Татьяна Луганцева - Белые тапочки от Версаче
– Девушка возомнила себя художником?
– Я и есть художник, – ответила Кристина, решившая постоять за себя, – дайте мне лист бумаги и карандаш, и я вам это докажу.
Ее просьбу выполнили, и Тина в упор посмотрела на парня, сидевшего напротив режиссера и курившего одну сигарету за другой.
– Может, уступите место?
– Пожалуйста, – парень встал.
На вид ему было лет тридцать – тридцать пять, высокий, атлетически сложенный блондин, чем-то напоминавший шведа или прибалта.
– И прекратите дымить! – добавила Тина. – Вы что, дымовой завесой тут работаете?
– Это наш главный после режиссера человек. Очень хороший оператор, профессионал своего дела Илья Валерьевич Смаль, – представил его Герман.
Тина, фыркнув, села на его место и принялась писать портрет режиссера, отмечая про себя, что у Сергея Сергеевича совсем не интересная внешность, но рисовала она с большим воодушевлением. Ей даже было все равно, что этот долговязый оператор наблюдает за тем, как ловко и быстро бегает по бумаге карандаш в ее руках. Сергей Сергеевич сказал:
– Значит, сейчас сцена нападения на Стефанию, ты ее отбиваешь и уносишь на руках…
– В светлое будущее, – добавил Герман. – Кто придумывает такую чушь?
– Не будем плохо говорить о тех, кто дает нам хлеб. Кроме того, такие истории любят женщины, – ответил режиссер.
– У которых напрочь отсутствует личная жизнь, – встряла Тина.
Режиссер удивленно посмотрел на нее, но ответил уже более мягким тоном:
– Пусть даже и так, хоть на экране увидят любовь, если в жизни нет.
– Нет, лучше искать в жизни, – упрямо сказала Кристина, остервенело заштриховывая карандашом лысину режиссера.
– Уж вы-то ищете, сразу видно, – усмехнулся несносный оператор.
– На что это вы намекаете? – покосилась на него Тина и, вздохнув, добавила: – Да, ищу… пока безрезультатно, но шансы еще есть.
– Я в этом не сомневаюсь! – сказал оператор.
– И не сомневайтесь! – не поворачивая головы, ответила Тина.
– Прекратите! Илья! Что вы, как дети, в самом деле? – встрял Герман.
– Портрет готов! – выкрикнула Кристина и протянула лист бумаги Сергею Сергеевичу.
Режиссер долго рассматривал рисунок, затем усмехнулся:
– Да уж! Ты не льстишь своим клиентам!
– Что да, то да! Всю правду-матку в лицо! – согласился Герман.
– Портретное сходство как на фотографии, – единственный, кто заступился за ее работу, был этот оператор.
– Профессионально, ничего не скажешь, – согласился режиссер, – но здесь вам не вернисаж художников с Арбата, здесь совсем другая работа.
– Дайте ей шанс. Она, как художник, мыслит образами, и у нее все получится, – сказал Герман.
– Ну ладно… Где Люся? Она не обрадуется, что у нее появилась помощница, но твоя улыбка, Герман, растопит и ее сердце, – махнул рукой режиссер.
Люди на съемочной площадке кинулись врассыпную в поисках Люси, по всей видимости, художника по костюмам.
Через некоторое время Сергею Сергеевичу с опаской доложили:
– Ее нигде нет, ни в кафе, ни в пансионе, нигде.
– О, нет! Только этого мне не хватало! Актеры на месте, но нет Люси! Теперь мы будем искать костюмершу! А когда мы ее найдем, будем искать осветителя, затем еще кого-то! А там и закат, и новый день, и все заново! Этот кошмар никогда не кончится! А деньги-то идут! Мне с таким трудом удалось уговорить Юрия Владимировича снимать сцены в монастыре именно здесь, в Италии, в этом самобытном городке! А это стоит намного дороже, чем если бы съемки велись в какой-нибудь Черногории, в ее старинных монастырях, – бушевал режиссер.
– Кто такой Юрий Владимирович? – спросила шепотом Тина.
– Наш спонсор, – усмехнулся Герман, – человек, далекий от кино, но очень хочет иметь хоть какое-то отношение к искусству, к тому же у него есть деньги.
– Вот именно такого мужа я и хочу, чтобы ничего не понимал, ни во что не вмешивался, а просто платил деньги за все… и все!
Герман рассмеялся:
– Тогда тебе к Юрию Владимировичу, он на красивых женщин падкий и до денег не жадный.
– А внешне? – спросила Тина.
– На любителя, – прошептал ей на ухо Герман.
– Понятно, всегда так – все красивые и денежные уже разобраны, – покосилась на него Кристина.
– Еще не все, обрати внимание на нашего оператора, красив и холост.
– Еще чего! Блондины не в моем вкусе! Эх, что это я? Я же ехала сюда покорять сердце одного итальянца и уже забыла об этом! – сказала Тина.
– Это кого, если не секрет? – спросил Герман, наблюдая за тщетными попытками найти Люсю.
– Франческо Боцоли, – ответила Тина.
– Что? Это местный известный врач-то? – удивился Герман.
– Ну да! А что? – смутилась Кристина. – Вообще-то глупая история, какая-то не реальная, но я думала, что, увидев меня, он что-то почувствует. А Франческо даже не смотрел на меня.
– Ну ты даешь! Забудь этого Франческо! Он же монах! – сказал Герман.
– Что? – не поняла Тина.
– Монах! Человек, которому не нужны утехи с женщинами! Понятно? У них же здесь целый орден францисканцев, так вот, Франческо Боцоли – один из председателей этого ордена, то есть имеет какой-то высокий чин, я не знаю какой. Так что в этом плане твоя карта бита, Тина.
– Вот это да! Ну я и выбрала себе мечту, – задумалась Кристина, – это намек на то, что судьба моя явно не сложится никогда. Монах! Кошмар! Так, значит, надежды нет? – она посмотрела на Германа.
– Это исключено. Это очень строгий орден. Говорят, все монахи и монахини носят на талии веревку с тремя завязанными узлами. Эти узлы означают, что человек, встающий на путь монашества, дает три обета. Первый – обет бедности, то есть жить эти люди будут всю жизнь очень скромно, без роскоши и не накапливать богатства. Второй узел говорит об обете послушания Богу, святым и своему начальству в ордене. А третий узел, Тина, увы, говорит о данном этим человеком обете целомудрия. Эта веревка не снимается с тела монаха никогда, – закончил поучительную речь Герман.
– Впечатляющий рассказ.
– Ну что, Кристина! – подошел к ним Сергей Сергеевич с пылающими щеками от нервного перенапряжения.
– Что?
– Приступай к своим обязанностям! Герман, ты поможешь своей подруге сориентироваться с одеждой и сюжетом, кто и чего… Одень моих олухов, и мы приступим к съемкам этого эпизода.
Герман увлек Тину к фургончику с реквизитом. Там на скамейке в ленивых позах сидели четверо парней. Герман на ходу ей сказал:
– Четверо подонков нападают на хорошенькую монахиню, а я ее спасаю. Итак, четверо подонков перед тобой, наша группа каскадеров.
Ребята кивнули Тине.
– Новая костюмерша? Хорошенькая, а ты лично переоденешь меня, детка? – спросил один из них.
– Не обращай внимания, они вечно всех достают своими шуточками, – пояснил Герман.
– А симпатичная монахиня – это Стефания, я полагаю?
– Я здесь, – подошла к ним эффектная брюнетка, но Тина с удивлением заметила, что каскадеры не выказали ей должного мужского внимания. То ли они уже привыкли к ее красоте, то ли она вообще не пользовалась популярностью у них.
– А кто по профессии герой-любовник? – спросила она, осматривая ряды отглаженной чистой одежды.
– Конечно, бизнесмен, детка, – подмигнул ей Герман.
– Ну, со мной все ясно, – сказала Стефания, беря костюм монахини и удаляясь вихляющей походкой в сторону своего фургончика.
– Прикиньте вот это, – раздала одежду каскадерам Тина, а для Германа остановила свой выбор на темно-синем костюме в тонкую полоску, белой рубашке и насыщенно-золотистом галстуке.
– Так, по-твоему, выглядят бизнесмены? – спросил Герман.
– Хорошие бизнесмены, – ответила Тина.
Вскоре все участники съемок облачились в костюмы и направились к режиссеру.
– Значит, ты так представляешь себе бандитов? – спросил Сергей Сергеевич, разглядывая группу спортивных парней, одетых по-молодежному. – У Люси была несколько другая интерпретация внешнего вида банды.
– А мне ее интерпретация больше напоминала грузин с рынка, – снова вступился оператор.
– Напасть на монахиню – преступление молодых и дерзких! – сказала Тина. – Вот они – молодые и дерзкие наркоманы!
– Что еще вы хотите внести нового? – поинтересовался режиссер.
– Я бы порекомендовала Герману снять пиджак и нести его на плече, чтобы во время драки у него разорвалась рубаха в нужных местах, это будет очень сексуально.
– Это в каких-таких местах? – поднял бровь Сергей Сергеевич.
– Руки, грудь…
– Понятно, у вас, Кристина, далеко идущий художественный взгляд на эпизод.
– А как же! А вот Стефании я бы не рекомендовала так затягивать талию, не думаю, что монахини подчеркивают свои формы, и не думаю, что у них из-под головных уборов так висят пряди волос. По поводу яркости макияжа я тоже уже высказала свое мнение, она больше походит на проститутку, переодетую монашкой по просьбе клиента, чем на настоящую монахиню, – сказала Кристина, и у всей съемочной группы отвисла челюсть.
