Валентина Андреева - Чертовщина за свой счет
– Спросонья, что ли? – поинтересовался Лешик.
– Спросонья, пожалуй, было б еще хуже. А так только голову пробила.
– Кому?! – ужаснулась Наташка.
– Пока только себе, – вздохнула дочь. – Она вам все сама расскажет. Мне не разрешила. Я не забочусь о конспирации…
– Балаболите, как будто меня нет рядом с вами! – возмутилась я. – И где же ветеран? – Все дружно повертели головами в разные стороны и пришли к выводу, что он остался на теплоходе. – Ну ладно, подождем, пока вся наша группа пройдет. Может, он где-нибудь в конце плетется. Все-таки артроз… А я пока вкратце расскажу о ночном чаепитии…
Колонна карягинцев бодро топала по тенистой аллее. Как генералы на плацу, мы пропустили основную ее часть мимо и в качестве завершающего звена зашагали следом. Мой пересказ ночных событий произвел впечатление. Мы постоянно останавливались, спорили, размахивая руками, и со стороны, вероятно, выглядели группой заговорщиков.
Палаточные ряды с сувенирами туристы прошли, не останавливаясь. Опять какой-то благодетель пустил слух, что впереди все в два раза дешевле. Меня волновали два обстоятельства: отсутствие Алексея Ивановича и время. Спешно подсчитав, что после всех экскурсий у нас должно остаться около полутора часов свободного времени, я успокоилась: на туфли Алены хватит.
Экскурсовод что-то говорил про историю города и старинные торговые ряды, расположившиеся на площади, но современные лоточники исподтишка вносили раздор в только что образумившуюся и пытающуюся слушать толпу. Несколько человек отбились от коллектива и сосредоточенно склонились в тенечке над ближайшим прилавком. Другие с завистью за ними наблюдали. На открытом месте было жарко. Народ маялся. Наташка прикрыла голову фирменным пластиковым пакетом «METRO cash and carry». Яркие желтые буквы и синяя полоска удачно гармонировали с таким же синим в желтый горошек платьем и красивой физиономией подруги. Именно Наташка стала центром внимания, а не экскурсовод. Экскурсоводом заинтересовалась только я. Вернее, не ей самой, а ее лодочками. Простенькие, но изящные. Значит – дорогие.
Бедной девушке было хуже, чем нам. Мы отдыхали – она работала. Наверное, весь язык обболтала, вдалбливая в неблагодарных слушателей выученные наизусть исторические подробности. Хорошо слышало девушку только ближайшее окружение. До дальних рядов речь доходила только в виде отдельных слов. Наконец толпа дрогнула, зашевелилась и быстро пошагала за экскурсоводом.
На месте гибели царевича Дмитрия все притихли. Сколько лет ведется полемика на тему: сам ли царевич закололся, играя ножичком во время приступа эпилепсии, или его убили – ответа нет. Муссируются обе версии. Узнать правду нам не дано. Хотя местное население исторически придерживается одной: ребенка зарезали.
Я окончательно отвлеклась от мысли о ветеране. Воображение живо нарисовало картину бунта угличан. Люди были доведены до крайности. На сорокатысячное население города свалилось тяжкое бремя – обеспечивать всем необходимым тысячу нахлебников – свиту и охрану сосланных сюда царевича с матерью. И среди этих, прости Господи, дармоедов оказались убийцы… Я невольно посмотрела на землю под ногами. Сколько же здесь пролилось людской крови!
В церковь входили с немым благоговением. А когда прозвучал печальный звон безухого колокола, поплатившегося за призыв к мятежу ссылкой в Тобольск на триста один год, многих пробрала дрожь. Как будто своими руками потрогали кусочек истории, и несмываемые отпечатки остались на всю жизнь.
– Малиновый звон, – тихо прошептал Киллер знакомой нам теплоходной красавице.
– Да, – так же тихо ответила она. – И что интересно, в этом колоколе нет ни грамма серебра. А звон именно малиновый.
– Странно, но именно этот цвет подходит звуку…
– Это не цвет дал название звуку… В Германии есть город Малин. Именно он славился лучшими в мире колоколами… – На интеллектуальную красавицу зашикали, и она покорно умолкла.
– Это невозможно! Невозможно так поступать с детьми! – со слезами в голосе возмущалась Алена, стоя на забетонированной земле. – В учебниках по истории это не было так страшно. А тут! Действительно, политика – грязное дело: надо прекратить слухи о чудесном спасении царевича Дмитрия? Пожалуйста. Но не потому, что это больно матери, а потому, что выявляются претенденты на престол. А прекратить очень просто – взять и канонизировать. Объявили святым, и точка. Ради «благого дела» зарезали еще одного ребенка, похожего на царевича. И потащили на носилках в Белокаменную – объявлять святым. А чтобы невинный ребенок не очень расстраивался на том свете, по пути тоже строили церкви «на крови». На его крови, капавшей из носилок и на века ставшей кровью царевича. Да что же это за звери!
– А сейчас, думаете, лучше? – подключилась к монологу бабушка Стасика. – Сколько детей гибнет в наше время из-за разных подонков! Вместе с матерями. – Бабуся разошлась не на шутку. – Для того чтобы сейчас жить, нужно мужества не меньше чем в Древней Руси.
Мы промолчали. Этому во многом способствовало вступление группы под своды Спасо-Преображенского собора.
Разинув рты, мы смотрели на иконостас, когда раздалось церковное песнопение. Пела, как выяснилось, группа «Ковчег» из Нижнего Новгорода. И этим пением было заполнено все. Не осталось ни печалей, ни радостей, ни мыслей вообще. Только звуки чистых, угодных Богу голосов, замиравших высоко-высоко – под сводами купола, библейская роспись которого вдруг стала не просто искусством, а Божьим откровением…
Из собора мы вышли последними. Я очень удивилась: мир остался таким же, как был. Ничего не изменилось. Кроме того, что мы отстали от своей группы. Первой сориентировалась Наташка:
– Нам нужно попасть в женский монастырь. Тот, который раньше был мужским. Вы нам не подскажете направление? – спросила она у какой-то старушки.
– Греховодница! – возмутилась старушка, с чувством плюнула, перекрестилась и пошла дальше.
– Ну только, можно сказать, очистилась от скверны душевной. Приобщилась благодати. Так легко стало – на тебе! Вот зараза, а? Что б ей пусто было! Прости ты, Господи, мою душу грешную…
– Будьте добры, не подскажете, как пройти к женскому монастырю? Мы от экскурсионной группы отстали, – жалобно, словно прося подаяние, спросила Алена еще у одной спешащей мимо старушки.
Я на всякий случай прикрыла глаза, ожидая знакомой реакции. Ан нет! Старушка оказалась доброй и словоохотливой. Интонация – заслушаешься. Я и заслушалась. В результате запомнила только то, что нам следует идти мимо детского дома вверх по улице.
Основную часть пути мы привычно бежали. Запыхавшаяся Наташка долго и возмущенно удивлялась поведению «заразы». Пока окончательно не устала. Вот тогда-то Лешик и сказанул:
– Ма! Посмотри на себя внимательней в зеркало. И ни в коем случае не произноси слово «монастырь» в присутствии истинно верующих. Слишком много в тебе… мирского. Сегодня особенно.
Подруга торопливо достала из сумочки зеркальце, но узреть всю себя целиком не могла. Процесс разглядывания по частям грозил затянуться. Пришлось ее резко одернуть.
– Охальники! – проворчала она. – Я же не виновата, что у меня цветущий вид. И головой не ударялась, как некоторые. Между прочим, даже Марию Магдалину Господь не дал в обиду. А тут родной сын даже не заступился…
На большее Наташку от усталости не хватило.
Наверстав потерянное время бегом, мы успешно догнали карягинцев, когда те уже покидали церковь женского монастыря. Так и не успев понять, зачем женский монастырь переделали в мужской, а мужской – в женский, еле отдышавшись, чинно вошли в церковь. Повязали платки и помянули всех родных и близких. Уже никуда не торопясь. После церкви бежать никуда не хотелось. На очереди был музей мифов и суеверий. Время в запасе есть – найдем.
И нашли. С помощью Костаки. Как и откуда он взялся, не понятно. Он что-то пытался объяснить, но не очень складно. Быстренько приобрели билеты и подошли к черту – какому-то господину, в прикиде а-ля сатана, торчавшему у кассы музея. Он от нас чертовски быстро отделался – оказалось, что наша группа только-только приступила к осмотру достопримечательностей. Мы вполне можем ее догнать. Тем не менее в первом помещении туристов не оказалось. Только из соседнего, закрытого помещения доносился мелодичный женский голос. В левом углу задумчиво стояла Баба-Яга рядом с персональной ступой. Габариты «бабушки» отвечали росту среднего человека. Наташке было не до нее. Она ругала «господина». Я было пыталась обратить ее внимание на преимущество средства передвижения Бабы-Яги. Все-таки – экономия бензина, автоматическая коробка скоростей, отсутствие руля и прочее. Натальина «Ставрида», она же «Таврия», явно проигрывала деревянной ступе по всем параметрам. Но Наталья неожиданно обиделась: «За Бабу-Ягу ответишь!», и отвернулась в сторону. Естественно, в сторону Яги…
