Александра Романова - Денежный семестр
От этих страшных слов меня тут же посетила идея. Да, я действительно нередко забываю, что у кого хочу спросить. Отвлекаюсь на другое. И поэтому часто специально записываю все на листочке. Например, перед встречей с Юсуповым я составляю целый конспект. А потом лихорадочно ищу его по квартире и нахожу обычно лишь на следующий день. Однако с вопросами к инопланетянам я буду обращаться аккуратно. Я положу их в кармашек сумки и буду всегда носить с собой. И, как только встречу инопланетянина или он позвонит, сразу вытащу свой вопросник и зачту.
Девчонки идею одобрили, предложив помочь с реализацией. Первая пара вопросов далась мне без труда, ибо вырвалась из самой глубины истерзанной души: «Кто вы? Чего вы от меня хотите?» Я тут же записала сие на вырванном из блокнота листочке, но вредная Настя, естественно, отнеслась к моим достижениям критически.
— Ну, они назовут тебе свои имена. И скажут, что хотят вступить с тобой в контакт. Много тебе от этого будет радости?
— Мало, — пришлось признать мне. — А что мне, по-твоему, спрашивать? «Каковы ваша профессия и социальное положение?» А они ответят: «Из служащих».
— Да, проблема, — кивнула Настя. — Надо припереть их к стенке. Но как? Вот что, пиши: «Вчем ваша цель?»
Я записала, однако ехидно прокомментировала:
— А они ответят: «Вступить с вами в контакт».
— Дело не в том, — вмешалась Маша. — Дело в том, почему вдруг они привязались именно к тебе. Запиши это.
Я послушно нацарапала: «Почему вы привязались именно ко мне?» — потом по собственной инициативе добавила: «Что именно во мне вас привлекло?»
— Напрашиваешься на комплименты? — поинтересовалась глядящая мне через плечо Настя. Да, и впрямь звучит двусмысленно. «Привлекло» надо на что-нибудь заменить. Например, на… на… «прельстило»? Нет. «Притягивает»? Нет. Вот, «понуждает вас к контакту».
— Поосторожнее, — посоветовала Настя, — им может не понравиться, что их что-то к чему-то понуждает.
Я снова перечеркнула строчку. Все-таки нервные эти инопланетяне — сил нет! Слова нельзя сказать по-простому — все понимают не так. Чувствую, намучаюсь я с ними. А тут еще Маша, вспомнив записку Розины к графу Альмавива из оперы «Севильский цирюльник», предложила воспользоваться опытом былых времен. В записке и впрямь имелась весьма подходящая фраза: «Найдите способ сообщить мне ваше имя, ваши намерения и ваше положение». Однако мы заспорили о том, уместно ли обращаться к каким-то бандитам так, как влюбленная девушка обращалась к будущему мужу. Доведет ли подобное обращение меня до добра?
Короче, спать мы легли часа в три ночи, да и то под нажимом моей мамы, а вопросник был готов лишь в черновом варианте. На всякий случай я сунула испещренный каракулями листок в сумку и временно о нем забыла. Ибо утром мы наконец занялись тем, ради чего ко мне приехали.
Я вытряхнула свои заметки о сизисе из мешка на пол, опять их безбожно перемешав, и с ужасом уставилась на образовавшуюся кучу.
— Как я рада, что у меня хватило ума не защищаться, — сообщила Настя, на которую увиденное явно произвело сильнейшее впечатление. — Столько бумаги исписать — рука отвалится.
— Тебе бы пришлось исписать куда больше, — просветила ее я. — Диссертации по гуманитарным дисциплинам гораздо длиннее. А по математике должна быть примерно сто машинописных страниц.
— Разве это существенно? — удивилась Маша.
Я пожала плечами:
— Не знаю. Я в свое время пыталась выпытать у Юсупова, и он ответил, что если намного короче, чем сто страниц, то это должно быть нечто гениальное. Ну, я перепугалась и специально дотянула до ста шести.
— Не захотела быть гениальной?
— Побоялась, что мою гениальность кто-нибудь попытается проверить. Мне это ни к чему. У меня вообще сперва все было пространнее, а потом я неожиданно сообразила, как объединить два случая в один, и текст стал почти вдвое короче. Я расстроилась, но пренебрегать такой красивой идеей было жалко. Поэтому пришлось растягивать текст за счет вступления.
— Наверное, — сообразила Маша, — эта идея как раз прибавила твоему сизису гениальности. Так что нечего было мучиться. Пусть было бы меньше ста.
— Не знаю, — покачала головой я. — Я предпочитала не рисковать. Боже, какое счастье, что все это позади!
— Это позади, — прокомментировала Настя, — зато другое впереди. Думаешь, инопланетяне лучше сизиса?
— Уверена. Наверняка они хотят вступить со мной в контакт не для того, чтобы потребовать математические книги на английском языке без формул. Им нужно что-то более нормальное.
— Если мы будем болтать, вместо того чтобы заниматься делом, мы никогда не узнаем, что им нужно. Разве что на твоих похоронах. За работу!
Упоминание о похоронах меня стимулировало. Я не могу себе позволить ввести бедную маму в такой расход. Или инопланетяне сами избавятся от трупа? Нет, эта мысль мне тоже не нравится! Лучше заняться бумагами, чем думать на подобную тему.
Итак, мы брали каждый лист, внимательно разглядывая с обеих сторон. Мой почерк обладает своеобразием, по какому его весьма легко узнать. Так что искали нечто, написанное не моей рукой. Если оно найдется.
Нашлось. Знаки вопроса.
— Это ставила ты? — с сомнением поинтересовалась Маша. — Уж больно ровненько. И к тому же красным.
— Нет, не я. Действительно, куча каких-то вопросов. Слушайте, я склоняюсь к мнению, что это все-таки Кубиков. Только вовсе не из вредности, а в целях самообразования. Решил, что единственный способ разобраться в математике — это изучить конспекты, где я готовлюсь к занятиям, а по ошибке утащил не их, а сизис. Стал читать и в непонятных местах ставить вопросики. А поскольку непонятно все, то и вопросиков много.
— А почему вопросы только на трех листах?
— А больше он не выдержал. Понял, что дальше читать бессмысленно, и вернул бумаги мне. Очень мило с его стороны.
— И ты считаешь, что не узнала его голос по телефону? — усомнилась Настя.
— Так звонил наверняка не он, а его папа. А под контактом подразумевал зачет.
Разумеется, я не верила в этот бред. Но тем более я не верила, что меня терроризирует, например, Леша. Честно говоря, охотнее всего я бы вообще не поверила во всю эту историю, да, к сожалению, имелись свидетели. И тем не менее воспринимать ситуацию всерьез просто невозможно! Убийцы не запугивают телефонными звонками, а бьют сзади по голове.
Вскоре наш улов увеличился. Настя нашла совершенно посторонний листочек с весьма привлекательной записью: «1235 $ + 560 $ + 2045 $ = 3830 $». Такое количество валюты меня вполне устраивало, однако математические способности неизвестного автора внушали сомнения. Или, наоборот, их развеивали.
— Это точно Кубиков! Не умеет три числа сложить правильно! Испортили мы детей этими дурацкими калькуляторами.
— Вот именно, — вставила Настя. — Так что не один Кубиков не умеет считать. Таких сейчас знаешь сколько? Я вот на курсах с подростками занимаюсь. Пятнадцатилетними. Английским, в смысле. Так им нельзя велеть: «Откройте пособие на сто тридцать пятой странице».
— Почему? — опешила Маша. — Что на этой странице такое написано?
— Да страницу я назвала наугад. Они просто не умеют! Я еще удивлялась, почему в иностранных пособиях названия глав раскрашены в разные цвета. А теперь понимаю! Я говорю: «Найдите желтое название. Теперь пролистайте несколько страниц, пока не увидите изображение Кинг-Конга. Под ним и находится нужный текст».
Мы горестно помолчали, думая про малоразвитость молодого поколения. В подобном случае автор одного древнеегипетского папируса объяснял ситуацию тем, что детей нынче мало бьют гиппопо-тамовой плетью. Так что проблемы наши не слишком новы.
Следующее открытие сделала я. На полях одного из моих листов я обнаружила нечто загадочное. Выглядело оно примерно так:
«13.10 — 1 б.
14.10 — 1 б.
15.10–29 б.!
17.10 — 1 б.»
Не буду продолжать довольно длинный столбец. Остальные записи были весьма схожи с этими. Да, и, помимо «15.10–29 б.!», имелась еще одна выделяющаяся строчка: «15.11 — 2 б. Ш.!!!»
Три пары глаз внимательно уставились на подозрительный шифр. Первой опомнилась Настя:
— Знаете, девчонки, не хочу вас пугать, но он явно ругается. Все «б., б., б.», а потом даже «ш.». Не просто ругается, а очень грубо.
— А можно ругаться нежно? — удивилась я.
— Ты как дитя!.. — произнесла вместо ответа моя подруга, и я решила обойтись без дальнейших уточнений.
— Не думаю, что он ругается, — возразила Маша. — Во-первых, слишком методично. Что ни день, то «б.».
— В ноябре и декабре реже, — уточнила я.
— Все равно. Кто будет ругаться с сокращениями? Одно дело — в печатном издании, а другое — в записях для себя.
Настя покачала головой:
— Не для себя, а для Кати. А по ней видно, что если ругаться без сокращения, так она, наверное, сразу в обморок упадет.
