Пьер Сувестр - Жюв против Фантомаса
«Этот молодец, — думал Жюв, — наверняка приготовил для нас какую-нибудь басню, задаст он нам хлопот, тем не менее нужно будет…»
Вдруг из его груди вырвался вопль!
Они как раз подошли к месту, где улица Ларошфуко пересекается с улицей Нотр-Дам-де-Лорет; фиакр, запряженный сильным жеребцом, медленно поднимался по направлению к Белой площади, перекрыв дорогу пешеходам, спускающимся с площади Пигаль. В обратном направлении ехал автобус. Просигналив, автобус пересек площадь Пигаль и через секунду должен был проехать улицу Ларошфуко и направиться к площади Сен-Жорж.
И вот в этот момент Шалек в буквальном смысле этого слова выскочил из плаща-накидки, который он набросил на плечи перед выходом из ресторана и рванулся вперед, оставив Жюва и сержанта муниципальной полиции позади, хотя те крепко держали его за руки.
Шалек бросился к экипажу, с поразительной ловкостью проскочил под животом коня и, выпрямившись, оказался прямо перед автобусом, который как раз в это мгновение поравнялся с фиакром.
Жюв дернулся вслед за беглецом и натолкнувшись на фиакр, смог только увидеть поверх последнего, как Шалек заскакивает на ходу в начавший набирать скорость автобус!
Все это произошло поразительно быстро, в течение не более трех-четырех секунд.
Остолбенев от удивления, Жюв и Фандор стояли на углу улицы Ларошфуко и вместе с сержантом, который еще не понял, что произошло, разглядывали единственный подарок, оставленный им Шалеком после короткого пребывания в руках полиции.
Это был плащ-накидка, что-то вроде элегантной крылатки, с подкладкой из черного шелка, но не совсем обычный: у него были плечи и руки! Руки, сделанные из резины или еще какого-то материала, но очень похожие, если их потрогать через ткань плаща, на настоящие.
Жюв, кусая усы, громко выругался.
Шалеку нужно было лишь отстегнуть пуговицу на своей накидке, чтобы освободиться от своих сторожей и оставить им ложные руки, спрятанные в рукавах плаща.
Фандор, остановившись на краю тротуара, разглядывал странный наряд, который по-прежнему держал в руках сержант, когда его из оцепенения вывел голос Жюва:
— А Лупар?
Друзья в спешке побежали наверх по улице Пигаль, намереваясь вновь занять свой наблюдательный пост у входа в ресторан. Жюв размышлял, как лучше подойти к управляющему, чтобы осторожно расспросить того о странном убойщике скота.
Но в тот момент, когда они выходили на площадь, они заметили, как спортивная машина с мощным двигателем, которая стояла у входа в «Крокодил», медленно трогается с места. За рулем сидел американец Диксон, рядом с ним расположилась Жозефина; полминуты спустя Жюв уже садился в шикарное такси — с белыми чехлами на сиденьях — и отдавал распоряжение водителю не упускать отъезжавшую впереди них машину.
Оставляя Фандора, полицейский бросил ему на ходу:
— Займись другим.
Фандор понял: другим был Лупар. Журналист поднялся на второй этаж «Крокодила», заказал шампанского и, дождавшись удобного момента, подозвал к себе управляющего. На его расспросы господин Доминик сказал, что припоминает посетителя с приметами, который дал ему Фандор, но он не может сказать, долго ли тот оставался в ресторане. Он не видел, как этот посетитель выходил. В отдельных кабинетах второго этажа господин Доминик обслуживал только три пары, среди которых убойщика скота, разумеется, не было.
Других подробностей Фандор получить не смог. Он подождал еще с часок Жюва, но поскольку последний не возвращался, Фандор, усталый, выбившийся из сил, отправился домой…
Беспокойная ночь подходила к концу, и Жюв заметил, как солнце начинает всходить над высокими деревьями парка Брэмборион. Полицейский поднял воротник плаща и, выходя из-за дерева, за которым он провел почти всю ночь, зябко поежился:
— Ради чего стоило мерзнуть?
Сделав несколько шагов, Жюв вышел на небольшую тропинку, которая вывела его к вершине холма, где раскинулся пригород Бельвю, на дорогу, соединяющую Севр и Медон.
…Увидев уезжающих на машине Жозефину и американца, Жюв поручил Фандору проследить за Лупаром и бросился в погоню.
Такси вывезло его из города в направлении к западным предместьям. Сначала они пересекли Ле-Пуэн-дю-Жур, Бийянкур, затем проехали Севрский мост и, наконец, увидели, как в Бельвю американец Диксон остановил свою машину возле красивого поместья.
Диксон непринужденно, по-хозяйски открыл ворота и подкатил к подъезду дома. Поставив машину, боксер и любовница Лупара вошли в дом. Через полчаса свет погас и весь дом окунулся в темноту!
Увидев, что машина Диксона останавливается, полицейский попросил водителя притормозить. Без труда перепрыгнув через невысокую ограду, окружавшую поместье, он перебежал через сад и, обогнув дом, стал наблюдать за ним, оглядываясь по сторонам, чтобы изучить место, где он находился. Наконец он замер и начал ждать.
Жюв был уверен, что американец Диксон — сообщник Лупара и что он привез Жозефину к себе домой не для того, чтобы любезничать с той, как это могло показаться на первый взгляд.
Может быть, сейчас вернется и Лупар или, возможно, доктор Шалек?
Но, к сожалению, проявить свою отвагу и мужество Жюву сегодня не довелось.
Полицейский бесплодно прождал несколько часов, в течение которых вокруг по-прежнему было тихо.
Когда начала всходить заря, он подумал, не продолжить ли свое наблюдение за домом, но решил, что с восходом солнца его могут здесь заметить, и кто знает, какие эмоции возникнут у спокойных обывателей этого тихого местечка, когда они увидят в саду господина в черном фраке с белым галстуком, в плаще, густо покрытом пылью и росой.
В конце концов, полицейский, которого со стороны можно было принять за отъявленного гуляку, возвращающегося разбитым от усталости домой, вернулся к такси.
Выходя из машины, остановившейся на улице Бонапарт, Жюв, морщась, отсчитал водителю три луидора.
Глава XXII
Влюбленный боксер
В беседку, обвитую зеленью, служанка внесла поднос, на котором стоял кофейник и приборы для завтрака.
Было около восьми часов утра, через переплетенные ветви деревьев пробивалось яркое солнце. В небольшом тенистом саду царила приятная свежесть, в воздухе плыл сладкий аромат цветов. Стояла весна.
Вскоре мелкий гравий, уложенный на аллее, заскрипел под чьими-то быстрыми шагами. Перед беседкой появился американец Диксон, хорошо сложенный и красиво смотревшийся в своем белом костюме. Он наклонился, чтобы пройти через арку из зелени, ведущую в беседку, но остановился, заметив с сожалением, что та пуста.
Сильный мужчина, с красивой фигурой и мягкой походкой, боксер прошел вглубь сада и, прогуливаясь, закурил сигарету. Похоже, американец не хотел садиться один за завтрак и решил подождать своего знакомого… или знакомую, для которой был также приготовлен прибор.
Внезапно дверь дома распахнулась, и на пороге возникло привлекательное существо — Жозефина.
Завернутая в кимоно из светлого шелка, Жозефина, улыбаясь прекрасному утру, которое только-только зарождалось, и глубоко, всеми легкими, вдыхая окружавший ее чистый воздух, спустилась по крыльцу дома. Подошедший к ней великан казался немного смущенным.
— Как вы себя чувствуете сегодня, моя прекрасная госпожа?
— А вы, господин Диксон?
Американец молча улыбнулся и показал рукой на зеленую беседку:
— Мадемуазель Финет, кофе с молоком ждет вас, не угодно ли вам его выпить сейчас же?
Молодые люди завтракали в тишине, обмениваясь лишь редкими просьбами передать тарелку, сахар… Наконец, поборов робость, Диксон тихим голосом вымолвил:
— Почему вы до сих пор так неприступны?
— О, у вас очень, очень красиво здесь!
Боксер вполне отвечал вкусу девушки. Немного смущенный, располагающий к себе, он со своим иностранным акцентом, который только придавал оригинальность его речи, воплощал для Жозефины всю прелесть простой и спокойной жизни, которую можно было вести в этом зеленом гнездышке.
Американец тем временем потихонечку подвигал свой стул к стулу, где сидела Жозефина.
— Почему, — спросил он, нежно поднося руку к гибкой талии девушки, — почему же вы, хотя и согласились приехать сюда, затем так грубо оттолкнули меня? Почему вы так упрямо отвергаете меня?
Жозефина покачала головой:
— Я была вчера слегка навеселе. Я не совсем понимала, что делаю и зачем приехала к вам. Конечно, господин Диксон, — продолжала она с оттенком грусти в голосе, — когда вы встретили меня вчера в этом экзотическом и не совсем пристойном заведении, вы, наверное, приняли меня за… за…
Диксон брякнул:
— Признаюсь, я вас принял за шлюху.
— Ах так, — вскочила она, машинально обретая привычную ей манеру говорить, которая выдавала ее происхождение, — вы залазите, по уши, чтобы покопаться в чужой душе? Я не собираюсь перед вами хвалиться, но Жозефину просто так не возьмешь, из одной лишь прихоти… ни за что!
