Галина Куликова - Клубничное убийство
Таким образом, получалось, чтобы заманить Клебовникова к себе, нужно было изобрести не просто весомую тему для их беседы. Эта тема должна была впрямую затрагивать интересы заместителя главного редактора. И чтобы обсуждение ее в стенах редакции казалось невозможным. Иначе точно не приедет.
Несколько часов Сильвестр провел в глубоких раздумьях, пока не создал простую и изящную комбинацию, которая, как ему показалось, снимет все вопросы Клебовникова, а ему даст необходимые для дальнейшего расследования факты. Он еще раз проанализировал все возможные ходы в этой небольшой, но крайне важной партии, и решил – вполне прилично. Теперь предстоял телефонный разговор, который и покажет, насколько прав Сильвестр в своих предположениях.
***
Подъехать для приватного разговора Клебовников согласился достаточно легко. Вежливо выслушав Бессонова и подтвердив, что «беседа о столь деликатных материях должна проходить вне редакции», он предложил пересечься в ресторане в центре города, но Сильвестр сослался на болезнь. Один – ноль в его пользу. Клебовников уточнил адрес, порадовался, что ехать недалеко, и спросил, удобно ли встретиться в ближайшее время, так как вечер у него плотно расписан. Но вот дальнейшие события приняли весьма неожиданный оборот.
…Сильвестр стоял у окна и видел, как во двор въехала машина, из которой вышел Николай Клебовников. Немного поозиравшись, как любой человек в незнакомом месте, он нерешительно направился к нужному подъезду, но вдруг притормозил и достал мобильник. Видимо, услышал звонок. Если бы не это, Сильвестр отправился бы встречать гостя в коридор, а так – остался пока на своем наблюдательном пункте. И не напрасно. Он обратил внимание, как следом за машиной Клебовникова во двор въехали темного цвета «Жигули», из которых шустро выскочил мужчина в черной куртке и черной спортивной шапочке. Он устремился было вслед за Николаем, но когда тот остановился и стал говорить по телефону, мужчина из «Жигулей» резко свернул в сторону и с увлечением принялся рассматривать какие‑то объявления на ближайшем фонарном столбе. Как только Клебовников закончил беседу и снова двинулся к подъезду, человек в черном потерял всякий интерес к фонарному столбу и отправился следом. Дойдя до подъезда, немного покрутился рядом, но внутрь не пошел, а вернулся к своей машине. Бессонов, крикнув Майе, чтобы встретила гостя, еще немного постоял у окна. Темные «Жигули» остались стоять на месте с включенным двигателем, словно кого‑то поджидая. Сильвестр готов был поспорить, что знает, кого именно, хотя, возможно, это было банальным стечением обстоятельств. Однако если он не ошибался в предположениях, то работа проводилась топорно. Либо это была демонстрация силы. Интересно, заметил ли что‑нибудь Клебовников? Наблюдать дальше смысла пока не имело – в коридоре уже раздевался и говорил какие‑то комплименты Майе ожидаемый гость. Пора было приступать к официальной части.
***
– Честно говоря, вы меня озадачили, – улыбаясь, сказал Клебовников, едва пригубив принесенный Майей кофе. – Но я вас знаю как человека весьма серьезного. По‑моему, к легкомыслию вы не склонны. Полагаю, речь пойдет не о ваших перспективах в связи со смертью Аллы, а именно о том, что вы тезисно изложили по телефону.
Он глотнул из маленькой, китайского фарфора, чашки и вежливо добавил:
– Ну, давайте начинать разговор?
В непринужденной домашней обстановке он понравился Сильвестру гораздо больше, нежели в редакционной. Спокойный, вежливый, без суеты. Доброжелательный. Не язвит, не хорохорится, хотя действительно не знает, что придется сейчас услышать от внештатного сотрудника редакции.
– Давайте, – согласился Сильвестр. – Я вам постараюсь очень кратко изложить все, что знаю, а уже потом, если что‑то заинтересует, поговорим подробнее. Только у меня к вам убедительная просьба – не ищите в моих словах, да и в самой этой ситуации корысть.
Ее здесь нет. Просто я был в прекрасных отношениях с Аллой, которая много для меня сделала, мне очень симпатичен сам журнал и люди, которые в нем работают. И мне небезразлично, какова будет их дальнейшая судьба. Я ведь прекрасно понимаю, что смена руководства может повлечь очень серьезные, а для кого‑то и фатальные изменения.
Клебовников молча склонил голову в знак того, что он присоединяется к этому мнению.
– Я, как вы понимаете, не имею в виду себя лично, – продолжал развивать мысль Сильвестр. – Хотя, не скрою, мне бы хотелось продолжить наше сотрудничество. Но речь сейчас не об этом. Я пообещал вам сообщить некоторую информацию относительно вероятных кадровых решений в связи со смертью главного редактора журнала.
Тут Сильвестр сделал приличествующую случаю паузу и продолжил:
– Так вот, собственники очень серьезно разошлись во мнениях: некоторые предлагают вообще продать журнал, считая его не очень перспективным проектом. К счастью, они оказались в меньшинстве. Поэтому все дальнейшие разногласия совладельцев издательского дома связаны исключительно с персональным составом руководства. Вам я хочу сказать лишь то немногое, что знаю сам: на должность главного редактора есть три кандидатуры, которые и будут рассматриваться в самое ближайшее время.
– Вы назовете их? – с неподдельным интересом глядя на Сильвестра, спросил Клебовников.
– Назову. Причем в порядке убывания шансов кандидата: Кристина Красовская…
– Кристина? – ахнул Клебовников. – Из «Паноптикума»?
– Ей будет сделано предложение. Затем – Николай Клебовников… И – Ярослав Яковкин, ваш ответственный секретарь.
Клебовников ненадолго задумался, а потом спросил:
– Это точные сведения? Откуда они?
– Довольно забавная история, если рассказ о болезнях может быть забавным. Так вот, у меня, как вы, возможно, знаете, аллергия. Довольно противная штука, которая ограничивает меня во многом, но главное – в передвижении. И таких, как я, немало во всем мире.
– Знаю. Я лично, когда морепродукты ем, начинаю чесаться, как обезьяна Чита. Но это так, маленькое неудобство. Я не сравниваю…
– Сейчас Интернет позволил людям объединяться не только по интересам, но и для решения проблем. Три года назад мы создали всемирную ассоциацию аллергиков. У меня появилось много друзей во всех уголках планеты, мы обмениваемся информацией, обсуждаем наши общие или индивидуальные проблемы, а чаще – просто общаемся, делимся заботами, радостями, рассказываем о работе, семьях, детях. Таким образом я познакомился и подружился с одним американцем. Зовут его Джозеф Гелдер. Вам ведь знакомо это имя?
– Естественно, – усмехнулся Клебовников, – это один из наиболее влиятельных и крупных держателей акций издательского дома. – Но почему он так с вами откровенен?
– Потому что я сказал ему то же, что и вам, – мне небезразлично, что станет с журналом и его сотрудниками.
– Как все просто, – грустно констатировал Николай, – один больной по дружбе сообщил другому немного коммерческой информации.
– Да ладно вам, – улыбнулся Сильвестр. – Если хорошенько подумать, никакой военной тайны он мне, естественно, не сообщил. То, что будет не одна кандидатура – понятно и так. Что претенденты из числа нынешнего руководства – тоже понятно. А здесь только вы и Яковкин.
– А Полусветов?
– Не в счет, все и так знают, что он уезжает к сыну в Лондон. А насчет Красовской, думаю, сегодня‑завтра уже пол‑Москвы будет знать. Так что это была просто дружеская некоммерческая информация. Чтобы я не волновался.
– А почему вы не будете волноваться? Ощущаете за спиной поддержку собрата‑магната?
– Ну что вы! В этом нет необходимости. Просто при любом раскладе журнал останется на плаву, в обойме себе подобных, где занимает весьма достойное место. И, насколько я понимаю, статус‑кво сохранится. Я не прав?
– Не вполне. Тем более, мне кажется, вы лукавите. Иначе зачем вы меня вызвали на этот разговор?
Да, – согласился Сильвестр, – лукавлю. Но – немного. Вам я все это сообщил только для того, чтобы вы предприняли некоторые действия для укрепления собственных позиций. Как – я думаю, вы знаете без моих подсказок. Давайте начистоту. Я знаю, что вы, возглавив журнал, закроете мою рубрику. Но не это главное. Поверьте, я дорожу журналом, но это не единственный и не основной источник моего благосостояния. А вот человеческие отношения мне гораздо важнее. Алла дружила с вами, ценила вас, и если бы ее спросили – кто? – она бы, уверен, назвала вашу фамилию. Потому что вы продолжите ее дело так, как она делала бы его сама. Именно поэтому я предпочел бы видеть в кресле главного редактора вас. Думаю, и большая часть редакции тоже.
– А милиция получит замечательного подозреваемого. Ведь это, выходит, мотив?
– Мне так не кажется. У вас зарплата была намного меньше?
