Наталья Александрова - Чужая воля
Из-за угла дома показалась мужская фигура. Романцова подбежала к открытому окну, но лезть в него побоялась – подвал казался темным и глубоким, а еще ей страшно было повернуться к преследователю спиной. Она остановилась, повернувшись лицом к нему, безвольно ожидая встречи с неизвестным. Это был высокий плечистый мужчина средних лет. Длинное энергичное лицо его – из тех, которые в шутку называют лошадиными, – не портила трагическая складка у рта и коротко стриженные седые волосы. Приближаясь к Романцовой, он посмотрел на нее, как на ядовитое насекомое, и задал тот же вопрос:
– Что вы сделали с Машей?
Романцова вспомнила, что, лихорадочно собираясь, она взяла с собой пистолет и ощутила в кармане его успокаивающую тяжесть. Переведя дыхание, она вынула пистолет из кармана и подняла трясущейся рукой. Мужчина же не обратил на оружие никакого внимания. Он не сводил с Романцовой полных горячего страдания глаз и повторял:
– Что вы с ней сделали?
Романцова не могла смотреть ему в глаза, это причиняло ей невыносимую физическую боль. Отведя взгляд, она неслышно проговорила:
– Я не знаю… Виктор взял это на себя… Во всяком случае ее уже нет… И Виктора тоже… И Андрея… Чего же вы хотите от меня?
Мужчина подходил к ней все ближе и ближе. Казалось, его глаза насквозь прожигают ее кожу. Александра Петровна, собрав остатки воли, подняла выше пистолет и нажала на спуск.
В напряженной тишине громко прозвучал сухой щелчок осечки. Пятясь назад, Романцова оступилась и упала спиной в подвальное окошко.
Высокий седой мужчина подошел к окну и посветил вниз фонариком. Неестественная поза, в которой распласталось на каменном полу женское тело, угол, под которым была повернута голова, не оставляли сомнений: женщина была мертва. Она лежала на полу, как сломанная кукла.
– Лариса, иди сюда! – Эрик звал меня на кухню каким-то приглушенным голосом.
Я подкралась тихонько и увидела сидящего посредине кухни Горация, умильно уставившегося на холодильник.
– Ну и что? – начала было я. – Что тут такого странного? – Но Эрик привлек меня к себе и зажал рот.
– Смотри дальше, – шепнул он.
Дверца холодильника чмокнула и начала открываться, а Гораций продолжал сидеть на полу, не приближаясь к холодильнику. Чудеса, да и только!
– Я давно за ним замечаю, – шептал Эрик, – еще когда тебя похитили, он у Артема бутерброд спер путем телекинеза – двигал его по столу. Я тогда думал, что рехнулся малость от переживаний за тебя, а теперь и ты свидетель.
– Слушай, я совсем забыла, – я чуть не хлопнула себя по лбу, – он же съел тогда львиную долю порошка! Это случайно вышло. Но ведь в записках Валентина Сергеевича сказано, что препарат действует всего несколько часов. Со мной ведь так и было! А с тех пор, как Гораций съел порошок, прошло три дня.
– Замок, что ли, на холодильник привесить, – размышлял Эрик.
– Может, пройдет, – я с сомнением глядела на Горация.
– К тому времени, когда мы вернемся, возможно и пройдет.
– Когда мы вернемся? – переспросила я. – Откуда вернемся?
– Видишь ли, после всего, что со мной случилось, мой друг-немец решил, что мне срочно нужно отдохнуть. И разрешил мне в течение месяца пользоваться его домиком вблизи Бокэра, это на юге Франции. Месяц я не могу себе позволить, но недельки три… Домик – это я поскромничал, там вполне приличный дом, большой. На двоих места хватит.
– И ты думаешь, что я так сразу и соглашусь? – начала было я заводиться.
– Разумеется, согласишься, – спокойно ответил Эрик, – у тебя нет причин отказываться. Насчет Горация я договорился с Олегом, он возьмет его на это время к себе, только нужно предупредить, что Гораций открывает холодильник.
Я подумала, что, действительно, тогда нет никаких причин отказываться. К тому же Бокэр – это вблизи Арля. Арль очень красивый город и родина Аристида де Бельмона, о котором я в последнее время успела позабыть.
– В октябре там тепло и очень красиво, – искушал Эрик.
Улыбнувшись, я заглянула ему в лицо и машинально перевела взгляд на раскрытый холодильник. Здоровенный кусок вырезки, вынутый мной утром из морозилки, неуклонно приближался к краю полки.
– Гораций, волчья сыть! Немедленно оставь мясо в покое! – рявкнула я.
