ухода Эрика на работу мы провели в ней, обсуждая наши проблемы. Проблем было много, но самая главная – одна: как избавиться от той дамы-злодейки, вернее, от ее преследования. Как сделать так, чтобы она оставила Эрика в покое и деньги его фонда пошли по назначению, а не мерзавцам в карман? Мы решили убить одним выстрелом двух зайцев, то есть столкнуть бандитов между собой. Деньги придут завтра, сказал Эрик, он постарается сделать так, чтобы послезавтра они оказались в этом фонде «Арвен». То есть, это преступники должны будут думать, что Эрик поддался внушению и отослал деньги, как ему велели. Как это сделать, Эрик еще не знал, но сказал, что подумает над этим в течение рабочего дня. Потом он ушел, наказав мне закрыться на все замки и ждать его, даже с Горацием не выходить.
Женщина стояла у окна и смотрела на улицу. Если бы профессор Запольский был жив, он легко узнал бы этот дом, потому что уже был здесь один раз, когда его привозили на беседу с его давней неприятельницей, которую он называл в своих записках А. Р. Женщину действительно звали Александра Петровна Романцова, то есть инициалы совпадали. Она отвернулась к окну, чтобы не смотреть на своего собеседника, который ее раздражал. Они ссорились, причем не впервые. И в этот раз ссора продолжалась долго, но противники ничего друг другу не смогли доказать.
Собеседником Романцовой был тот самый неприятный мужичок с плешкой, который так не понравился Ларисе, когда она видела его в Сосновском парке. Мужичка звали Витя, и за простоватыми манерами скрывался хитрый и безжалостный убийца. Ларисе в свое время очень повезло, что ее не заметили в Сосновском парке, потому что она действительно стала свидетельницей убийства.
Все было организовано четко. Преступная труппа во главе с Романцовой действовала быстро, уверенно и без сбоев, во всяком случае до последнего раза. Нынче же дело застопорилось, как не противно это было признавать самой Романцовой.
Началось все несколько лет назад, когда окружающая жизнь дала трещину, и солидная организация, где работала Романцова, перестала быть незыблемой твердыней. Раньше нужно было только, попав туда, работать, а дальнейший рост и продвижение были обеспечены. Организация своих людей не бросала, уволиться из нее по собственному желанию было нельзя. Романцову, в отличие от некоторых, порядки в ее ведомстве вполне устраивали. Устраивал ее и начальник – генерал Глебов. Устраивала и работа – в крупном институте, где работали солидные люди – заслуженные научные работники. И все они, начиная от директора и кончая уборщицей, боялись тайного ведомства, а значит и ее, Романцову. Александре Петровне нравилась власть над людьми, нравилось, что при ее приближении разговоры в комнате затихали, и люди смотрели настороженно. Она понимала, разумеется, что сотрудники института боятся не ее лично, а организацию, которую она представляет, но это ничуть не умаляло ее сознание собственной значимости.
