Татьяна Луганцева - Белые тапочки от Версаче
– Ну ты и нахалка! Первый день на съемочной площадке, а уже позволяешь себе учить нас! – прошипела Стефания. – Кто ты есть-то? Очередная…
– Замолчи! – остановил ее Герман.
Тут настала очередь режиссера разруливать ситуацию:
– Всем молчать! Между прочим, Стефания, работа в кино – это работа в коллективе. Если ты не обладаешь художественным вкусом, это означает, что ты должна прислушиваться к слову художника. Если ее нет в кадре, это еще не значит, что от ее работы ничего не зависит. Я с Кристиной полностью согласен, ты и меня не слушала.
– Вы будете обсуждать мою работу с этой?.. – побледнела Стефания, отчего стала еще красивее.
– Мы не твою работу обсуждаем. Ты в этом кинопроекте, потому что тебя захотел в нем видеть Юрий Владимирович, который за все платит.
– Вот именно, за все платит!
– С тобой бесполезно говорить, – махнул рукой режиссер, – приступили!
Кто-то принес складной стульчик для Тины, и она уселась, с интересом наблюдая за происходящим. Ей-то ведь все было в новинку: и осветительные прожектора, и рельсы, проложенные по мостовой, и множество людей, остающихся за кадром. Она не была профессионалом в кино и не могла сказать, хорошо играет Стефания или плохо, но ей вообще все нравилось. Фрагмент драки выглядел так натурально, что Тина даже испугалась. Один эпизод снимался несколько часов со сменой грима в зависимости от прибавления ссадин на лицах дерущихся.
Какая-то маленькая женщина все время бегала с пакетиками с красной краской, которую даже при ближайшем рассмотрении нельзя было отличить от настоящей крови, и щедро поливала ею одежду дерущихся.
«Надеюсь, что стирка и штопка одежды не входит в обязанности костюмера», – подумала Тина. Ее очень захватил весь этот процесс, несколько раз Кристина с горящими глазами отпихивала Илью от его камеры, когда он не снимал, и смотрела в нее, поясняя:
– Я должна знать, как все это смотрится через объектив камеры, чтобы иметь общее художественное представление.
– А вы, я вижу, работаете с полной самоотдачей, – ухмыльнулся Илья.
– Я все делаю с самоотдачей!
– И в любви? – уточнил он.
– И в любви! – подбоченилась она. – Сгораю дотла, правда, быстро…
– Все-таки у вас есть недостатки, – вздохнул оператор.
– А вам-то что до этого? – сдвинула узкие брови Тина. – Вам не светят ни мои недостатки, ни мои достоинства!
«Чего я с ним все время цапаюсь? – подумала Кристина. – Обычно я дружу с людьми… даже странно».
После съемок у Кристины остался неприятный осадок от чувственного поцелуя Стефании с Германом, причем он не уступал ей в сексуальности. И хоть, как только раздалась команда «Снято!», поцелуй сразу же закончился и лицо Германа не выражало ровным счетом ничего, Тина порадовалась, что Катя спокойненько лежит в больнице и не видит этого безобразия. Она увязалась вместе с Сергеем Сергеевичем, Ильей и действующими лицами в комнату для просмотра отснятого материала. Тут Тине пришлось прислушиваться к разговорам профессионалов. Для нее все отснятые эпизоды были абсолютно одинаковыми, а они все находили какие-то отличия.
– Здесь вот этот удар был неправдоподобный, тут Стефания долго держит глаза закрытыми, и мне не нравится излишек грима, оставляем рабочую версию второго эпизода и восьмого эпизода, все согласны?
– Я бы оставил второй и шестой, очень удачно был отснят всеми камерами, – подал голос Илья.
– Твое слово для меня закон, к этим двум отобранным мною добавим и шестой, – согласился Сергей Сергеевич.
Тина только моргала глазами, режиссер покосился на ее сосредоточенный профиль.
– А к вам, милочка, у меня претензий нет ни в одном кадре. И бицепс Германа в разорванной тобой рубашке выглядит очень сексуально, и Стефания более или менее походила на монахиню. Для дебюта очень даже ничего.
– Спасибо, – смутилась Тина.
– А я в нее сразу поверил! – похлопал ее по плечу Герман.
Режиссер задумчиво перевел взгляд на него.
– А ведь что характерно…
– Что? – спросили все присутствующие хором.
– Люся-то так и не нашлась, – ответил Сергей Сергеевич, и в воздухе повисло тягостное молчание, так как добавить к этому было нечего.
Глава 16
Молоденькая медсестра в монашеской одежде проводила Катю по светлой мраморной лестнице на второй этаж и ввела в комнату с белой дверью под цифрой «два».
– Располагайтесь, – с улыбкой сказала она, сложив руки на груди, на ломаном русском языке.
Катя уже успела увидеть в коридоре и других монахинь ордена Святого Франциска. Все они были одеты в белые одежды до пола, с большими капюшонами и подпоясанные веревкой с тремя завязанными узлами.
Комната Кати была очень милой, светлой и совсем не походила на больничную палату. Воздушная занавеска слегка колыхалась от легкого ветерка, дующего из открытой двери на лоджию, которая была словно продолжением комнаты, там стоял шезлонг и столик.
Катя посмотрела на черепичные крыши домов на склонах гор и почувствовала себя очень умиротворенной и спокойной. Так как вещей у нее с собой было очень мало, она быстро разложила их в платяном шкафу из светлого дерева и, приняв душ с дороги, облачилась в розовый махровый халат. Сразу же, словно за ней наблюдали, за Катей пришла все та же монахиня и пригласила следовать за ней.
Катя пошла совершенно спокойно, догадываясь, что на обследование и сдачу анализов. После аккуратного забора крови из пальца и из вены Катю проводили в просторную и светлую операционную, где ее встретил Франческо Боцоли в синем костюме хирурга.
– Как себя чувствуете? – спросил он, улыбаясь добрыми глазами. – Как разместились?
– Все очень хорошо, благодарю вас.
– Кровь взяли? – спросил итальянец.
– Да, только что, – подтвердила Катя.
– Отлично, это очень нужный для меня анализ на совместимость. – Франческо постучал по поверхности операционного стола. – Ложитесь, пожалуйста, я осмотрю вашу ножку.
Франческо ощупывал каждый миллиметр ее ноги, задерживаясь на всех впадинах, бугорках и неровностях. Иногда он сверял свои ощущения с рентгеновскими снимками, качал головой и щелкал языком. Катя молча наблюдала за ним и с интересом думала, почему ее лучшая подруга нарисовала его портрет?
– Извините, Франческо, – решилась она ради Тины.
– Да, слушаю?
– А у вас большая семья? Жена? Дети?
– У меня? Жены и детей, Катя, у меня не может быть, я давно принял монашество.
Глаза Кати расширились от удивления:
– Вот как? Надо же! Я не знала…
И тут Франческо поведал ей историю ордена Святого Франциска и все обеты, которые дают монахи и монахини при по2стриге. Катя слушала, открыв рот, в душе переживая за Кристину.
«Вот ведь нафантазировала себе! Летела к своей судьбе! Монах! Вот облом, завтра она придет ко мне после операции, и я разобью ее мечты и надежды вдребезги!»
– Так вот, героиня не моего романа, Екатерина, кости вашей голени не подлежат никакому восстановлению, это факт! Не знаю, как вы вообще ходили на этих собранных обломках, костяных осколках… Аппарат вашего Илизарова, русского врача, тоже не годится. Такие катастрофически изуродованные кости не вытянуть. Остается одно, как я и предполагал, – имплантант.
– Он приживается? – спросила Катя, которая на протяжении многих лет уже слышала все, что сейчас сказал Франческо, и не один раз.
– На все воля Божья, но положительные примеры у нас есть. Сама операция очень сложна, потом нога должна находиться очень долго в неподвижном состоянии, пока все это не приживется и не срастется. Затем поэтапно еще следуют две реконструктивные операции и гипс. Потом период реабилитации, человек учится заново ходить, как на протезе, только вставленном внутрь, и, наконец-то, если все проходит без осложнений, года через два вы сможете ходить по подиуму, образно выражаясь, – закончил свою речь доктор.
– Два года? – ужаснулась Катя, которая оказалась совершенно не готова к такому повороту событий.
– А как вы хотели? Это же не из пластилина вылепить колбаску и не в песочнице домик построить, это сделать ногу… Два года, не меньше. И это при хорошем исходе.
В голове Кати возник хаос.
«Как же я буду жить? Я не смогу ходить, значит, не смогу работать. Опять сесть на шею Тины? Да и где я буду брать средства для всех этих повторных операций и реабилитационного периода? Боже мой! По-моему, я не туда попала! Это все очень хорошо, но явно не для меня! Какого лешего я приехала? Поверила в сказку!»
– Я смотрю, что вы как-то растерялись? – участливо поинтересовался доктор и, не давая ей опомниться, потащил за руку за собой. – Пойдемте, я вам что-то покажу.
Франческо провел ее в соседнюю комнату и подвел к какому-то аквариуму. Там Катя с ужасом увидела лежащие в прозрачном, слегка желтоватом растворе белые косточки. Почему-то она сразу же вспомнила свою студенческую юность и утомительные занятия по анатомии.
